Невеста рока. Книга первая - Деннис Робинс

— Мы просто в восторге, сэр, — ответствовал Люсьен своим невыразительным голосом. — Мы с женой весьма общительны и любим поразвлечься, правда, делаем это довольно редко. Завтра мы уезжаем в наш замок на побережье, но попытаемся «исправиться» и устроим прием в Лондоне весною.

Гарри изящно наклонил голову в сторону Елены и произнес:

— Конечно, для появления нового и такого очаровательного прибавления к дамскому обществу Лондон подходит намного больше.

Елена продолжала молчать, сжимая в руке прозрачный кружевной платочек. Итак, он хочет играть в ее игру или у него нет никаких ассоциаций, связанных с нею? Он не удивлен и не просит прощения за прошлое ни словом, ни взглядом. Он чудовищно хладнокровен и спокоен. Не может быть, чтобы он не узнал ее. А может, он боится маркиза?

Погруженная в свои мысли, она пристально разглядывала Гарри сквозь пушистые ресницы, которые он когда-то поэтично называл «шелковыми занавесками для двух звезд». Ее дыхание участилось. Люсьен извинился и сказал, что на некоторое время покинет их и вернется к ужину. Он повернулся к Гарри Роддни и произнес:

— Сегодня я не вполне здоров. Вам придется простить мое недомогание.

— Весьма сожалею, милорд, — ответствовал Гарри.

Люсьен посмотрел на жену. Она сидела, словно каменное изваяние. Затем внезапно поднялась и подошла к нему.

— Не покидайте нас, Люсьен, — прошептала она.

— Давайте-ка не портить вечер, — прошептал он в ответ с сардонической улыбкой.

— Но это же наш…

— Да… однако этот вечер ничем не отличается от остальных вечеров в нашей жизни, дорогая, — перебил он. — Не будем сентиментальными. Я вручил тебе меч, с помощью которого ты сумеешь поразить своих врагов. Вот и воспользуйся им… — С этими словами он склонился над ее рукой и многозначительно коснулся губами обручального кольца.

Когда маркиз удалился, она успокоилась. Она поняла, что Люсьен не собирается возвращаться — позже передаст, что скверно себя чувствует.

Похоже, недомогание оказалось правдой. Она никогда еще не видела, чтобы аскетическое лицо Люсьена выглядело таким изможденным. И она страшно испугалась за него, несмотря на то, что, превосходно зная маркиза, не могла смириться с его дьявольским нравом, который заставлял его совершать самые неожиданные поступки — например, как сейчас: терзать их яростью уже бессильной страсти.

И вправду, такая брачная ночь показалась бы странной любой женщине. Ночь не с женихом, а с гостем — напоминанием о жгучей страсти. Да еще где-то по огромному дому бродит безумно влюбленный в нее Обри, взволнованный ее кокетством и словами, произнесенными ею в часовне. Давали ль они хоть какую-то надежду Обри? Возможно, что и так. Ведь ее вдохновили на эти слова насмешки маркиза, который непрестанно советовал ей завести любовника.

Но больше всего Елену смущал предстоящий ужин наедине с Гарри Роддни в небольшой восьмиугольной раззолоченной столовой, в которой они часто ужинали вдвоем с Люсьеном. Эту комнату отделывал знаменитый декоратор, разрисовавший потолок и оклеивший стены яркими блестящими китайскими обоями. Позолоченные стулья были обиты алым и белым штофом, а стол овальной формы инкрустирован золотом и покрыт красночерным лаком. В позолоченных канделябрах на стенах и на столе горели свечи. Эту очаровательную интимную комнатку Елена всегда предпочитала огромной обеденной зале, годной скорее для роскошных приемов, которые они с Люсьеном в свое время будут здесь устраивать.

Уже был подан изысканный ужин — черепаховый суп, осетровая икра, жареные перепела, оленина — из запасов самого принца в Виндзоре. Пирожные, конфеты, сливочный торт, фрукты и орехи. Торт был самой причудливой формы, и испек его француз — личный кондитер маркиза, который и раньше готовил для него, еще когда Люсьен жил на родине.

В конце ужина Гарри признался, что редко ел что-либо восхитительнее и никогда не пил столь великолепных вин. Однако он обратил внимание не только на прекрасное угощение. Вначале он был несколько удивлен, что маркиз принес свои извинения, сославшись на недомогание, в связи с чем вынужден остаться в постели. Разумеется, Гарри взволновало то обстоятельство, что он оказался наедине с такой обаятельной и красивой женщиной. Он старался быть галантным и обходительным, чувствуя, что эта женщина все больше нравится ему. С тех пор как он вместе с Джеймсом Уилберсоном поселился в Дели, а позднее — и дома, в Англии, у него было несколько успешных любовных приключений с очаровательными, милыми женщинами. Общество красавиц всегда действовало на него опьяняюще. В юности он был из тех мужчин, для которых постоянно давать и получать любовь — жизненная необходимость. Но теперь Гарри редко увлекался. Его больше занимали дела могущественной, богатейшей компании, в которой он с помощью Джеймса Уилберсона стал управляющим.

Гарри даже удивлялся, с каким энтузиазмом этот расчетливый джентльмен учил его, в результате чего теперь он занимает столь высокий пост. Унаследовав состояние дяди, он не оставил Ост-Индской компании, хотя знал, что может теперь тратить еще больше денег и вести беспечный образ жизни, однако ему нравилась его работа. В азартные игры он играл крайне осторожно и пока еще не нашел женщины, которая понравилась бы ему настолько, чтобы серьезно увлечь его.

Порой в сознании Гарри мелькало воспоминание о туманном прошлом, но тут же убегало от него. Он ничего не мог вспомнить о прошлой жизни, кроме нескольких случаев из детства. Это помнилось ему гораздо отчетливее, чем события недавнего времени. Хотя он мог появиться в клубе, куда часто захаживал раньше, мог почувствовать себя там в знакомой обстановке, мог найти туда дорогу. Он сообразил, что был знаком с Красавчиком Браммелем, когда этот нарядный красавец с чувством пожал ему руку, похлопав по плечу, и произнес: «По-моему, Гарри, вы должны помнить меня, дружище. Всмотритесь получше».

Он всматривался в собеседника и понимал, что действительно видит перед собой знаменитого на всю Англию денди, однако память все равно не восстанавливалась.

Вначале, после странного несчастного случая, произошедшего с ним в имении Пилларз, он пытался разгадать тайну, связанную с девушкой Фауной, с которой, как ему рассказали, он в то время был связан. Это имя постоянно, как призрак, преследовало его. Но ум его бежал от воспоминаний, и постепенно мысль об этой загадочной Фауне перестала тревожить его.

Еще одну загадку ему очень хотелось распутать. Кто снял с его пальца перстень с печаткой? Тот, кто хотел убить его, наверное. Но кто это? Кто тот вероломный враг, который выстрелил в него, а потом перевязал ему рану? Это загадочное происшествие Гарри не мог объяснить себе уже многие годы.

Некоторое тщеславие, присущее Гарри в связи с его успехами у представительниц прекрасного пола, сегодня вечером получило сокрушительный удар. Он никак не мог найти дорогу к сердцу маркизы, равно как не мог и вообще понять ее. Она держалась отчужденно и была холодна, как вершина Гималаев. Гарри отметил, что для женщины она необычайно эрудирована. Казалось, не существовало ни одной темы, которой она не могла бы коснуться или обсудить ее. К тому же она была самой пленительной и женственной из всех женщин, которых Гарри довелось знать прежде. А ее огромные агатовые глаза, глубокие и загадочные! Они нисколько не выдавали ее чувств. А эти сверкающие золотисто-рыжие волосы, ниспадающие на белоснежные плечи, которые Гарри находил восхитительными, особенно после лицезрения бесчисленных чудовищных напудренных париков, венчающих головы светских дам. А ее стройная совершенная фигура в прекрасном белом платье с широкими рукавами, отороченными мехом горностая, прозрачная вуаль, легкой дымкой окутывающая ее лицо и шею… Все это крайне интриговало Гарри. А еще на маркизе были сказочной красоты бриллианты. Держалась она с огромным достоинством, просто царственно и не походила ни на одну светскую даму из высшего лондонского общества.

Он обнаружил, что ее совершенно не интересуют сплетни и пустопорожняя болтовня, что тоже редко встречается в особах женского пола. Похоже, ее больше увлекала беседа о музыке или философии. Она была с ним неизменно учтива и все же… он чувствовал какой-то исходящий от нее холод. Если он не ошибся, за ужином она улыбнулась ему всего один раз. Проследовав за ней в освещенную свечами гостиную, где в камине весело трещали свежие сосновые поленья, он уселся рядом с ней на позолоченный диван с атласными подушками. Судя по всему, она была расположена сыграть с ним в шахматы, поскольку приказала лакею принести инкрустированный карточный столик и вырезанные из слоновой кости шахматные фигурки потрясающей красоты. Таких шахмат Гарри нигде не видел.

— Мне известно, что ваш муж — знаменитый коллекционер, не так ли, мадам? — осведомился Гарри.