Законы войны - Александр Афанасьев

Но только если ты занимаешься безопасностью, работаешь для профилактики контрразведывательного проникновения – тогда доступ к информации у тебя несколько больший. Военное министерство еще не сотрясали скандалы, связанные с изменами, в отличие от разведки, – поэтому паранойей они еще не обзавелись и считали, что каждый, кто в погонах, – свой.

Впрочем, русский явно понимал, что совершает сейчас серьезное преступление, позволяя афганцу, да еще и афганцу, имеющему контакты с террористическими группировками (пусть и подконтрольными), знакомиться с личными делами оперативников спецвойск, действующих в Афганистане. Поэтому он так и не разрешил афганцу сесть рядом с компьютером. Он сидел за ним сам, подключив принтер. Перебирая данные, он на основании данного афганцем словесного портрета отбирал тех, кто под этот портрет никак не подходил, тех, кто подходил, распечатывал из личного дела фотографию, давал афганцу ознакомиться, и если не подходило – тут же отправлял в шредер, на уничтожение. Немного облегчало работу то, что, по словам афганца, пойманный ими спецназовец был молод. Обычно в такие части приходят после тридцати и служат до сорока, примерно десять лет. Это тот возраст, когда еще не угасла физическая сила, но уже пришел должный опыт. Когда молодость не заставляет делать глупостей. А этот… молодой, мать его. Русский примерно знал, откуда он: скорее всего, либо военный интернат Его Величества, либо особо успешный скаутский отряд где-то в глуши. Из таких – бывает, что в спецназ и с восемнадцати берут…

– Он! Шайтан, он! – охнул афганец после очередного фото.

– Точно?

– Аллахом клянусь, он!

Русский прочитал личное дело. Борецков, Александр Михайлович, двадцать восемь лет, оперативная кличка Аскер. Штабс-капитан. Так и есть – сиротский интернат в Сибири, далее парашютно-десантные войска, квалификация: разведчик, потом – разведчик-снайпер. Прошел курсы: легководолазная подготовка, парашютирование в экстремальных условиях, выживание в горно-пустынной местности. Отслужил один полный срок в Афганистане, получил серьезное взыскание. Переведен в отряд «пятьсот», данные о службе в этом отряде отсутствуют. Выведен в активный резерв, но на оперативный учет по месту жительства не стал, по-прежнему числится здесь, в Афганистане. Значит, здесь же и служит, точнее – работает. На кого-то.

Отряд пятьсот…

Русский взялся за телефон. Позвонил в Санкт-Петербург и задал ряд уточняющих вопросов. Через несколько минут он уже знал, на кого работает Борецков…

Два часа до рассвета…

Местом для экстренной встречи они выбрали блокпост, перекрывающий Дарульамман, дорогу, ведущую к зданию бывшего Министерства обороны. Их машина – белый «Датсун» с багажником на крыше – совсем не смотрелась на фоне новенького «Интернэшнл Трэвелолл» Аксайского завода. Это было на самой грани, дальше могли возникнуть вопросы. Но в конце концов – генерал-лейтенант мог себе позволить приличную машину. У которой внутри настоящая телячья кожа, а не дерматин и пахнет дорогим освежителем, а не потом и давно окаменевшей от соли одеждой…

Десантники, охранявшие пост, почтительно не подходили к машинам. Им и в голову не приходило, о чем идет разговор…

…Борецков, Александр Михайлович, штабс-капитан, двадцать восемь лет, оперативная кличка Аскер. Сирота, интернат Его Величества в Сибири, далее парашютно-десантные войска, квалификация: разведчик, разведчик-снайпер. Прошел курсы: легководолазная подготовка, парашютирование в экстремальных условиях, выживание в горно-пустынной местности. Отслужил один полный срок в Афганистане, получил взыскание: неподчинение приказу. Переведен в отряд «пятьсот», данные о службе в этом отряде отсутствуют. Выведен в активный резерв, но на оперативный учет по месту жительства не стал, по-прежнему числится здесь, в Афганистане. Судя по тому, что происходит, – активен.

– На кого работает, узнал? – спросил генерал-лейтенант.

– Так точно, узнал. – Русский, майор-контрразведчик, протянул папку, которую он наскоро набил распечатками из Интернета. – Адмирал, князь Воронцов. Полный адмирал русского флота, ныне в отставке.

– Наместник…

– Он самый. Вы должны помнить его, после отставки он остался в Афганистане, получил лицензию и открыл частную военную компанию…

– Хрен.

– Что, простите…

– Хрен – частную. Его подставили, и подставили сильно. Он вывернулся, причем так, как этого никто не ожидал. Остался в Афганистане, создал частную военную компанию, перевел туда всех, кого имело смысл переводить, и занялся тем же, чем он занимался, когда был Наместником. Дискредитацией армии и русского присутствия, твою мать!

Ну… да, в принципе можно и так назвать, да. Наверное, кому-то очень не надо было, чтобы война угасла, как огонь, которого лишили доступа кислорода. Если так, то да, я серьезно дискредитировал усилия армии, которая годами добивалась победы.

Есть такой анекдот. Не смешной и даже скорее не анекдот, а вредный совет. Если хотите добиться того, чтобы какая-то проблема была вечной, – создайте ведомство по борьбе с этой проблемой.

– …отряд пятьсот, – немного остыв, сказал генерал, – был его личной гвардией. Куда он наверстал всех, кого только можно, от горных бандитов с Кавказа до отморозков, по которым дисбат плачет. Значит, это он. Так, слушать боевой приказ. Ты, полковник (к афганцам генерал обращался всегда по званию), – берешь всех своих людей и выдвигаешься на дорогу Баграм – Кабул. Утром полетят беспилотники, первым делом найдем машину, потом и этого отморозка. Живым не брать, уничтожить на месте под любым предлогом.

Афганец кивнул, приложив руку к сердцу:

– Понял, эфенди…

– Господин генерал…

…

– Это точно Воронцов. У него база рядом с международным аэропортом Кабула. Чуть дальше, там, за госпиталем. Скорее всего – он взял на вооружение методы террористов, покупает себе и своим людям левые трубки, чтобы не отследить.

– Пустое. Так, теперь ты. Берешь своих людей, привлекаешь тех, кто у тебя на связи. Задействуй полицию, отдел по борьбе с бандитизмом. Звонишь внаглую, но не сам. Предлагаешь обмен.

– Но на кого?

– Ты что, идиот совсем? На этого пацана! Скажешь, что он у тебя! Проверить не выйдет. Как только он выйдет на обмен – уничтожишь на месте. Все это надо провернуть быстро, в течение нескольких часов.

– Понял…

– Нет, ты ни хрена не понял! – вызверился генерал. – Бегом!

Вообще-то майор считал «обмен внаглую» не лучшей идеей. Ему не давал покоя тот факт, что он перезвонил на тот же номер, который захватил этот… Аскер, и номер оказался занят. Куда он звонил?!

Но отказать он не мог.

Афганистан, Кабул

Район Шерпур

3 ноября 2016 года

Когда на руках ни одного козыря – ходи тем, что есть.

Юсефа придется отдавать. Этот раунд мы проигрываем, информации – почти никакой. Вопрос в другом – неужели они думают, что я это все так оставлю?

С базы выехали втроем, в бронированной машине. Таковы условия обмена – три человека, один из них Юсеф. Я за рулем, Араб – справа от меня. В багажнике – небольшой арсенал на все случаи жизни, сама машина бронирована, и бронирована тяжело. Это «Интер», собственно, его для меня и делали, на РБВЗ в спеццеху, но, когда доделали, я наместником уже не был. Решил выкупить машину, дабы не пропала. Она так и стояла на территории Кабульского аэропорта, под охраной, не пришлось обкатать. Вот сейчас пришлось.

Выехали ровно поутру. На полуночных постах машин почти не было. Эту машину узнавали, отдавали честь.

Въехали в Кабул. Справа – посольство САСШ, закрытое, с него дипквартал начинается. Охранники у ворот высоких заборов, вторые этажи вилл, висящие, напитавшиеся за ночь влагой с гор флаги. Удивительно, но нам никто здесь не помогает, ни одна страна. Хотя происходящее касается всех. Это война против мракобесия и варварства, которую мы ведем, и ведем, черт побери, с достоинством.

– Сзади. «Фиат».

В хвост пристроилось такси. Ведут или просто так?

– Сворачиваю.

Выехали на Майванд, как раз аккурат рядом со зданием старого, королевского правительства. Бронетранспортеры, солдаты – тут теперь расположено Министерство экономики. Его надо пуще глаза охранять, потому что все, что в Кабуле происходит плохого, – происходит из-за денег или ради денег. Вон и Юсеф продался за деньги, козел.

Это те немногочисленные часы, даже минуты, когда по Майванду можно даже прохватить, не утонув в пробке. Но нам не сюда.

Я сворачиваю влево – к стадиону и Кабульскому университету. Те еще местечки. На стадионе недавно проходило соревнование по козлодранию, закончилось оно массовой потасовкой болельщиков и членов команд, а потом и стрельбой – тридцать восемь одних убитых. Кабульский университет – модным течением политической мысли здесь в последнее время стал троцкизм. Провели Интернет, называется. Интересно, этой стране хоть когда-нибудь повезет?