Территория нелюбви (СИ) - Перова Алиса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ещё как похожа! — смеётся Пал Ильич. — На меня — так точно! А как же, ты думаешь, я тебя узнал?
— Как?
Он возвращается уже в рубашке и брюках и протягивает мне серую футболку.
— А ну-ка, давай на тебя вот эту штуку наденем, — и деликатно отворачивается.
Теперь, когда он не обнимает меня, я легко могу освободиться от жаркого одеяла. Оглядев своё полупрозрачное бельё, я быстро ныряю в громадную футболку.
— Пал Ильич, Вы… наверное, считаете меня очень распущенной?
Ещё совсем недавно меня это ничуть не беспокоило. Но тогда ведь он не был моим папой…
— Да ты что, Айка! — он поворачивается и, присев передо мной на корточки, смотрит на меня снизу вверх. — Ты просто запуталась, маленькая… Прости меня, пожалуйста… Это я, идиот, виноват. Я старался держаться подальше, но…
— Почему подальше? Ты… Вы не хотели?..
— Очень хотел! Мне хотелось заботиться о тебе, как только я тебя впервые увидел…
— Я помню, Вы заботливо пообещали вырвать мне ноги.
— Это была очень неудачная шутка.
— И Вы уже знали про меня?
— Нет, — качает головой. — Я совсем недавно узнал.
— Мама рассказала?
— Смотри-ка сюда, — Пал Ильич снова игнорирует вопрос о маме и протягивает мне свой мобильник.
— Это кто? — с удивлением спрашиваю, разглядывая на экране черно-белое фото девушки… Очень похожей на меня, но с более выраженными азиатскими чертами.
— Это моя мама, — он бережно гладит изображение и на его лице появляется озорная улыбка: — В детстве все говорили, что я похож на неё. Ты так не думаешь? К счастью, мне повезло обогнать маму в росте. Она была такой же крохой, как и ты.
— Кажется, Вадик никогда не говорил, что у него есть бабушка, — пытаюсь вспомнить, и понимаю, что если и рассказывал, то его бабушка благополучно просвистела мимо моих ушей.
— Вадим её не знал. Мамы не стало, когда мне было шестнадцать, — Рябинин прячет телефон в карман. — Но это грустная история, поэтому давай о ней в другой раз.
— А Ваш папа?.. — мне вдруг хочется узнать как можно больше о семье… моего отца.
— Он из той же драмы, — отмахивается Пал Ильич и я неохотно уступаю.
— А Вадик? Он обо мне знает? — до меня вдруг доходит, что у меня есть брат. Всегда был! И это мой Вадик. Круто! Но так дико и странно… Может, всё это неправда?
— Я сказал ему недавно, — со спокойной улыбкой ответил Пал Ильич, но вместо естественных вопросов о реакции Вадика, я вспоминаю другое…
— Так это что получается — я целовалась со своим родным братом?
— Ну, — Рябинин усмехается, — я надеюсь, он не позволил себе ничего лишнего?
— Да как сказать! По мне, так его язык в моём рту был очень даже лишним!
— Прости меня, малышка. И за это тоже, — Рябинин прижимается губами к моей руке. — Я столько тебе задолжал…
Алчная часть меня, возможно, вспомнит позднее о неожиданном должнике, но сейчас меня тревожит другое:
— Вы так и не ответили мне про маму, Пал Ильич! Почему она скрывает? Или, может, она не моя мать?
— Твоя, — тяжело выдыхает Рябинин. — Но пока ей ни к чему знать, что я твой отец.
Разрыв шаблона!
Как такое возможно? Или она зажигала с целым войском?
— Это я что… дочь полка, получается? — растерянно бормочу.
В ответ звучит короткий смешок и уверенное:
— Ты — дочь полководца, Айка! И я очень тобой горжусь!
Глава 17.1 Рябинин П. И
В округлившихся чёрных глазах изумление, а тонкие пальчики озадаченно потирают висок…
— Это я что… дочь полка, получается?
Дочь полка…
Павел оценил печальный юмор, но смеяться ему не хотелось.
— Ты — дочь полководца, Айка! И я очень тобой горжусь! — произнёс он твёрдо, подавляя рычащие нотки.
А ему хотелось рычать и крушить всё вокруг!.. Бессильная ярость и ненависть к самому себе сжигали его изнутри, грозя выплеснуться через край подтаявшего самообладания. За её боль и растерянный взгляд… За то, что не уследил, допустил, что эта чистая искренняя девочка настолько запуталась в своих чувствах!.. За её пронзительное одиночество, позволившее ей так быстро принять его и довериться…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Да, он действительно гордился этой удивительной малышкой… Его дочкой. О подобном подарке судьбы Павел и мечтать не мог. Откровенно говоря, и не думал, и не хотел никогда…
Но вот она… стоит перед ним…
Маленькая… какая же она маленькая и хрупкая в этой его футболке, достающей почти до её острых розовых коленок. Широкий ворот обнажил худенькое плечико с ещё незажившей татуировкой, и Айка поспешно скрывает его от мужского взгляда, поправляя ткань своими аккуратными ловкими пальчиками. Его сильная и не по годам взрослая малышка. Он мог бы убить за каждый её крохотный пальчик!.. За улыбку, такую редкую, и тем особенно ценную.
Айка и правда ему улыбнулась — кажется, ей понравилось, как звучит «дочь полководца». А возможно, ей приятно быть его гордостью… Как бы он сам хотел того же… Чтобы она гордилась им… Девочка, ставшая его нечаянным счастьем… Счастьем, без которого он уже не хотел и умел жить.
ПАлкоВВодец, сука!
Как он мог объяснить этому ребёнку, почему её мать не знает, от кого у неё этот подарок?
Его Айка вдруг теряет улыбку и озадаченно хмурится.
— Но мама, когда с Вами встретилась, вела себя так, будто вы только познакомились… Разве она Вас не узнала?
«Сука! Она бы вела себя так же, будь я даже одноглазым и хромым карликом! Потому что именно в тот день, полтора года назад, мы и познакомились», — подумал Павел, но подобный ответ вряд ли способен был сделать ситуацию более понятной.
— Скорее всего, не узнала, — охотно согласился он. — Лет-то уже сколько прошло! Тогда я был ещё стройным и кучерявым мальчишкой. Но, как видишь, годы меня не пощадили — постарел, потолстел, облысел…
Павел широко улыбнулся, отвлекая Айку и сводя разговор к шутке, и напоролся на изысканный комплимент:
— А знаете, я видела Ваши фотографии — мне Люся показывала. И лично я бы узнала Вас даже таким — старым, лысым и толстым. Почему Вы мне врёте, Пал Ильич?
Получил, придурок?
— Тебе я говорю только правду, — продолжая улыбаться и костеря себя за идиотизм, он приложил руку к сердцу.
— И когда сказали, что я отвратительно танцую? — сориентировалась эта хитрюга.
— Это была наглая ложь, ты замечательно танцуешь!
— Мне бы ещё научиться так же замечательно припудривать мозг, как это делаете Вы. Почему мама Вас не узнала? Это же бред какой-то! А Вы сами-то её вспомнили?
— Не сразу… прости, — покаялся Павел и подсластил признание: — С годами твоя мама расцвела.
Так и есть — сучизм в этой вывернутой бабе распёрло буйным цветом. Но как?! Как такая беспринципная, похотливая и алчная тварь в уродливом тандеме с напрочь отбитым чёртом смогли сотворить это невероятное чудо?.. Которое оба не заслужили…
Айка смотрит на него недоверчиво и обнимает себя за плечи, отстраняясь… закрываясь… И как же сложно, оставаясь честным, уберечь её от новой боли и разочарования. Не испугать, не потерять эту тонкую нить доверия.
— Прости, малышка… Я бы очень хотел сказать тебе, что любил твою маму и желал от неё ребёнка…
— Я не настолько наивная дурочка, Пал Ильич, и всё понимаю. Но я ведь спросила Вас о другом.
— Это была случайная связь, — признал очевидное Павел и тут же соврал: — Я не помню подробностей…
Да их просто невозможно забыть!
— Похоже, Вы с мамой оба были не в себе, — грустно усмехнулась Айка. — Вы познакомились в Киеве, да? Ой… то есть встретились… ну, тогда…
— Нет, здесь, в Воронцовске.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— А как же… Бабаня ведь говорила, что мама не приезжала к ней…
— Ну, как минимум, один раз она точно была здесь. В начале зимы.
Айка будто и не услышала Павла. Ещё крепче обхватив свои плечики, она уставилась невидящим взглядом в окно, озадаченно хмуря лоб и не реагируя на оклик. И когда встревоженный Павел уже протянул к ней руки, чтобы осторожно встряхнуть, она вскинула на него полный смятения взгляд и сипло спросила: