Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве - Наталья Максимовна Давыдова

- ...в общем, она дурит, - продолжала она, не смутясь появлением комиссара. - У Ильи Герасимовича из шкафа «А» пропал морфий. Во всех аптеках, - пояснила она, - есть шкаф «А», святая святых. В нем хранятся яды, наркотики и спирт. Отчим спросил Хризантему, она подняла крик. Морфий ей не нужен, она предпочитает ост-индский гашиш или опий, привыкла на Востоке. Она всегда их достанет у китайцев. Илья Герасимович прибежал ко мне потрясенный, плакал...

Значит, не зря они с Кандюриным решили поинтересоваться, кто изготовляет веера и ширмочки. Не только безделушками там на Манежной занимаются.

- А Воронов-Вронский, его реакция?

- По-моему, он ее боится.

- Но Воронов-Вронский избрал Елец ради нее, - сказал Александр, - пожертвовал столицами.

- Чем он там жертвовал, паяц, - ответила Елизавета. - Она привезла его сюда, обещая поддержку Силантьева... Да, Григорий Никитич меценатствовал. Дал Никки денег на постановку в Воронеже, тот устроил форменный балаган, студенты освистали, а какие-то дураки восхищались - модерн, модерн, наш собственный! Воронов, и без того о себе высокого мнения, совсем возгордился, стал капризничать, потребовались еще деньги, а Григорий Никитич: нет! Сэ ту! Пошалили и хватит, он не переносил, когда из него делали купчину-идиота.

Она умолкла, о Силантьеве ей было трудно говорить. И все-таки чувствовалось, что она хочет облегчить душу.

Александр спросил:

- Екатерина воспитывалась под влиянием Владимира Глебовича Малова?

- Мой муж не глуп, хотя фантазер, мечтатель. Они с Екатериной вечно сказки сочиняли, в бирюльки играли. Как он будет президентом, как они принимают английского посла и алжирского бея, Катька в лиловом бархате, в соболях. Отсюда и тяга к поместью. Ах, статуи, аллеи, лакеи, титулованные особы, английские послы скоро все туда пожалуют... Мечты красивее реальности, поэтому из настоящей Японии она убежала, а игрушечную Иокогаму в Ельце построила. Точно как Владимир Глебович свою республику. Да, его фантазии имели воздействие на окружающих. Не только она, сумасбродка, не только земство наше его слушало, но даже сам Силантьев! Он и его обольщал своими словесами. А Григорий Никитич в облаках не витал, на земле двумя ногами стоял.

- Наверно, Силантьев знал цену фантазиям Владимира Глебовича. Чем же так привлекала его идея республики?

Собеседница была задета за живое.

- Он любил эту землю, этот город.

- И тем не менее вы с ним собирались уехать за границу.

Она рассердилась.

- Во-первых, я никогда не собиралась бежать отсюда. Во-вторых, не собиралась бежать с ним! Да, жалела его, он был очень потерянный последнее время,, но я его не простила.

- Елизавета, как ты можешь! - воскликнула Салопова.

А почему комиссар решил, что она собиралась уехать с Силантьевым? Рекомендательное письмо, кому? Нансену, писанное Орловой. Какая дичь, зачем бы Силантьеву такое письмо. У него достаточно адресатов помимо Нансена, он торговал с Англией, Данией, даже с Америкой, с братьями Джонатан. Странно и неожиданно. Она ничего не знала о письме, кто захотел устроить ее дела? Малов? Но он-то знал, сколь обширны силантьевские связи с заграницей. Да и в его ли это характере. Он ценил шутки более возвышенные или непосредственные.

Елизавета вспомнила, что зимою этого года Воронов-Вронский предлагал ей заняться делами Международного Красного Креста. Поехать в Европу, поставить перед образующейся Лигой наций, которой Нансен был энтузиастом, вопрос о помощи несчастным, гибнущим в России. Начать переговоры и о создании своего рода нейтральной территории в центре России, то есть в Ельце. В феврале готовилась мирная конференция на Принцевых островах. Воронов-Вронский настаивал, чтобы она поехала туда - заявить о Елецкой республике. Она не придавала этому значения.

- Почему?

- Потому что их время кончилось.

- Чье?

- И Малова, и Воронова-Вронского... и Силантьева... и мое.

Не вполне ясная история. Силантьев, действительно, вряд ли нуждался в рекомендательных письмах. Но письмо существовало, и Воронов-Вронский уговаривал Елизавету отправиться к Нансену и на Принцевы острова, и вывод напрашивался один: Воронову-Вронскому требовалось выманить Силантьева за границу и он рассчитывал, что тот не устоит перед возможностью поехать вместе с Елизаветой. По всей вероятности, Силантьев чем-то мешал здесь, но мог быть полезен там.

Эти события совершались в феврале. А в марте - апреле, по свидетельству Орловой, у Силантьева наступил кризис. Как будто все сходится, но что реально стряслось тогда? Что теперь в доме доктора Граве? Что переломилось в самой Елизавете? У нее вид индейца на тропе войны. Она разоткровенничалась не случайно. Что-то тоже хотела выяснить, проверить.

В конце концов- она не выдержала:

- Отчим признался мне, что вы показывали ему письмо шантажиста, адресованное Силантьеву.

Две недели, значит, крепился доктор.

- Силантьев вам его не читал, - определил Александр. - Зачем вам оно? Вы надеетесь узнать почерк? Найти намек...

- Быть может.

- И что тогда? Она не ответила.

Когда Елизавета ушла, Мария сказала:

- Не думаю, чтобы Воронов-Вронский приехал в Елец только потому, что уповал на поддержку Силантьева. Он ведь всегда был влюблен в Елизавету. Она к людям неплохо относится, сердечно, но влюбленных в нее мужчин не замечает. А Воронов-Вронский всю жизнь доказывал ей, что первый он, не Силантьев. И на фронт, чтобы отличиться, и театральную славу снискать, и репутацию донжуана - все перепробовал. Для Елизаветы жизнь утратила всякий смысл, когда Григория Никитича убили. А Воронов-Вронский все хочет перед ней на белом коне проскакать, все на что-то надеется.

Восемнадцатого августа штаб фронта передал депешу: Мамонтов в Тамбове.

Часов около девяти вечера Вермишева отыскал по телефону старый друг и соратник по подполью Саркис Лукашин, сейчас работавший в политотделе фронта. Александр бросился на вокзал - Саркис не знал, надолго ли поезд застрял в Ельце.

Невеселая вышла встреча. От старого товарища Саркис таиться не стал.

Еще шестнадцатого, рассказал он, мамонтовцы взорвали железнодорожный мост на линии Тамбов - Козлов и прервали телеграфную связь Тамбова с Козловом. Козлов фактически до сего времени оставался беззащитен - ни конницы, ни артиллерии, полторы роты караульного батальона. Срочно начали формировать особый отряд. Но опасность для штаба быть захваченным вынудила принять меры для переброски его в другой пункт, в Орел. Вот почему Саркис здесь. Поезд не отправляют, впереди пробка. Железная дорога работает из рук вон плохо. Саботажники.

А Тамбов брали так. Вчера, семнадцатого, начальник 56-й стрелковой дивизии, которая и действует против мамонтовцев, докладывал, что главные силы противника