Законы войны - Александр Афанасьев

– Сзади. «Фиат».

В хвост пристроилось такси. Ведут или просто так?

– Сворачиваю.

Выехали на Майванд, как раз аккурат рядом со зданием старого, королевского правительства. Бронетранспортеры, солдаты – тут теперь расположено Министерство экономики. Его надо пуще глаза охранять, потому что все, что в Кабуле происходит плохого, – происходит из-за денег или ради денег. Вон и Юсеф продался за деньги, козел.

Это те немногочисленные часы, даже минуты, когда по Майванду можно даже прохватить, не утонув в пробке. Но нам не сюда.

Я сворачиваю влево – к стадиону и Кабульскому университету. Те еще местечки. На стадионе недавно проходило соревнование по козлодранию, закончилось оно массовой потасовкой болельщиков и членов команд, а потом и стрельбой – тридцать восемь одних убитых. Кабульский университет – модным течением политической мысли здесь в последнее время стал троцкизм. Провели Интернет, называется. Интересно, этой стране хоть когда-нибудь повезет?

– Не отстают.

– И не надо.

Мимо плывут взрывозащитные стены. Камеры. Здание закрыто с ног до головы специальной сеткой – для повышения устойчивости к взрыву.

– Направо.

Направо так направо. Небольшая площадь перед университетом. Сейчас она почти безлюдна – занятий нет.

– Отстают.

– Вижу…

Мы выкатываемся на площадь. На противоположной стороне машина, мигает нам фарами. Сигнал трудно не понять.

Останавливаемся.

– Вижу, по фронту… – напряженно сказал Араб, – одна машина, два человека, вооружены.

Я отпустил педаль газа – и наш «Интер» стал сбавлять скорость. Восьмилитровый, грузовой дизель рокотал почти на холостых…

Один из полицейских, стоящих около «Датсуна» в полицейской раскраске, выставил руку ладонью вперед, показывая, что надо остановиться. Я нажал на тормоз, «Интер» плавно остановился. Двигатель глушить не стал.

– Все видишь?

– Вижу, – сказал Араб.

– Да это я не тебе…

Я посмотрел на коробочку видеорегистратора – зеленый огонек горел. Лишним не будет.

Зазвенел сотовый, я взял трубку.

– Привезли?

Голос тот же самый. По-русски говорит как примерный ученик – вроде и хорошо, но все же не свободно. Свободно у него только угрозы – понятно, где он учился языку и при каких обстоятельствах.

– Да, привез.

– Хорошо. Ведите его.

– Сначала покажите моего человека. Иначе сделки не будет…

Заминка. Ну, давайте же, уроды. Я торговаться с вами не буду, если вы на это рассчитываете. Не на того напали.

– Смотрите внимательно.

Я увидел, как один из полицейских обернулся к машине, видимо, получив какой-то сигнал. Потом подошел к машине, открыл заднюю дверку и вытащил человека среднего роста, одетого как афганец. На голове у него был черный мешок.

– Увидели?

Похоже, он. Ублюдки…

– Почему мешок на голове?

– Дерется хорошо.

Да, это есть. Мы русские – не дураки по части подраться…

– Снимите его. Я хочу видеть его лицо.

– Сначала, покажите нам нашего человека.

Ну, ну. Нормальное, в общем, требование. Я обернулся к сидящему на втором ряду сидений Юсефу – руки у него были связаны, но глаза и уши открыты, на нем не было мешка. Я хотел, чтобы он все видел и слышал.

– Твои друзья, Юсеф…

…

– Хочешь к ним? Кто они такие?

…

– Как знаешь. Привет семье, Юсеф, привет детям. Надеюсь, они доживут до лучших времен. Выходи.

Со щелчком разблокировались двери. Выйти наружу, из-под защиты брони, можно было и без рук. Юсеф толкнул дверь коленом и полез наружу…

Зазвонил телефон…

– Увидели?

– Увидели, русский.

– Снимите мешок. Я должен видеть лицо.

Заминка.

– Это мое требование. Иначе вы не получите своего человека.

Араб, сидящий рядом, на переднем пассажирском – он лучше стрелял и потому должен был исполнять роль стрелка, – толкнул меня в бок.

– Аскер сбежал! Он на полпути! Это подстава!

Откуда-то сбоку четко стукнул одиночный винтовочный выстрел. Повернувшись, чтобы втащить Юсефа обратно, я увидел только брызги крови на стекле.

Подстава!

У «Интера» – все-таки американская машина, хоть и производится в России под Ростовом-на-Дону – коробка передач была американского типа, рычаг – не между сиденьями, а у рулевой коробки. Говорят, что неудобно, а на самом деле – чертовски удобно. Одним движением перекинув его на задний ход, я изо всех сил «встал» на педаль газа.

«Интер», набирая ход, рванулся назад.

– Эр-пэ-гэ на два! – заорал Араб.

Я вильнул рулем, забирая резко вправо. Столб разрыва реактивной гранаты встал у самого капота…

– Не отвечай, прорвемся!

Машина бронированная, должна выдержать…

Боковое стекло с моей стороны в мгновение покрылось паутиной трещин, едва не лопнув от удара пули. Снайпер по-прежнему пытался выбить нас…

Слева появилась машина, гражданская, обычный для Кабула старый «Фиат». С нее, с заднего сиденья, через крышу какой-то урод в маске целился в нас из РПГ. Еще один лупил из чего-то, напоминающего автомат «АК», непрерывной очередью.

Я увидел, как стрелок окутался дымом, как пошел на нас гранатометный выстрел – и так же резко ударил по тормозам. Нас бросило вперед, я ударился грудью о руль изо всей силы. Выстрел «РПГ» – как копье ударил в борт машины, в районе багажника, рядом с колесом – но не взорвался…

Араб полез наружу. По машине ледяным градом ударили пули, трещинами покрылось и лобовое стекло…

Я полез следом за Арабом – с моей стороны выбираться было нельзя, стреляли…

Гражданские – кто разбегался, кто падал на землю. Тормозили машины, врезаясь друг в друга…

«Фиат» остановился посреди площади, ракетчику из салона подали новую гранату, тот вставил ее в гранатомет, прицелился. Но выстрелить не успел – то место, где только что был «Фиат» с вооруженными боевиками, вдруг покрылось вспышками разрывов, небо просверкнуло красным. Ударный вертолет «В-80», взлетевший с Баграма и до того державшийся за пределами видимости, оказался над нами, с ходу вступив в игру. Помимо автоматической пушки – у него был запас из шестнадцати управляемых ракет с термобарическими головными частями, каждая из которых способна снести подъезд четырехэтажки.

Я достал из кармана фонарик, включил его в режим «невидимый стробоскоп» – оговоренный способ обозначения дружественных сил – и поднял на вытянутой руке вверх.

Снова просверкнуло красным – и с крыши одного из домов полетели куски бетона, стали и мяса. Очередь ОФЗ [90] в секунду разобралась со вторым гранатометчиком.

С давящим на уши свистом над площадью появился «Сикорский-59», были видны пулеметчики за пулеметами и снайпер, оперший цевье своего оружия на эластичный шнур, подвешенный в десантном люке.

– Всем, оказывающим сопротивление, предлагаем сдаться. Бросайте оружие, ложитесь на землю и вас не тронут! В противном случае будет открыт огонь!

Дальше пошла трансляция на дари, потом должна была быть на пушту – но до этого не дошло. Откуда-то со стороны многоэтажек в сторону вертолета полетела ракета – и тут же туда ударил своей пушкой «В-80». Душманы слов не понимали…

Юсеф лежал на спине, точнее – на руках, которые у него были связаны, одна ступня превратилась в мясную котлету после того, как по ней проехал «Интер», но умер он совсем не из-за этого. Пуля ударила его в левую часть затылка, выйдя из носа и превратив все лицо в кровавое месиво. Зубы были оскалены в жутковатой ухмылке, рот полон крови.

Надо отдать ему должное – он ничего не сказал. Он так ничего и не сказал нам…

Я совершил вуду. Символическое омовение руками… наверное, я был грязен для того, чтобы совершить поминальную молитву, точнее даже нечист – но вряд ли кто-то сделает это еще. А без Фатихи мусульманину на том свете тяжело будет.

Бисмилляхи-р-Рахмани-р-Рахим

Альхамдулилляхи раббиль 'алямин

Ар-Рахмани-р-Рахим

Малики яумиддин

Иййака на’буду ва иййака наста’ин

Ихдина ссыраталь мустак’ыим

Сыратал лязиина ан’амта 'аляйхим, гайриль магдуби аляйхим ва лядолин.

Араб молча стоял рядом. Он знает ислам лучше, чем я, и может даже совершить полный намаз, не запнувшись ни в едином слове, но он читать фатиху не станет. Потому что он сын казака, и он просто ненавидит их. Простое и страшное, не оставляющее двояких толкований чувство – мы или они. А я, дворянин и сын дворянина, потомственный дворянин, пытаюсь их понять. Возможно, напрасно. Если сравнивать меня и Араба – то он охотник, я – скорее врач-исследователь.

Прощай, Юсеф. На том свете тебе воздастся по делам твоим – и за доброе, и за дурное. Прощай. Я надеюсь, что твои добрые дела все же перевесят, что ты успел совершить и их достаточно, будучи полицейским и защищая и оберегая людей. Ты был достойным врагом и настоящим мужчиной. И я постараюсь сделать все, чтобы твои дети выросли в лучшем мире, чем тот, который ты покинул. В мире, в котором не будет места лжи и ненависти. По крайней мере – не в таком количестве…