Сохраняющая машина - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так, значит, вы сдадитесь добровольно? — спросил «внутренний голос». — Если мы согласимся организовать такой вариант. Если он вообще возможен.
— Да, — ответил он после короткого мучительного колебания.
«И буду надеяться, — добавил он про себя, — что вы не решите попросту убить меня, без всяких там исследований».
— Теперь ваш ход, — снова, после небольшой паузы, прозвучал голос. — Отдайте себя в наши руки. Тогда мы исследуем эту возможность. Однако должен вас предупредить: если истинные ваши воспоминания снова, как и в тот раз, начнут вылезать на поверхность, тогда, — снова пауза, — тогда вас придется ликвидировать. Как вы сами прекрасно понимаете. Так что, Куэйл, вы все еще хотите сделать попытку?
— Да, — сказал он, не раздумывая. Потому что альтернативой возможности смерти в будущем была верная смерть сейчас. А так появлялся хоть какой-то шанс.
— Тогда вы должны явиться в центральное управление, в Нью-Йорк, — снова заговорил голос. — Пятая авеню, пятьсот восемьдесят, двенадцатый этаж. После этого с вами начнут работать наши психологи, они проведут полное исследование вашей личности. Попытаемся определить ваше главное, конечное подсознательное желание, а затем отвезем вас во «Вспомни, Инкорпорейтед», познакомим их с проблемой, и пускай исполняют это ваше желание с помощью суррогатных воспоминаний. И — удачи. Мы в некотором долгу перед вами, вы были для нас очень хорошим инструментом. — В голосе не было ни малейшей злобы; они — организация — относились к нему с сочувствием.
— Спасибо, — сказал Куэйл. И пошел искать такси.
— Как вам, вероятно, известно, мистер Куэйл, — сказал психолог Интерплана, пожилой человек с серьезным, неулыбающимся лицом, — многое из того, что снится людям, является работой их воображения, направленной на исполнение каких-либо подсознательных желаний. Так вот, ваша фантазия этого рода до крайности интересна. В бодрствующем состоянии вы о ней, скорее всего, даже и не подозреваете. Так чаще всего и бывает. Надеюсь, вы не очень огорчитесь, если я расскажу вам эту фантазию.
— Да уж лучше ему не очень огорчаться, — бросил присутствовавший при этой беседе высокопоставленный офицер Интерплана. — Если, конечно, он не хочет под расстрел.
— В отличие от желания стать тайным агентом Интерплана и связанных с ним фантазий, — продолжил психолог, — каковые, будучи продуктом более зрелого этапа развития вашей личности, обладают определенным правдоподобием, эта фантазия представляет собой совершенно гротескный детский сон; неудивительно, что вы ее не осознаете. Состоит она в следующем: вам девять лет, вы идете совершенно один по какой-то сельской дороге. Прямо перед вами опускается непонятной конструкции космический корабль из другой звездной системы. И ни один человек, кроме вас, мистер Куэйл, об этом не знает. Прилетевшие на корабле существа очень малы и беспомощны, вроде полевых мышей, однако они намерены захватить Землю; как только этот передовой отряд даст сигнал, вслед за ним прилетят десятки тысяч таких же кораблей.
— Ну и я, конечно же, победил их, — сказал Куэйл. Слушать эту галиматью было и противно, и немного смешно. — Я их всех уничтожил, возможно — передавил ногами.
— Нет, — терпеливо сказал психиатр. — Вы действительно остановили вторжение, но совершенно иным образом. Вы их не уничтожали, а проявили к ним доброту и сострадание. Несмотря даже на то, что посредством телепатии, а именно с ее помощью общались эти инопланетяне, вы знали, зачем они прилетели. Такая гуманность удивила их, они никогда не встречали ничего подобного ни у одного известного им разумного существа. Чтобы проявить свою благодарность и признательность, они заключили с вами договор.
— Ясно, — сказал Куэйл. — Они не станут захватывать Землю, пока я жив.
— Совершенно верно, — кивнул головой психиатр и повернулся к офицеру Интерплана. — Вы и сами, вероятно, видите, насколько эта фантазия соответствует его личности, несмотря на все это деланное пренебрежение.
— Так, значит, — ухмыльнулся Куэйл, — я живу себе потихоньку и одним уже этим спасаю Землю от чуждого владычества.
Несмотря на всю нелепость истории, он чувствовал какое-то странное удовольствие.
— То есть фактически я — самый важный человек на Терре. Без всяких к тому личных усилий.
— Именно так, сэр, — подтвердил психолог. — И это — основа, краеугольный камень всей вашей психики. Эта детская фантазия сохранилась у вас на всю жизнь. Без помощи наркотиков и глубинного психоанализа вы никогда о ней и не узнали бы, однако она всегда была здесь, с вами. Она затаилась в глубине, но никогда не умирала.
— Вы можете имплантировать ему столь экстравагантную структуру экстрафактуальной памяти? — повернулся офицер Интерплана к напряженно слушавшему беседу Макклейну.
— Мы имели дело буквально со всеми возможными типами фантазий, — ответил руководитель «Вспомни, Инкорпорейтед». — Встречалось и похуже. Да, конечно же, мы с этим справимся. Через двадцать четыре часа он не просто будет мечтать о роли спасителя Земли, он будет искренне верить, что и вправду ее спас.
— В таком случае можете приступать к работе, — сказал офицер. — В качестве подготовки мы снова стерли его воспоминания о поездке на Марс.
— Какая поездка на Марс? — удивился Куэйл.
Ответа не последовало, так что он с крайней неохотой отложил выяснение этого вопроса на потом. Да и времени не было, офицер встал и повел их с Макклейном к полицейской машине — лететь в Чикаго. В фирму «Вспомни».
— И лучше бы вам на этот раз не ошибаться, — сказал интерплановец нервно ерзавшему на сиденье Макклейну.
— Не вижу, где тут можно ошибиться, — пробормотал Макклейн. По его лицу катились крупные бусины пота. — Ведь в этой фантазии нет ровно ничего ни про Марс, ни про Интерплан. Пустое дело — в одиночку остановил захват Земли пришельцами. — Он сокрушенно покачал головой. — И чего только дети не придумают. Да к тому же не силой, а самой что ни на есть набожной добродетельностью. Довольно пикантно. — Он вытер лоб большим носовым платком.
Все промолчали.
— А вообще-то, — сказал Макклейн, — даже трогательно.
— Но нагло, — сказал офицер голосом человека, не терпящего возражений. — Ведь тогда получается, как только он умрет, вторжение возобновится. Неудивительно, что он ничего не помнит, тут самая дикая мания величия, о какой я когда-либо слыхал. И подумать только, — он неодобрительно взглянул на Куэйла, — что такого человека мы взяли на работу.
— Добро пожаловать, мистер Куэйл, — прощебетала, задыхаясь от волнения, Ширли. Арбузные груди, выкрашенные сегодня в ослепительно оранжевый цвет, возбужденно перекатывались. — Очень жаль, что в тот раз все так плохо вышло. Я уверена, что на этот раз будет лучше.
