Двойной капкан - Андрей Таманцев

По тому, как изменился шум, проникавший в салон, Голубков понял, что машина вышла из города. Вместо чада запруженных транспортом московских улиц в приоткрытое окно ворвался свежий прохладный воздух. Голубков почувствовал, как внутреннее напряжение постепенно отпускает его.

Из состояния расслабленности его вывел голос Валеры:

— Константин Дмитриевич, нас пасут. Не оглядывайтесь.

Голубков открыл глаза. «Волга» шла по Минскому шоссе. По обочинам стелилась свежая зелень берез. Машин на шоссе стало заметно меньше. До реабилитационного центра было еще километров сорок.

— Кто пасет? — спросил Голубков.

— «Форд эскорт». Похож на новый. Цвета светлый металлик. В тачке только водитель.

— На таких машинах не пасут. Когда засек?

— Еще на Кутузовском. Висит на «хвосте».

— Поверни зеркало.

Валера поправил зеркало заднего вида так, чтобы Голубков мог видеть то, что происходит сзади. Да, новенький «форд». Метрах в сорока. В машине только один человек. Лица не видно. В штатском. Солнцезащитные очки.

Водитель «форда» увидел, вероятно, движение Валеры, поворачивающего зеркало заднего вида, и понял, что это значит. Он два раза коротко мигнул дальним светом и включил правый поворотник.

— Остановись, — приказал Голубков. Валера съехал на обочину, заглушил двигатель и извлек из наплечной кобуры табельный ПМ. «Форд» объехал «Волгу», остановился метрах в десяти перед ней. Водитель вышел из машины, снял солнцезащитные очки и направился к «Волге» Голубкова. Валера передернул затвор.

— Отставить. Убери ствол.

— Уверены?

— Да, — кивнул Голубков.

Он действительно был уверен, что оружия не понадобится. Потому что от «форда» к «Волге» шел Аарон Блюмберг.

Голубков открыл дверцу:

— Садитесь.

Блюмберг отрицательно покачал головой:

— Давайте лучше покурим на свежем воздухе. Когда-то еще мне доведется увидеть весну в Москве!..

II

— Откуда у вас эта машина?

— Взял напрокат. Москва в этом смысле стала вполне европейским городом.

— Как вы меня нашли?

— Дежурил у вашего «Контура».

— Я мог уехать и ночью.

— Значит, мне пришлось бы ждать до ночи.

— Вы могли назначить встречу по нашей системе связи.

— Нет. О нашей встрече не должен знать никто. Даже ваш шеф. Вы сами сообщите ему. Позже. Если сочтете нужным. Если ваш водитель доложит о нашем контакте, вам придется сказать, что вы встречались со своим информатором, или что-нибудь в этом роде.

— Я найду что сказать, — успокоил Блюмберга Голубков.

— Тем более никто не должен знать о содержании нашего разговора, — продолжал Блюмберг, пока они углублялись в придорожный березняк. — Почему? Объясню. Я намерен поделиться с вами некоторыми своими соображениями. Совершенно безответственными. Я — частное лицо и могу себе это позволить. Вы — нет.

— Тогда к чему этот разговор?

— Без вашей помощи я не смогу оценить степень безответственности моих рассуждений. Или степень их соответствия истинному положению дел. А если я прав, это может торпедировать ключевой момент нашей акции.

Блюмберг остановился возле рухнувшей от ветра или от старости березы и предложил:

— Давайте присядем на это бревнышко.

Но перед тем как сесть, он внимательно огляделся. Хвойный подлесок глушил шум машин, проходящих по «Минке», смыкавшиеся наверху кроны берез покачивались от легкого ветра, чирикали какие-то лесные пичуги.

— Хорошо. Лес. С детства люблю лес, — проговорил Блюмберг, но были у Голубкова сомнения, что он любовался лесом. Он оценивал возможность прослушки. Но место было недосягаемым даже для лазерной установки. Блюмберг сел и закурил «Кэмел».

— Я имею всю информацию о ходе нашей акции. И даже успел получить ваше сообщение о журналистах из Си-Эн-Эн. Накопилось очень много вопросов, на которые у нас нет ответа. У меня, признаться, голова пухнет, когда я обо всем думаю. А у вас?

— У меня тоже, — кивнул Голубков, разминая свой «Космос».

— И все же я начну с частностей. Пилигрим в Москве. Как я понял, ваша «наружка» его потеряла?

— Да. Он взял в Мурманске билет до Москвы с промежуточной посадкой в Питере.

После посадки в самолет не вернулся. Добирался в Москву либо поездом, либо нанял машину. На своей квартире не появлялся. На квартире Люси Жермен — тоже. Мы надеялись получить информацию от Сола. Но Сол молчит.

— Он утратил источник информации. Или канал связи.

— Каким образом?

— Возможно, мы когда-нибудь об этом узнаем. Второй момент, — продолжал Блюмберг.

— Пилигрим назначил начало операции в ночь с воскресенья на понедельник. Почему?

Есть у вас какие-нибудь предположения?

Голубков покачал головой:

— Никаких. Это может быть ложным ходом.

— Нет. Люди Рузаева арендовали в Грозном самолет «Ту-154», а в мурманском аэропорту — два вертолета, «Ми-1» и «Ми-8». Вылет «Ту-154» назначен на воскресенье на девять вечера. Около полуночи он будет в Мурманске. Как раз к этому времени должно поступить сообщение, что станция захвачена. Если захват не удастся, самолет заправится и вернется в Грозный. Если удастся, на «Ми-8» на АЭС доставят тол с турбазы «Лапландия», а на «Ми-1» на станцию прилетит из Мурманска сам Рузаев. Тол нейтрализован?

— Подменен.

— И третий момент. Каким образом Пилигрим намерен уйти со станции после ее захвата?

— Вероятно, вместе с Рузаевым собирается улететь в Грозный. Когда ядерная кнопка будет у них в руках. А оттуда переберется в Турцию и через нее — в Штаты.

— С миллионом долларов в кейсе? Его пристрелят или прирежут уже в самолете. Он будет уже не нужен Рузаеву. И он не может этого не понимать.

— Тогда не знаю, — сказал Голубков. — Вы — знаете?

— Я думаю об этом с самого начала акции. У меня есть кое-какие соображения. Ими я и хочу с вами поделиться. Но придется начать издалека. Вы хорошо помните трагифарс под названием ГКЧП-1?

— Да. Только почему — трагифарс?

— Это было бы просто фарсом, если бы не погибли трое молодых ребят. А как иначе это назвать? Абсолютно серый Крючков. Старая развалина Язов. Председатель колхоза Стародубцев. Нагло ограбивший всех Павлов. А во главе — тупой троечник и алкоголик Янаев. Исполняющий обязанности президента! И он стал бы править страной, если бы путч удался?

— За ними стоял Лукьянов.

— Да. Но это фигура второго плана. Вы помните, что сказал Горбачев, когда его привезли из Фороса?

— Он много чего говорил.

— Правильно. Но одна фраза была знаменательной. «Вы никогда не узнаете всей правды». Позже он уверял всех, что имел в виду не путч, а общую ситуацию в стране во время его правления, но я уверен, что он имел в виду именно путч. Так кто же встал бы во главе государства, если бы путч удался?

Голубков лишь молча пожал плечами.

— Я вам скажу. Только не считайте это досужими разговорами. Вопрос для нас самый насущный. Мы должны найти ответ на него, если хотим реализовать наш план в полном объеме. Так вот. Во главе государства остался бы сам Горбачев. ГКЧП — это был его пробный шар.

— У вас есть доказательства?

— Только косвенные. Вспомните, как он сдавал Ельцину все позиции. Абсолютно все.

Он даже не сделал ни малейшей попытки сопротивляться. Почему? Очевидно, что у Ельцина на руках был козырный туз. Именно этот. Ельцин знал, что организатор ГКЧП — сам Горбачев. И если бы Горбачев не капитулировал, он оказался бы в «Матросской тишине» вместе с Янаевым и компанией. Но и это еще не все. Вопрос на засыпку: смог бы Горбачев, останься он у власти, круто изменить курс и зажать гайки? Нет. И это прекрасно понимали все, кто обладал реальной властью в стране.

Горбачев — это был отработанный пар. Для возвращения к жесткому курсу нужен был совсем другой человек. И такой человек был.

— Кто?

— Мы к этому подойдем. Сейчас для нас главное, что он был.

— Каким образом он мог бы сместить Горбачева?

— Вы задали сейчас точный вопрос. Очень точный, полковник. Давайте еще раз вернемся назад. 1988 год — побег Пилигрима из Дармштадта. 89-й — пластическая операция. Июль 91-го — легализация в Москве. Ровно за месяц до путча. Это вам о чем-нибудь говорит?

— В 89-м, когда Пилигриму сделали пластическую операцию, вряд ли кто-то думал о путче.

— Но в 89-м уже все серьезные аналитики просчитывали, что Советский Союз на грани краха. В том числе и аналитики КГБ. И было очень много людей среди власть имущих, кого эта перспектива не умиляла. Горбачев был обречен. Уже в 89-м. Ему просто очень повезло, что путч закончился крахом. Он потерял власть, но сохранил жизнь. Иначе его убрали бы. И я даже знаю как. Взорвали бы его лимузин. Для этого и нужен был Пилигрим.

— Полная чепуха! Никакой Пилигрим не смог бы этого сделать!

Блюмберг усмехнулся:

— Мне ли вам рассказывать, как делаются такие вещи? Взрыв устроили бы те, у кого есть для этого все возможности. А Пилигрима просто подставили бы. Мертвым, разумеется. И все. Крупнейший международный террорист. Наймит мирового империализма. Его былая причастность к «красным бригадам» придала бы делу некоторую идеологическую пикантность. Левоэкстремистский террор. После этого можно и чрезвычайное положение вводить, и закручивать гайки. Резьба, конечно, все равно сорвалась бы. Но лет на десять страна была бы отброшена назад.