Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

РАСПЛАТА

В лабиринте глухом, где мечусь я, как пойманный в сети,Тянет гибельным ветром от стен земляных и камней,И безвременно чахнут, как туберкулезные дети,Слабогрудые замыслы, хилые всходы страстей.

Солнце трижды великое, царь всеблагой и преславный,Хоть единым лучом укрепи меня против врага!Но в назначенный день прошумит поединок неравный —Сердце мне остановят железные бычьи рога.

Ариадна моя! Для чего у зловещего входаЯ с пути не сошел и приветом твоим пренебрег!Ты сияла, как луч, как победа в бою, как свобода,Прижимая ко груди спасительный пряжи клубок.

Как невеста, копье боевое ты мне подносила,Ты, как мать, покрывала меня освященным щитом,Но так сладко мне лгали и слава, и юность, и сила,Так манили идти не оглядываясь, напролом…

Ты осталась вверху — безутешна, светла и крылата,Домовитого счастья клубок покатился из рук…Ариадна моя! Не за это ли ныне расплатаПаутиной своей оплетает меня, как паук?

КАРТИНА

Марии Павловне Коростовец

Есть у меня картина: между скалПростерто небо, всех небес лучистей.Китайский мастер их нарисовалЛегчайшею и совершенной кистью.

Внизу, в долине, зелень, как ковер,Стада приходят на призыв свирели.Так безобидный высказан укорВсем возлюбившим маленькие цели.

А выше есть тропинка по хребту,И будет награжден по ней идущийВишневыми деревьями в цвету,Прохладою уединенных кущей.

Здесь мудрецы, сдав сыновьям делаИ замуж внучку младшую пристроив,Вздохнут о том, как молодость цвелаНадменней роз и радостней левкоев.

А скалы те, что в небо уперлись,Обнажены, как варварские пики, —Немногие полюбят эту высь,Где только ястребы да камень дикий.

Но там над пропастью взвилась сосна,Торжественно, спокойно, равнодушно,И там царит такая тишина,Что сердце ей доверится послушно.

Лишь только смерть, легка и хороша,Меня нагонит поступью нескорой,Я знаю, наяву моя душаПридет бродить на вычурные горы.

СЧАСТЬЕ

Взамен побед, и бурь, и сладострастья,И мужественной битвы до концаТы, Боже, дал мне маленькое счастье,Какому не завидуют сердца.

Дар памяти! Ни громоносной славы,Ни жгучих сновидений не влача,Я только ветры, вечера и травы,Пускаясь в путь, подъемлю на плеча.

Прощальный день, обманчиво спокойный,Задумчивое небо сентября,И сумерки, и жесткий ветер хвойныйВ мой южный дом возьму с собою я.

И память мне не раз покажет сноваКладбищенский многоречивый садИ на скамейке томик Гумилева,И темных глаз обрадованный взгляд.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Покинув нерадушные края,К вам прихожу, тишайшие озера,Как блудный сын изверившийся, яДля утешенья, а не для укора.

Недолго были мы разлучены,Но, скоро захмелевший от свободыИ разлюбивший ветреные сны,Я месяцы почувствовал за годы.

Здесь, как у кроткого духовника,Прощения прошу и крыльев новых,Чтоб стала вновь уверенной рукаИ сердце не страшилось бурь суровых.

Ущедрите пустое сердце мне.Возьмите в плен мой ум неукротимый,И я клянусь, что возвращу вдвойнеВаш дар — как любящий и как любимый!

А груз, который так давно кляну —Земную ношу боли и позора, —Во всепрощающую глубинуПовергну я, тишайшие озера!

ПРЕДЕЛ

Так много раз сближались наши руки, Глаза с глазами стали так дружны,Что нам уже ни сроки, ни разлуки,Ни глаз чужих обеты не страшны.

Мы ласковы и в нежности похожи,Но все-таки не сохранить любвиНам, нетождественным по цвету кожи,По тяжести наследственной в крови.

Мы ловим ветерок благоуханный,Приветствуем вечернюю росу,Но я — цветок болезненный и странный,И — дикая ты яблоня в лесу.

Смолою почек пахнет прелый воздух,Белеет поздний парус вдалеке,Но не сумею рассказать о звездахЯ на твоем чудесном языке.

А ты, когда гуляешь по аллееС таким же юношей твоей страны,То у тебя лицо еще смуглееИ бездны глаз особенно темны.

НА СЕРЕДИНЕ МОСТА

Есть мостики горбатые в Китае:До середины медленно, с трудом,А дальше, вниз — легко, почти слетая…А наша жизнь — не век, и мост — не дом.

Я медленно взошел до середины,Я шел оглядываясь, не спеша,Чтоб нынче, в день тридцатой годовщины,Понять, что жизнь безмерно хороша.

Но дальше вниз — легко, почти паденье…Стой, путник, и движенья не ускорь:Не упусти весеннего цветенья,Закатов царственных и звонких зорь!

Как часто ты, услышав гул погони,Оплачешь плен у ладана и книг.Учись, учись же на возвратном склонеБлагословить за ломкость каждый миг!

ЧЖУНХАЙ

Все лето будут лотосы цвести,И озеро притихнет, зеленея,И все отдам я странные путиЗа твой изгиб, прибрежная аллея.

Отсюда так прекрасны вдалекеМинувших лет немые очевидцы —И сонный павильон на островке,И древняя ладья императрицы.

И лотосы! Из-за ветвей сосныСмотрю, с холма спускаясь по тропинке:Как розовые звезды, зажженыВ воде широколистые кувшинки…

Из всех садов я полюбил ЧжунхайЗа синие расширенные дали:Не это ли Господень тихий райДля тех, что белых риз не запятнали?

Те прожили, не ведая о зле, —Иль, ведая, противились паденью…Здесь кажется и мне, что по землеЛегко пройти невоплощенной тенью.

И эта кружевная тишина —Моя обетованная награда,Затем, что лучше я не видел сна,Чем лотосы среди большого сада.

НОСТАЛЬГИЯ

Я сердца на дольки, на ломтики не разделю,Россия, Россия, отчизна моя золотая!Все страны вселенной я сердцем широким люблю,Но только, Россия, одну тебя больше Китая.

У мачехи ласковой — в желтой я вырос стране,И желтые кроткие люди мне братьями стали:Здесь неповторимые сказки мерещились мне,И летние звезды в ночи для меня расцветали.

Лишь осенью поздней, в начальные дни октября,Как северный ветер заплачет — родной и щемящий,Когда на закате костром полыхает заря,На север смотрю я — все дольше, и чаще, и чаще.

Оттуда — из этой родной и забытой земли —Забытой, как сон, но во веки веков незабвенной —Ни звука, ни слова — лишь медленные журавлиНа крыльях усталых приносят привет драгоценный.

И вдруг опадают, как сложенные веера,Улыбки, и сосны, и арки… Россия, Россия!В прохладные эти задумчивые вечераПечальной звездою восходит моя ностальгия.

ХУЦИНЬ

Чтоб накопить истому грустную,Я выхожу в ночную синь,Вдали заслыша неискуснуюИ безутешную хуцинь.

Простая скрипка деревяннаяИ варварский ее смычок —Но это боль почти желанная,Свисток разлуки и дымок.

И больше: грусть начальной осени.Сверчки, и кудри хризантем,И листопад, и в смутной просиниХолма сиреневатый шлем.

Кто дальний, на плечо округлоеХуцинь послушную склоня,Рукою хрупкою и смуглоюВолнует скрипку — и меня?

Так сердце легкое изменится:Я слез невидимых напьюсьИ с музой, благодарной пленницей,Чужой печалью поделюсь.

ВИД НА ПЕКИН ИЗ БИ-ЮНЬ-СЫ