Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Айзеле вернулся в Германию с твёрдым намерением добиться справедливости. Он обращался с исками в немецкие суды, а потом и в Брюссель — с жалобой на недобросовестную конкуренцию. Параграфы 85 и 86 Договора о Европейском союзе запрещают картельный сговор и не позволяют компаниям злоупотреблять полученными преимуществами.

Пока Карел ван Мирт разбирал жалобу Айзеле, немецкий суд принял решение в его пользу. 4 июня 1997 года суд постановил, что ФИА нарушила европейское антимонопольное законодательство, отобрав права на трансляцию гонок грузовиков у Айзеле и передав их «Ай-эс-си». Экклстоуну было чего опасаться. Если ван Мирт поддержит решение немецкого суда, то Бернард лишится возможности распоряжаться правами на трансляции всех видов автоспорта, а это сильно ударит по стоимости «Формулы-1». Посоветовавшись с Экклстоуном, Мосли выбрал самый агрессивный вариант: ФИА объявила о закрытии Европейской серии гонок грузовиков. Адвокаты Айзеле отреагировали мгновенно: немецкий суд признал это решение незаконным, и в случае его исполнения ФИА грозил крупный штраф. Мосли пришлось уступить. Планомерные успехи Айзеле взбесили Экклстоуна.

— Наверняка за этим стоит «Мерседес», — заметил Мосли.

— Не может быть, — заявил Экклстоун, уверенный, что глава концерна Юрген Шремп на такое не пойдёт.

Брюссельские проблемы Экклстоуна и благосклонное отношение ван Мирта к жалобам на него не могли пройти мимо Денниса, которого, несомненно, подзуживал Кен Тиррел. Деннис считал, что с планами Экклстоуна «невозможно смириться».

Действуя, по его словам, «из благородных побуждений», «тройка» пригласила юристов и начала борьбу в Брюсселе. В пространной жалобе европейскому комиссару Деннис обращал его внимание на возникший конфликт интересов. Так, Экклстоун вёл переговоры с автодромами и вещательными компаниями как представитель ФОКА и «Формула-уан холдингс», в то же время являясь членом совета ФИА, то есть участвовал в управлении автоспортом. Кроме того, он присвоил права, принадлежащие командам — членам ФОКА, а Мосли, которому полагается быть независимым, защищал в Брюсселе коммерческие интересы Экклстоуна, а не команд.

— Рон упустил возможность стать совладельцем «Формулы-1», — заявил Экклстоун, — а теперь с помощью европейской комиссии хочет поднять ставки.

Предполагаемое размещение акций совершенно испортило отношения с командами, и хотя на нём уже можно было ставить крест, Экклстоун всё ещё угрожал лишить их причитающейся доли. И тут 5 сентября 1997 года его заявка по поводу размещения акций наконец дошла до ван Мирта. Весьма некстати для Экклстоуна к этой заявке прилагались копии всех договоров между ним, ФИА, командами и телекомпаниями, которые прежде хранились в строжайшем секрете.

— Он просто кретин, — проклинал ван Мирта Экклстоун. — Зачем ЕС вообще лезет в спорт?

Мосли переживал из-за испорченных отношений и беспокоился, что «Договор согласия» так и не будет подписан. Перед предстоящей в октябре встречей на «Нюрбургринге» он обратился к командам: «Мне кажется, стоит последний раз попробовать сдвинуться с мёртвой точки».

8.

Табак

— Он примет нас шестнадцатого октября, — сказал Мосли.

Предстоящая встреча с Блэром не слишком волновала Экклстоуна, который уже привык разговаривать с королями, президентами и премьер-министрами. Впрочем, он понимал, что своим пожертвованием купил пропуска на Даунинг-стрит.

По словам Уорда, Блэр согласился встретиться с Экклстоуном, памятуя о разговоре в Ислингтоне накануне выборов. Тогда будущему премьеру дали понять: деньги жертвуются в расчёте на решение табачного вопроса. Уорд полагал, что Джонатан Пауэлл в курсе недавней просьбы Леви о ежегодных миллионных «ссудах». Экклстоун в повторных ссудах отказал, однако сама эта возможность придавала проблемам «Формулы-1» дополнительный вес.

В борьбе с запретом табачной рекламы Экклстоун полагался не только на Блэра. Немецкий канцлер Гельмут Коль был его другом и большим поклонником «Формулы-1». Экклстоун и Мосли встречались с ним 27 июля 1997 года на «Нюрбургринге». Они прошлись по автодрому, а потом зашли в моторхоум к Экклстоуну, и Мосли упомянул о табачной проблеме. Канцлер обещал поучаствовать в решении вопроса. Пришло время просить помощи, и оба вылетели в Бонн. В ходе короткого разговора в кабинете у канцлера Мосли объяснил, что если директива ЕС не будет отменена, то «Формула-1» переберётся в Азию. Он напомнил Колю, как Фрэнка Уильямса оштрафовали за появление его болидов с рекламой табака во французской трансляции гонки из Японии, после чего из календаря 1992 года едва не исчез Гран-при Франции. Штраф в спешном порядке отменили, лишь когда прозвучал ультиматум. Экклстоуну не хотелось повторять французский сценарий.

Коль — крупный мужчина, тяжелее Бернарда раза в три, — заверил своих гостей, что Германия, как и в прошлый раз, наложит вето на директиву, и обещал разъяснить свою позицию Блэру. Экклстоун не сомневался: канцлер сдержит слово и к моменту встречи на Даунинг-стрит Блэр уже получит вести из Бонна.

Короткую прогулку до Даунинг-стрит они с Мосли совершали уже не в первый раз. Три дня назад их фотографировали на этом самом месте по пути на благотворительный ужин. Теперь же они прибыли без всякой шумихи.

Все, включая Пауэлла и Уорда, расселись в небольшой комнатке на первом этаже, и Мосли стал излагать проблему премьеру «как юрист юристу». Чёткая и убедительная речь президента ФИА была великолепна. Мосли объяснил, что запрет не принесёт никакой пользы, поскольку реклама табака всё равно будет присутствовать в трансляциях из стран, не входящих в Евросоюз. ФИА просила одного — урегулировать вопрос разумным путём.

— Мы не возражаем против отказа от рекламы табака, мы просим лишь сделать его постепенным, чтобы нашлись новые спонсоры.

Блэр кивнул. Мосли спокойно пояснил: если план поэтапного отказа от рекламы табака будет отвергнут, то 50 тысяч британцев лишатся рабочих мест, которые, вместе с цифровым телевидением, просто достанутся одной из стран, не входящих в ЕС. Блэр посмотрел на Экклстоуна. Тот понимал, как неуместны сейчас личные обиды, однако ужасно разозлился, когда Фрэнк Добсон выставил его защитником табачной индустрии. Экклстоун никогда не курил, изредка позволял себе стакан пива, и его совершенно не заботило, кто финансирует «Формулу-1». Он просто хотел объяснить премьер-министру, что ничего не имеет против его министра здравоохранения. Стоило ему повести бровью, и Великобритания лишилась бы не только этапа «Формулы-1», но и «долины автоспорта». Всякий, кто пропускал угрозы Экклстоуна мимо ушей, в конце концов убеждался: Берни слов на ветер не бросает. Тем не менее он выступил кратко и обтекаемо, подчёркнуто не упоминал про табак и не просил помощи. Нанести решающий удар Экклстоун доверил Максу Мосли.

— Директива ЕС противоречит нормам европейского законодательства, — сказал тот и пояснил, что в сфере здравоохранения Брюссель не вправе навязывать свои директивы Великобритании и другим членам Евросоюза.

Позже, в 2000 году, позицию Мосли поддержал и Европейский суд. Президент ФИА отметил, что «Формула-1» не просит для себя никаких исключений, а хочет получить отсрочку и постепенно отказаться от «табачных инвестиций». Наконец, через тридцать пять минут после начала встречи Блэр объявил:

— Будем вместе решать этот вопрос.

Посетители удалились в полной уверенности, что они с Блэром достигли взаимопонимания. Вскоре Мосли случайно столкнулся с Питером Мандельсоном на официальном приёме в Министерстве иностранных дел.

— Как идут дела? — спросил он.

— Шестерёнки крутятся — по всему Уайтхоллу скрип стоит, — улыбнулся Мандельсон, подразумевая, что «Формула-1» получит всё, о чём просит.

К понедельнику до Уорда докатились слухи: Блэр велел «разобраться с „Формулой-1“». Правительство, пояснил Пауэлл, будет добиваться в Брюсселе, чтобы директива не распространялась на «королевские автогонки».

Вскоре Мосли позвонила заместитель министра здравоохранения Тесса Джоуэлл. Она объяснила: Блэр хочет предоставить «Формуле-1» особый статус, чтобы она не подпадала под директиву ЕС до октября 2006 года. Мосли это не понравилось. Ему не нужно было никаких исключений — он хотел отмены незаконной директивы. Блэра просили совсем о другом.

На следующий день Мосли с Экклстоуном улетели в Херес на Гран-при Европы — последнюю гонку сезона. Ситуация в чемпионате вновь получалась интригующая: Шумахер всего на очко опережал пилота «Уильямса» Жака Вильнёва. Если Вильнёв не доберётся до финиша, немец автоматически станет чемпионом. Фрэнк Уильямс опасался повторения истории 1994 года — тогда Шумахер врезался в Деймона Хилла. За острой борьбой двух пилотов наблюдало 320 миллионов телезрителей. На 48-м круге Вильнёв стал обгонять Шумахера по внутренней траектории. Он уже прошёл немца, но тот вдруг резким поворотом руля направил свой болид прямо в соперника. К удивлению Шумахера, после контакта с машиной Вильнёва его «феррари» вылетела с трассы и увязла в гравии — канадец же, несмотря на полученные повреждения, сумел продолжить гонку и финишировал третьим, вслед за «макларенами». Стюарды объявили, что столкновение было непреднамеренным, однако Мосли считал иначе и вызвал Шумахера на официальные слушания.