Бесы Черного Городища - Ирина Мельникова

— Лиза! К женщине! — выкрикнул Алексей и прошелся по лошадям плетью. — Гони! — крикнул он что было силы.

И лошади понеслись вслед за мчавшимися, точно метеор, рысаками похитителей.

Он даже не проверил, успела ли Лиза выскочить из экипажа. Стоя, продолжал нахлестывать лошадей, зная, что в этой ситуации Лиза с полуслова поймет приказ и артачиться не станет.

Конные экипажи едва успевали отворачивать в сторону от бешено летящих друг за другом колясок. Не было времени опустить кожаный верх, и он изрядно тормозил движение. Но Алексей не мог позволить себе отвлечься даже на секунду и молил только об одном: чтобы на мостовую не вздумал выскочить ребенок или вывалиться какой-нибудь растяпа. Однако прохожие, заслышав бешеное ржание и грохот колес по булыжному покрытию, в панике разбегались в разные стороны и жались к стенам домов.

Обезумевшие от беспрестанных ударов плетью лошади могли в любой момент выскочить на тротуар. Руки Алексея занемели, но тут его пролетка поравнялась с экипажем похитителей. Он перехватил поводья левой рукой, а правой выдернул из-за пояса револьвер.

— Стой! Стрелять буду! — выкрикнул он во всю силу легких и, не дожидаясь ответных действий, выстрелил в воздух.

Мгновенно из преследуемой коляски высунулась рука с длинноствольным пистолетом. Ударил выстрел. Пуля пролетела над головой правой лошади и, не задев Алексея, пробила дыру в кожаном верхе экипажа.

Лошади дико заржали, рванули в сторону и все же выскочили на тротуар. Многострадальное заднее колесо вновь задело, теперь уже за чугунный столбик коновязи. Рывок! И оно, дребезжа и виляя, покатилось по булыжникам… Алексея выбросило на мостовую. В запале он не почувствовал боли от удара. Вскочил на ноги и увидел только завалившийся на бок экипаж и колесо, которое, ударившись о росшее на обочине дерево, тоже свалилось на землю. А коляска с похитителями исчезла, словно сгинула в преисподней.

— О дьявол! — с досадой выругался Алексей, разглядывая то, что осталось от блестящего и недавно приобретенного выезда Анастасии Васильевны. Он понимал, что супруга его начальника вряд ли потребует возмещения расходов на восстановление коляски. Но тем не менее придется ее ремонтировать. И это непременно влетит ему в копеечку… Алексей представить себе не мог, что будет оправдываться перед хозяйкой и объяснять ей причину аварии. Натворил дел — будь добр, исправляй их собственными силами. Этот завет Тартищева выполнялся в сыскной полиции едва ли не более свято, чем все, вместе взятые, заповеди богоугодной жизни.

Поляков с тоской разглядывал искореженный задок и изорванный в клочья кожаный тент экипажа. Тотчас его окружила толпа жаждущих зрелищ горожан: сочувствующих, негодующих, но большей частью обрадованных неожиданному развлечению. Сквозь толпу, бесцеремонно ее расталкивая и отчаянно ругаясь, пробился толстый городовой в летнем полотняном мундире. Остановившись рядом с Алексеем, он снял фуражку, вытер вспотевшую, бритую под ноль голову платком и, отдуваясь, приказал сиплым басом:

— Потрудитесь, сударь, пройти со мной в участок!

Алексей достал из кармана карточку агента и молча сунул ее под нос местному блюстителю порядка. Тот мгновенно утратил свой воинственный пыл.

— Извиняюсь, вашскобродие! — приложил руку к козырьку фуражки городовой. — Не признал-с! — И тотчас принялся теснить ротозеев с мостовой на тротуар.

Алексей приказал ему уняться и препроводить развалины экипажа в ближайшую каретную мастерскую. Сам же направился пешком в обратную сторону. Его нарядный летний сюртук представлял теперь еще более печальное зрелище, чем тот, который пострадал в Каинске. Один башмак просил каши, а шляпа слетела с головы во время погони. Лицо украшали синяки и разводы грязи. Со стороны это могло показаться забавным, но одного взгляда на мрачное лицо молодого сыщика хватало, чтобы понять: шутки с ним плохи, и в ответ на издевательские выкрики можно вполне схлопотать по физиономии…

Глава 3

Не обращая внимания на любопытные и сочувствующие взгляды прохожих, Алексей, слегка прихрамывая, добрался наконец до перекрестка, рядом с которым разыгралась трагедия. Толпа зевак и тут разрослась до неимоверных размеров.

Страдальческие вздохи кумушек перемежались с взволнованными мужскими голосами: здесь охотно выстраивали свои версии похищения, просчитывали варианты поведения злоумышленников и мотивы преступления.

— Ребеночка украли, изверги проклятые! — делилась с приятельницей новостями рябая толстощекая баба, по виду кухарка какого-нибудь чиновника тринадцатого разряда, а то и вовсе писаря или помощника делопроизводителя.

— Цыгане постарались, непременно цыгане! — Седенький, с цыплячьей грудью старичок в старой фетровой шляпе возбужденно хватал за руки своего соседа, рыжего, с толстой веснушчатой физиономией офеню, который напрочь забыл о своем коробе и с разинутым ртом наблюдал за тем, что происходит на тротуаре, не замечая, что какой-то голодранец запустил руку в его товар.

— Нет, то армяне! Оне детей воруют и туркам продают! — наконец изрек офеня и тут же, заметив вора, отвесил ему оплеуху, отчего тот покатился по камням, подвывая от боли.

— Какие армяне? — встрял в разговор мужик в поддевке и в картузе с лаковым козырьком. — Жиды это! Непременно жиды! Они свою мацу на православной крови замешивают! — Он смачно сплюнул на тротуар и бросил в рот добрую жменю семечек подсолнуха.

Не особо вежливо расталкивая зевак, Алексей пробился сквозь толпу к Лизе. Она прижимала к себе незнакомку, а та рыдала не своим голосом и все пыталась вырваться из Лизиных рук и бежать вслед за скрывшимся экипажем с похитителями. Волосы ее совсем растрепались, шляпка валялась на тротуаре, испачканная в грязи детская коляска лежала в сточной канаве вверх колесами…

Лиза заметила Алексея и помахала ему рукой.

— Сюда! Быстрее! — И когда он подошел, представила ему продолжавшую рыдать девушку:

— Это мадемуазель Елена Коломейцева, воспитательница Темы, младшего сына председателя губернской судебной палаты Гейслера.

— Председателя?! Гейслера?! — Алексей едва сдержался, чтобы не выругаться в присутствии барышень. Что за новое наказание свалилось на его голову! Он представил на мгновение реакцию Тартищева на случившееся. Федор Михайлович и так не слишком ладил с Гейслером. Трения между ними возникали перманентно и не всегда разрешались мирно.

Похищение среди дня ребенка, причем сына столь важного чиновника, было невиданным для Североеланска событием, Одно из двух: судье решили по-крупному отомстить или содрать с него приличный куш в обмен на жизнь малыша.

— Как вы здесь очутились? — спросил он воспитательницу. — Дом губернского судьи за добрый десяток кварталов от этого места.

Девушка вновь залилась слезами и в изнеможении повисла на руках у Лизы.

— Лена недавно в городе. Она отправилась с Темой на прогулку в парк и заблудилась, — пояснила Лиза и с осуждением посмотрела на Алексея, словно он задал не вполне уместный вопрос, а спросил нечто крамольное.

Алексей хотел сказать, что у человека имеется язык для того, чтобы узнать дорогу, а для дальних прогулок в приличных семействах принято нанимать извозчика или снаряжать собственный экипаж. Но увидел бледное лицо девушки и решил все неприятные вопросы задать чуть позже.

Однако она, похоже, справилась с первым приступом отчаяния и срывающимся от слез голосом ответила:

— Тема попросил покатать его на лошадках. Знаете, такие деревянные, расписные, на детской карусели. В прошлое воскресенье нас возили в парк, и ему там очень понравилось.

И мне показалось, что я запомнила дорогу и без труда доберусь туда пешком.

— Простите! — перебил ее Алексей. — Вы можете описать внешность похитителей?

— Я ничего не успела разглядеть. — Воспитательница побледнела. — Но зачем Тему украли?

— Я бы сам хотел это узнать! — сказал Алексей не слишком приветливо. Девушка выглядела сущим ангелом, хотя и заплаканным, но по прежнему опыту он знал, что порой за невинным обликом скрывается настоящее исчадие ада, и все же не стал делать скоропалительные выводы. Просто более пристально оглядел ее с ног до головы. И, видно, промелькнуло» его глазах нечто такое, отчего Лиза тотчас помрачнела и, обратившись к гувернантке без прежней симпатии, довольно резко заметила:

— Вам, милочка, доверили присматривать за ребенком, а вы, простите меня за откровенность, повели себя как последняя дура! Это преступление — быть такой легкомысленной и беспечной особой!

Конечно, Алексей знал о Лизиных талантах не лезть за словом в карман и выражать свои мысли слишком прямолинейно, но даже он был поражен столь быстрой сменой ее настроения и превращением из защитницы бедной девушки в обвинителя.

Та снова захлюпала носом, но Лиза отвернулась от нее и требовательно спросила: