Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров

понимая, Антон сел на нарах и потянулся за портянками. Возле печки они просохли и приятно согревали руки. Печурка весело потрескивала, на столике коптила керосиновая лампочка, а Паша обдирал глухарей. Один из них уже варился в котле и распространял по избушке вкусный запах. «Глухарей обдерем — тебе кумыш сошьем, зимой тепло будет», — подмигнул Антону Паша. «Из глухариных шкурок?» — не поверил Антон. «Из того, что есть, — подтвердил Паша. — Лису добудем — из лисы сошьем. Если нет лисы — копалухи сгодятся. Будет тебе шуба на заячьей подкладке, чтобы мороз отскакивал. Жалко, однако, что бабы нет: они такое лучше умеют. Однако, мы и сами управимся, спешить некуда». Его рассуждения прервал шум за дверью: кто-то скребся и повизгивал. Паша проверил заряжено ли ружье и откинул дверь. В светлом пятне проема показалась хитрая морда лайки. «Орлик! — позвал пса Паша. — Скотина ты этакая, хозяев пробегал, наш теперь будешь». Орлик, нисколько не удивившись появлению новых хозяев, обрадованно завилял хвостом и припал на передние лапы, всем своим видом выражая покорность и готовность служить. На это Паша одобрительно хмыкнул и выкинул ему кучу глухариных потрохов. Глядя, как пес их жадно пожирает, Няшин опасливо заметил: «Похоже, его легче задавить, чем прокормить. Впрочем, охота покажет. Может, и ободрать придется». — «Ну ты уж скажешь, — не согласился Антон, — сразу и обдирать. Может из него еще промысловая лайка получится». — «Всяко бывает, — неопределенно заметил Паша. — Есть и такие, что накроху из ловушек таскают и зверя распугивают. Посажу-ка я его пока на привязь, чтобы без дела по тайге не болтался». И не откладывая, поймал Орлика за загривок. Тот даже не стал и дергаться.

На болото пошли с берестяными туесами, каждый ведра на два с половиной. «Нужно набрать их полные, — пояснил Няшин. — Иначе зимой болеть будем. Зубы начнут шататься и десны кровоточить». «Понял, — согласился Антон. — А. далеко болото?» — «Недалеко», — пообещал Антон. Но шли часа полтора, пока не вышли на обширное пространство, покрытое бурым мхом и невысокими кочками, с редким багульником на них. Повсюду на кочках, как брызги зари, краснела клюква на едва различимых стебельках.

Собирать клюкву — дело мокрое, несмотря на то, что первый легкий морозец успел прихватить верхушки мха и саму ягоду сделал твердой, как красные шарики-драже. В туес ягода падает со стуком, не мнется, не давится и не пачкает рук. Но собирать ее все равно приходится на коленях. Вода выжимается наружу из-подо мха и, если бы не длинные голенища болотных сапог, проникла бы сквозь штанины, леденит тело. Впрочем, даже сквозь голенища, ледяная жижа умудрялась отбирать тепло от ног. Оголенным пальцам приходилось не лучше от заледеневшей ягоды. Затекала постоянно согнутая спина. Несмотря на обилие клюквы на кочках, дело у Антона продвигалось медленнее, значительно тише, чем у его напарника, который как будто черпал ягоду с болотного мха одновременно двумя руками. «Да, собирать ягоду — тоже своего рода искусство и им овладеть надо. А ведь хантыйские семьи умудряются набирать клюквы по центнеру и больше и потом сдают ее за бесценок кооператорам, чтобы получить хоть какие-то деньги. Драгоценная ягодка получается. В переводе на утрату здоровья, себе дороже обходится. Только чтобы понять это, следует самому ее сначала собирать попробовать, помучиться. Сбор ягоды — это большая работа, в отличие от грибов, которых, впрочем, ханты не собирают и не едят», — так рассуждал между делом Колонтаец, обирая с кочек ягоду. Туес наполнялся медленней, чем наступала усталость.

Между тем, Паша успел наполнить свой туес, который был ну никак не меньше Колонтайцева, и поспешил на помощь: «Нам сегодня сбор ягод закончить надо, завтра снег пойдет — все завалит, до весны. А еще надо сети поставить и смородины на зиму наломать, для чая». Небо, действительно, хмурилось, и черные снеговые тучи наползали с севера. Тянуло могильным холодом.

Начинало смеркаться, когда уставшие и изголодавшиеся ягодники вернулись к избушке. Вопреки ожиданию, Паша не стал заниматься чайником и ужином и не дал этого сделать Антону: «Еще впереди вечер будет. А сейчас нам некогда. Поплывем сети ставить — надо успеть дотемна». Сеть тем и хороша, что когда рыбак спит, она ему ловит. Но это в том случае, когда сеть стоит удачно и сам рыбак удачлив, а, точнее сказать, опытен и в своем деле талантлив. Няшин таким и оказался.

Тем не менее, поесть товарищам удалось только близко к полуночи. Колонтаец без интереса орудовал ложкой и ел вареную глухарятину. На чай у него сил уже не хватило и, чтобы не уснуть от усталости прямо за столом, Антон поспешил завалиться на нары. В избушке потрескивали дрова в печурке, от ее железных боков было тепло и немного душно. Под нарами скреблись мышата, а у входа на привязи возилась в ожидании объедков собака. Тайга замерла в предчувствии холодов, и только сова — неясыть к перемене погоды хохотала в урмане. Антон ничего этого не слышал: он спал, как провалился. Паша посмотрел на него недоумевающе: «Чудак, не захотел чая». Потом вылез из избушки и вернулся с охапкой дров: чтобы подсохли за ночь и утром лучше горели. Затем покормил Орлика, проверил ружье и только тогда потушил лампу. До рассвета следовало успеть выспаться.

Кажется не успел Колонтаец сомкнуть глаза, как его растряс за плечо Паша: «Вставай, пора уже». Антон сел на нарах, со сна ничего не понимая. Все так же потрескивала печурка, горела лампа, и кипел чайник. За запотевшим окошком стояла темнота. И Антону показалось, что он проспал часа полтора, не больше. Но оказалось, что ночь окончилась, а утро все никак не наступало. Но ждать его, только терять время, за которое можно успеть позавтракать. «За щукой пойдем, — предупредил Антона Паша. — Надо на зиму щуки наморозить. День-другой и река станет. А еще в кедровник сплаваем, может, удастся шишек насобирать, какие еще остались. Чтобы зимой, в бураны не скучно было». От вчерашней работы у Антона побаливала поясница, но он не подал вида и бодрячком выскочил наружу, чтобы сполоснуться в реке. И удивился: за ночь на землю неслышно нападал мягкий снежок и покрыл ее тонким слоем.

Щуки, мерные, как на подбор, набились в сети во множестве. «Осенью всегда так, — пояснил Паша. — Потом на глубину уйдет и попадать перестанет. Вовремя мы успели — завтра щуки уже может не быть». Выпутывали рыбу в четыре руки: Няшин успевал выпутать трех, пока