Законы войны - Александр Афанасьев

В карманах убитых он нашел две карточки, говорящие о том, что их обладатели находятся на государственной службе, – и что-то ему подсказало, что они настоящие, а не поддельные. Немного денег, ровно столько, сколько и может быть у полицейского. Два мобильных – у этих двоих они были, а вот у бородатого мобильного не было. Оба он, конечно же, забрал, вынув симки.

Было еще одно. У всех троих в кармане он нашел немного старой, афганской мелочи, которая еще в ходу в горах, – но в таком городе, как Кабул, их уже вытеснили рубли и новые афгани. У всех троих – он никогда с этим не сталкивался, но подумал, что это может быть что-то вроде опознавательного знака. Всю мелочь он забрал…

Двадцать один магазин, три автомата, четыре осколочные гранаты, машина…

Да, машина.

Аккумулятор был тяжелым, он дотащил его назад и поставил на место. Двигатель завелся с полоборота, за машиной ухаживали. Он вывел из строя лампочки салонного освещения – ему они ни к чему. Подумал – брать или не брать полицейские карточки: если афганские полицейские поймают его с ними, могут и линчевать. Решил взять – для надежного опознания и в качестве доказательства, чтобы прикрыть всю эту бандитскую лавочку, потребуется…

Полчаса назад он сидел связанный и ждал, пока его начнут пытать. Сейчас у него были автоматы, машина, гранаты.

Поехали!

Дверь закрывалась изнутри, как и большинство афганских дверей, – на длинный, массивный засов. Он отодвинул его, а потом подал машину вперед. Кенгурятник толкнул дверь, и он выехал на улицу. Водительскую дверь он не закрыл, готовый вывалиться из машины и отстреливаться, если на улице заняли позиции боевики. Но никого не было – на выстрелы никто не вышел…

Включив фары на ближний, он тронулся в путь – наугад, решив, что надо двигаться под уклон дороги, ибо и Кабул и все другие крупные города Афганистана построены в долинах, в долину и надо двигаться. Один автомат он положил на колени, еще один – на переднее пассажирское, третий спрятал в багажнике.

Фары высвечивали ухоженные, высокие бетонные заборы, деревья, которые в Афганистане были роскошью – воды мало. Не бедное место. Не было видно ни людей, ни машин – Аллах ночью велел спать…

На околице он ожидал увидеть пост самообороны или полицейский, но ничего не было. Дорога, на которую он выехал, спускалась вниз, она была ухабистой, но широкой, чтобы могли проехать две грузовые машины. Дорога шла меж холмов, спускаясь постепенно вниз. Он направил машину по ней – и через десять минут он увидел далекое свечение на горизонте – такое бывает, когда где-то включено освещение. И он понял, что видит огни Кабула…

В горах на Востоке занимался рассвет…

Меньше чем через час он остановил машину в месте, которое называлось «старая крепость», хотя крепостью оно не было. Это был один из самых больших постоялых дворов в мире, на полдороге между Кабулом и Баграмом. Высоченный вал земли, скрывающий несколько квадратных миль постоялых дворов, ремонтных мастерских, стоянок. Все это построили русские водители, караванщики, которые водили караваны на Кабул, Джелалабад и Кандагар. Когда русские войска взяли Кабул – при некоей помощи этих самых водителей, – многие из завсегдатаев этого места думали, что кончилась вольница. Увы, они сильно ошибались. Место разрослось настолько, что навалили второй вал земли, теперь здесь были и склады, и казаки стояли, и кого тут только не было.

Надо было немного заправиться – на всякий случай. «Датсун» хорош всем, но в скромном аппетите его не заподозришь. И топливо было – но его было мало, а в Афганистане никто никогда не ездил с полупустым баком, заправлялись, как только была возможность…

Да и пожрать надо купить. Жрать хочется…

Но надо сообщить своим. В первую очередь.

Он сначала подумал позвонить с одного из стационарных, которых здесь полно, но потом вспомнил – у него же в кармане две мобилки трофейные. Симки вытащены – так не проблема, вставить, позвонить и снова отключить. Он принял то же самое решение, какое в таких случаях принимают муджахеды, ашрары и прочие лихие люди, – воспользоваться телефоном на один раз.

Аскер достал мобилу, симку, вставил одну в другую, подождал. Телефон сразу не включается, как только вставляешь симку – он начинает «искать покрытие», то есть ближайшую вышку сотовой связи или дирижабль, на которых подвешены ретрансляторы в труднодоступных местах. То есть какое-то время все же проходит.

Зажглось обозначение – Рашан, уровень сигнала – три черточки, максимальный. Оно и понятно – торговое место, здесь глупо было бы ожидать иного…

Он начал набирать телефон дежурного, который помнил наизусть, но когда оставалось набрать только две цифры – телефон зазвонил. Аскер посмотрел на дрожащий в руке телефон, потом нажал зеленую кнопку.

– Это ты, русский?

Понятно…

– Салам алейкум, предатель…

– Неверный не должен давать салам правоверному, русский. Жаль, что ты этого все еще и не понял.

– А мне на это плевать, дошло?

– Как ты вырвался, русский? Как профессионал – профессионалу? Ахмадзай был не робкого десятка…

– Как профессионал – профессионалу – пошел в ж…

– Ты плохо говоришь, русский. Иншалла, я заставлю тебя ответить за эти слова. И за все, что ты сделал мусульманам…

– Иншалла, я тоже встречу тебя, сын шакала. И убью. А потом я убью каждого из вас. Ты не человек, ты – тварь. Злобное и тупое существо. Рано или поздно я найду тебя и заставлю заплатить за то, что ты сделал, понял? Бисмиллях [85], ублюдок…

Аскер нажал на кнопку отбоя, вернувшись к набору номера. Добил две крайние цифры. Подождал, пока пройдут гудки.

– Дежурный.

– Аскер, прошу связи.

– Ваш номер?

– Ноль – ноль – три – семь – один – пять, – назвал Аскер свой номер.

– Вы числитесь пропавшим.

– Я знаю, я на свободе. Мне нужна срочная связь с Арабом или Первым.

– Вас понял… да, инструкция на вас есть. Переключаю.

Раздался щелчок. Несколько секунд и еще один щелчок.

– Я слушаю… – Аскер узнал голос Араба, своего учителя и можно сказать, что крестного в армии.

– Это Аскер.

– Твою мать, где ты?

– На полпути. Живой.

На полпути – так называли это место, потому что оно было на полпути между Баграмом и Кабулом. Это понимал каждый, кто служил в Афганистане.

– Все, отбой. У нас тут…

Связь оборвалась. Аскер выругался, начал набирать заново – и вдруг его как будто обожгло холодом. Мерзкое ощущение, но описано точно – именно что обожгло холодом.

Он слишком долго разговаривал по этому сотовому. Слишком долго. Они его засекли. Он просто не привык опасаться своего же мобильника – те, кто засекал и раскалывал сигналы сотового, всегда был на их стороне.

А теперь – может быть, что и нет…

Твою мать!

Оружие придется оставить. Машину тоже. Иного выхода нет. Если эти предатели имеют доступ к компьютерной системе в Генеральном штабе – они запросто могут объявить его и в розыск. И тогда русские, такие же, как он, честные афганцы начнут искать его, думая, что он террорист.

Мерзость какая…

Автоматы он оставил в машине. Просто не пропустят с ними… у него и карточки-то нет, следак этот забрал, гнида. Но он русский – значит, пустят. Свой своему завсегда брат…

Казак на посту поднял автомат.

– Стой!

– Свой я… – отозвался Аскер, – свой, б…

– Мама не учила, что материться нехорошо? – участливо осведомился казак

– Нет у меня матери. Сирота я.

– А ну, подойди ближе…

Аскер послушно подошел. Видок у него, прямо скажем, был не из тех, что внушает доверие…

– Руки в гору.

Казак сноровисто обыскал подозрительного типа. Оружия нет, с виду – как псарней травили, расхристанный какой-то. И по башке ему недавно дали. Прилично дали, до сотрясения, вон синяки под глазами. И кровью от него пахнет… казак был опытный, пять лет в ПД [86], потом по горячим точкам-то помотался.

Но он был свой.

– Тебе чего тут?

– Пожрать. На конвой попроситься.

– А бабки есть? Два рубля с пешего.

Деньги были. Трофейные.

– Афганями возьмешь?

– Да хоть рупиями…

Казак сноровисто отобрал нужные монеты.

– Проходи. В столовке спроси Кузьму, он с ребятами идти собрался…

Полиция появится минут через десять. Казак почешет затылок и скажет, что никого подозрительного не видел и пеших вообще не было. Насчет машины сказал, что не видел, как тут она оказалась и вообще – за то, что происходит за периметром, он не отвечает: поставили машину и поставили. Ему-то какое дело?

Внутри, за насыпным земляным валом, все было как и пять, и десять, и двадцать лет назад. Тяжело бронированные грузовики – они отсюда и пошли, кстати, с таким тяжелым бронированием, это потом армия начала опыт перенимать после Бейрута. Охрана, следящая, чтобы ничего не стянули, – афганцы в периметре тоже есть, а они те еще ухари. По территории разбросаны склады, дуканы, харчевни, где можно заказать борщ и тебе его подадут – тому, кто работает здесь долго, осточертела индийская и афганская экзотика. Это русское место, левых тут нет, в то время как каждому русскому здесь найдется место.