Северная невеста - Екатерина Полянская

От сердца немного отлегло. Может быть, это не такая уж большая подлость? И я не нанесу Эвину ощутимого вреда?

– Тогда дух все-таки получит связь с телом? – уточнила для собственного успокоения.

Чувствую, совесть меня однажды погубит…

– Да, но на это уйдет еще года два. За них ты как раз успеешь выйти замуж за Арлита, может, уже и наследника родишь. А Этельвин присягнет в верности брату и признает его власть или выйдет из Дома. Как по мне, второе было бы лучше для всех.

Оранжевые всполохи пламени жадно лизали дрова.

Я прикрыла глаза, прижалась спиной к груди Арлита и впервые за последние дни ни о чем не думала. Завтра. Все разрешится уже через несколько часов. А сейчас мне просто хорошо…

– Если ты останешься, я окружу тебя любовью и заботой. – Льер легонько потерся подбородком о мое ухо. – Будем летать к драконам, устраивать свои собственные балы, может быть, даже как-нибудь выберемся на Юг. Должен же я с тещей познакомиться?

Сердце едва затронула слабая искорка понимания. Он знает. Все. О нас с Этом.

– Соблазняешь? – Я уютно потерлась щекой о прохладную ткань рубашки. Улыбка пробилась из самого сердца.

– Есть немного. Соглашайся!

– Искуситель! – Собственные балы – это просто фантастика. А еще муж, с которым хорошо и спокойно, будто в пенной ванне с маслами и травами.

Вот только при одной мысли о последней из памяти выплыло совсем другое лицо. Жесткое, со стальным взглядом, а тонкие губы уже не уговаривали – они шептали угрозы.

– Ари, я такого еще никому не предлагал!

В груди сладко екнуло, а потом сердце сжалось от тоски. Что ж вы оба со мной делаете-то?..

– Он превратит нашу жизнь в кошмар, – прошептала и прижалась теснее, пытаясь скрыть охватившую тело дрожь. – Не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились!

Над головой задумчиво хмыкнули, и огонь в камине, разгораясь, затрещал громче.

– Моя добрая, наивная девочка… Я тоже не желаю вражды и отлично помню свою вину перед братом, поэтому оставляю тебе право выбора. Но если выбор будет в мою пользу, поверь, я сумею защитить свою льеру.

Таким образом Арл подарил мне возможность принять решение самостоятельно. О, вечные морозы, зачем?! Лучше бы обнял крепко-крепко, запер в свою серебряную клетку и окружил… чем он там собирался? Так бы я хоть глупостей не наделала и голову себе всякой ересью не забивала.

Но Арл есть Арл, а мои плечи почти ощутимо сгибались под грузом ответственности.

Старательно подавляемое беспокойство вечер не испортило, мы засиделись до глубокой ночи. Просто были рядом, говорили о разном, безмолвно подбадривали друг друга. Потом смотрели на слабо мерцающие угли и уплывали в неведомые дали на волнах молчания.

– Ада?

– Мм?

– Расскажи про свою семью. Про мать, отца…

Выпуталась из таких родных объятий и со стоном потянулась, отгоняя уже коснувшуюся сознания сонливость.

– У меня отчим. Мама рано осталась вдовой, она тогда даже не знала, что беременна мной. А Мильен – человек хороший, он никогда не делал различий между мной и их общими детьми.

Несмотря на это я всегда помнила, что он мне чужой. Наверное, потому что достопочтенная Эллирит под строгими взглядами обеих бабушек упорно пыталась сохранить во мне память о родителе, которого мне не суждено было узнать никогда. Но делала она это как-то странно, на свой лад, и сейчас я вдруг со всей ясностью осознала, что о том, другом, не могу сказать ничего. Только имя, наверное, и вспомню, если основательно поднапрягусь. Когда-то давно, в раннем детстве, оно все-таки сорвалось с губ матушки…

Придет или нет?

Успокоенная разговорами и воспоминаниями о безоблачном детстве, я терзала взглядом балдахин над кроватью и изо всех сил старалась не уснуть, чтобы стать осознанным завершением дня Этельвина.

Но силы таяли, а он все не шел.

Не дождалась, уснула…

Осталось застегнуть поверх темного платья серебристый поясок, и можно будет спускаться в ритуальный зал. Но от нервного напряжения руки тряслись, и я битый час не могла справиться с последней мелочью.

Пока Нира не подошла и не помогла. Тихонько щелкнула застежка, лишив меня последней причины задержаться на несколько мгновений. По нервам ударил страх. Липкий, панический…

А огневица, склонившись к уху, жарко зашептала:

– Помнишь, о чем мы говорили?

Все бы отдала, лишь бы забыть!

– Да.

– Вот и умница. – Готова поклясться, она улыбалась. Но поднять взгляд на лицо магини не достало сил. – А теперь учти еще одно: причинишь зло Арлиту – собственными руками задушу!

Дальше были коридоры, лестницы, полутемные подземелья и уже знакомая дверь. Только тут в голове прояснилось.

– Готова? – Ривел обнял меня за плечи и увлек в бледно освещенный зал. Я кивнула, с глобальной задачей назвать два имени в нужный момент кто угодно справится.

Но хотела ли я… справляться?

Громыхнула тяжелая дверь, отсекая от нас Ниру и барса, который из любопытства вертелся поблизости.

Глубокий вдо-о-ох…

– Успокойся, девочка, все должно пройти хорошо, – истолковал мое состояние, как мог, льер Хранитель.

В центре просторного помещения с высокими сводами сверкали два ледяных алтаря, между ними примостился небольшой столик с разложенными на нем необходимыми предметами. На полу под ногами раскинулся точно инеем выведенный круг, испещренный бесчисленными линиями, формулами и морозными узорами. Даже находясь на грани паники, я не могла не признать, что магия льеров – это очень красиво.

Звук вновь открывшейся, а потом закрывшейся двери дал мне ответ на вопрос, который я даже в мыслях задать себе не решалась. Не то что произнести вслух.

Трое замотанных в черные плащи мужчин (у женщин просто не может быть таких широких плеч!) ступали абсолютно бесшумно. Вернее, двое шли самостоятельно и стремительно, ну и еще одного тащили за собой. Не то чтобы тот третий сопротивлялся, да и не то чтобы тащили силком… просто сквозила в движениях пленника какая-то обреченность. А от сопровождающих веяло такой угрозой, что даже Ривел попятился.

Мне тоже сделалось не по себе.

В полном молчании, будто бы вошли в пустой зал и никаких высокородных льеров здесь не было, замотанные вытряхнули из плаща светловолосого мужчину и швырнули его на алтарь. Сами же скользящими тенями удалились прочь из круга, но ритуального зала не покинули. Если сильно, до режущей боли напрячь глаза, можно было различить у стен два неясных пятна.

Сознания порывом стылого ветра коснулось понимание. Подчиненные Эта. А мужчина, безнадежно вытянувшийся на алтаре, – это, я так понимаю, новое тело главы княжеской службы безопасности. Живое… Я болезненно сглотнула, в душе бился протест.

– Он и так приговорен к смертной казни, – обхватили плечи сильные руки. И впервые я не смогла определить, кто выступает в роли утешителя. – И поверь мне, ты не хочешь знать за что.

Точно? Решить я не успела. Сухие теплые губы на мгновение прижались к виску, после чего прозвучало последнее напутствие:

– Будь умницей, Ари-и-иша. Моя льера.

Второй алтарь тоже оказался занят.

Зал словно вязким туманом заволокло. Часть меня внимательно следила за происходящим, готовясь в нужный момент сыграть свою роль, а другая, которой как раз и предстояло принять судьбоносное для многих решение, впала в некую прострацию. Ей было все равно.

Марево колыхалось. Хранитель Дома Замерзшей Розы одними губами шептал слова ритуала. Их я не разбирала, зато почему-то отчетливо слышала, как беспокойно шипит за дверью Нира, как пытается усмирить и развлечь ее Элиан, как оборотень, обжегшись, коротко рычит, а магиня шепчет извинения.

Я ждала всплеска холода и режущей боли внутри. Заслужила, чувствовала это. И даже хотела, потому что, когда корчишься на полу, не имея возможности даже вздохнуть нормально, мыслей о предательстве не остается. Конечно, никто не заподозрит… Момент острый, что удивительного, если маленькая глупая травница запнется?

Но Этельвин все поймет.

Простит? А может, возненавидит?

Дымка клубилась, застилая глаза. А перед внутренним взором обрывками вещего сна мелькали картинки. Сверкающий, будто бы снежный дворец… бал… и пары кружатся в танце… Я несмело улыбаюсь партнеру, льер остается серьезным и задумчивым. А рядом скользят еще двое…

Из царства грез меня вырвал глухой удар и последовавший за ним хлюпающий звук. Взгляд прояснился.

Льер Ривел Дрэгон привел приговор в исполнение, вонзив в сердце виновного ритуальный нож. Повеяло холодком. Это жизнь медленно ускользала, таяла в прозрачных глазах, растворялась в тонких, немного резковатых чертах. Над приоткрывшимися губами неизвестного преступника собралось небольшое облачко, будто горячее дыхание вырвалось на мороз.