Чеченская пыль - Инсаф Давлитов

Итак, их проступок командование оценивает в четыре ямы-«котельные».

А может, заправиться сначала чем-нибудь горячим? Тайга с Павликом идут на другой конец лагеря к полевой кухне. Пищеблок, занавешенный какими-то нелепыми дерюгами, не работает. Шеф-повар Вован со своими подручными прячутся в окопчике. У них трехлитровая банка с самогоном и игральные карты. Они и не думают кормить оголодавших на далеком посту.

— Эй, мужики, вы чего? — возмущается Тайга. — Хорош борзеть, жрать давайте.

— Не стоял бы ты там, — спокойно отзывается шеф-повар. — У нас уважительная причина. Снайпер по кухне работает.

— И что теперь? — не понимает Павлик. — Сухпаем, что ли, нам питаться? Спасибо, наелись уже.

Раздобревший от выпитого Вован машет рукой:

— Вон в тех котлах пошерудите. На вас хватит. А по поводу снайпера… Размажут его сейчас. Командир расчет АГС обещал задействовать.

Тайга смотрит на ближние холмы, поросшие редким лесом. Где-то там сидит сволочной стрелок и зарабатывает бабки. Можно, конечно, отловить его, но кто будет этим заниматься? Тем более он наверняка не один, а под защитой автоматчика.

— Уж лучше из танка в «зеленку» шарахнуть. Сразу в себя придут.

— Ага-ага, — улыбается Тайге Вован. — Иди бате это скажи. АГС и то дождаться не можем. Вмажете, что ли?

Павлик к спиртному еще не привык. Ну и ладно, нечего молодежь портить. Тайга же охотно спрыгивает в окопчик и принимает побитую эмалированную кружку:

— Ну будем, мужики!

— Давай! Будем! За нас! — вразнобой поддерживают его кухонные работники, протягивая свои посудины.

Самогон проваливается в Тайгу моментально. Эх, хорошо! Пора и провиант поискать. Чувствуя себя слегка навеселе, контрач шарит по котлам.

Дзинь! Дзинь! Дзинь! С поварского инвентаря сыпятся искры, как будто электросварка фурычет. Тайга присаживается за грудой ящиков и достает сигарету. Затягивается приятным горьким дымком.

— Бронебойными, падла, бьет, — делится наблюдениями.

— А ты что думал? — доносится из окопчика хмельной голос Вована. — Мы люди крепкие. Боится, гад, что обычные не возьмут.

Докурив, Тайга намечает пути отступления.

— Ладно, братва! — прощается с пацанами. — Лучше в следующий раз зайду.

— Пока! — смеются в окопчике. — Каску одолжить?

Тайга опускается на землю, переползает к дощатому складу, а оттуда, по канавке, добирается до стоянки бронетехники. Здесь уже можно распрямиться. Павлик сидит за старым, облезлым танком, ковыряется в ногтях штык-ножом.

— Вот и поели, — грустно произносит он.

— Ничего, сейчас начпрода за жабры возьмем. Пошли!

Начпрода они находят в его владениях, за позициями штатной минометной батареи Родионова. Матерый вор начинает отнекиваться, но не тут-то было. Этот ублюдок Тайге слишком много должен. Недавно под соседним селом сожгли полковой грузовик с продовольствием. Водитель и двое солдат, приняв неравный бой, погибли. А начпрод, паскуда, бросил оружие и смылся. Потом сказки всем рассказывал, как его «контузило». А в том ГАЗ-66 закадычный дружок Тайги ехал. После боя ему, еще дышавшему, голову отрезали.

Тайга ощущает приступ бешенства. Редко это случается, но уж если накатит… Он стаскивает с ноги сапог и наотмашь бьет эту складскую крысу в жирную грудь. Плевать, что тот офицер. Начпрод пищит, умоляющее закрывается от побоев руками. С удовольствием бы «застучал» Тайгу, но знает: проживет после этого недолго.

Контрачей из его партии здесь хватает, подловят ночью в сортире и зарежут или в башку выстрелят из автомата через скатанное одеяло.

Тайга еще пару раз оттягивает сжавшегося в комок урода тяжелым сапогом. Пытается успокоиться. Живучая все-таки мразь. У другого бы уже давно кости потрескались, а этому хоть бы что.

Напарники набирают жестянок с тушенкой и кашей, рыбных консервов, сухарей. Еще берут несколько пригоршней пакетиков с крупяным киселем. Ужас как соскучились по сладкому.

— Не жалко начпрода? — спрашивает Павлик, когда они идут к месту своей «трудовой вахты». — Видал, как рука у него обвисла? Наверное, ключицу ему сломал.

— А чего его жалеть! — цедит Тайга. — На войне таких гадов в первую очередь мочить следует.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением качает головой его напарник. — Наш все-таки, свой человек. Не то, что эти…

10

Примерно через час с той стороны, куда ушла колонна, доносятся интенсивные взрывы, начинается беспорядочная стрельба. Старуха-война проснулась, зачавкала, стерва слюнявая.

— Так и есть, — напрягается капитан. — Встретили, уроды…

На ВОПе по тревоге облачаются в бронежилеты, нахлобучивают стальные шлемы, занимают огневые позиции, впиваются из амбразур в заранее пристрелянные подступы к своей «точке», спешно заводят бронетранспортер. Ильдар с новым знакомым оставляют хозработы до лучших времен. Вэвэшник бежит на свое боевое место, мотострелок же лезет на броню. Он тоже готов идти на выручку зажатой где-то братве.

Капитан его не гонит.

Выбрасывая из-под колес комки засохшей глины, БТР выходит на дорогу.

Механик-водитель старается вовсю. Благо машина в хорошем состоянии.

Подшаманили недавно, заодно выкрасили. И все равно подмога опаздывает. Стрельба и грохот впереди прекращаются, воцаряется тишина.

Ильдар со страхом ждет встречи с теми, кто ушел на помощь блокированным в далеком селе товарищам. Черные клубы дыма все ближе.

Вот становится видно и разбитую технику. Это уже металлолом, восстановлению «коробочки» не подлежат. Худшие опасения подтверждаются. Дело — дрянь. Колонна вдоволь накупалась в собственной крови. И колонны уже нет, совсем нет.

Прибывшие оцепенело смотрят на останки машин, на разбросанные тела, на дорогу, исковерканную воронками. Снова, уже в который раз с начала войны, появляется противное чувство нереальности происходящего.

Постепенно становится понятно не все, но многое. Нападающие обрушились на транспорт из «зеленки». Они пропустили головной дозор и сосредоточенным огнем нескольких РПГ уничтожили один из танков. И, похоже, выбраться экипаж не смог, в пепел превратился. Прибило танкистов на месте кусками разорванной брони. Когда солдаты спешились и залегли в кювете, боевики привели в действие фугасы на обочине. Одним махом, особо не напрягаясь, уйму бойцов на тот свет отправили. То ли артиллерийские снаряды это были, то ли куски труб, начиненные взрывчаткой и поражающими элементами. Многие из погибших ребят имели изрядный боевой опыт, а тут такое… Все это время зенитная установка наугад кромсала заросли, но невидимые пулеметчики или снайперы, стреляя практически в упор, быстро выбили расчет грозного четырехствольного оружия. Уцелевшие танк и БМП, положив несколько снарядов в кусты, подобрали живых и начали уходить с места засады. Но и их сожгли. В машинах сдетонировала боеукладка, башни посворачивало и раскидало во все стороны.

— Из огнеметов по ним шарахнули, а когда народ полез из горящих машин, взяли пленных, — подытоживает капитан.

И все равно он в недоумении. Почему напали именно в этом месте?

Слишком далеко, чтобы блокировать подход подкрепления к захваченному селу. Неужели другие бандиты были, «коммерческие»? В темном омуте войны водятся и такие экземпляры. Разжились оружием, боеприпасами, захватили уцелевших солдат и быстро ушли. Сделали бизнес, одним словом. Рабы и оружие здесь — ходовой товар. За них платят вожделенными долларами. Ну а доля мертвецов распределяется между оставшимися боевиками.

Вэвэшники начинают собирать убитых. Раненых нет совсем. Видимо, их добили на месте. Ильдар находит троих друзей со следами контрольных выстрелов в голову. Перед каждым замирает, мысленно прощается:

«Пока, Санек. Пока, Андрюха. Пока, Рафаэль». Заряжающему с зенитки, уже мертвому, боевики старательно расплющили, растоптали пальцы рук.

Видать, пацаны с «зушки» успели наделать из духов фарш. Обнаруживают и изуродованного радиста, сидящего в ямке. Его грудь разворочена, с внутренней стороны каски еще срываются тягучие красные капли, исковерканная аппаратура забросана окровавленными ошметками. Черная шутка, прозвучавшая утром в пункте временной дислокации, материализовалась. Он подорвал себя вместе с радиостанцией.

— Слышь, пехота! — окликают Ильдара. — Кто это?

Ильдар подходит. Смотрит на обезглавленное тело, на отделенную голову. Это его командир. Залитый кровищей лейтенант связан по рукам и ногам. Перед казнью он был тяжело ранен. Ильдар впервые видит человека, принявшего такую мученическую смерть. Он и прежде об этом слышал, но отказывался верить. Думал, что «старики» просто байки травят, пугают молодых. Оказывается, это правда.

— Скоты, ублюдки поганые!..

Как скотину зарезали, сволочи… Пристрелили бы лучше, как остальных.