Чеченская пыль - Инсаф Давлитов

Часы в нагрудном кармане отсчитывают последние минуты жизни двоих людей, которых свела война в этом недобром чеченском лесу. За безмолвной схваткой с дерева наблюдает сорока. Она не трещит и не скачет, словно ее парализовало.

С боевиком покончено. Ильдар подбирает его нож и даже не вонзает, а вдавливает клинок в сердце противника. Форменная ткань лопается, плоть выкидывает булькающую бурую струйку. Потом он ползет к БТРу, но тело его не слушается. Земля вертится, Ильдар куда-то летит.

Перед тускнеющим взором мелькают родители и сестренка, гримасничает простреленным лицом земляк Рафа, улыбаясь, поправляет волосы Ксения, в клубах поднятой чеченской пыли читает молитву священник Николай.

Мертвые остаются лежать рядом.

22

У освобожденных солдат потрясенные лица. Они еще не поняли, что произошло. Вэвэшники поднимают бедолаг с земли, обрезают путы, трясут, чтобы привести заново родившихся в чувство. С мужиками вроде все в порядке, а вот на Ксению страшно смотреть. Избитое в кровь лицо, почти нагая, тело в синяках и ссадинах. Дрожащую девушку укутывают своими афганками, ужасное рубище-покрывало выкидывают.

Наконец, спасенные начинают что-то говорить, появляется подобие эмоций. Их вытащили, спасли, они живы. Есть, есть все-таки и свет, и добро, и Бог на земле. Капитан наливает каждому по полкружки разведенного спирта. Этот антишок — их первый шаг на долгом пути к моральному восстановлению. Люди натерпелись не на шутку. Лишь бы головой никто не повредился от пережитого, думает командир вэвэшников. Такие случаи бывали.

— Н-на-ше с-се-ло? Ч-что? К-как т-там? — заикается контуженый начальник колонны.

Жесткое лицо капитана смягчается.

— Там все нормально, — отвечает он. — Все нормально.

Вэвэшники со знанием дела сооружают из молодых березок носилки, укладывают окончательно обессилевшую Ксению. Она молодец, хорошо заботилась о больных и раненых, не слышала от них ни одного упрека.

Теперь нужно позаботиться о ней самой. Освобожденные вооружаются.

Удивительно, но они находят свои личные автоматы. Капитан распределяет остальной груз. Затем пополневшая группа спешно уносит ноги. Гиблая лощина снова превращается в пустыню.

23

Пикет, который оставили самовольно Тайга с Павликом, вырезали сразу.

Тела сменивших их срочника и сержанта-контрактника принесли в ПВД на плащ-палатках, приспустили в знак траура флаг. Командование начало было готовить акцию возмездия, но тут стало не до этого. Колонна, что ушла на освобождение захваченного села, попала в серьезную засаду и была уничтожена, да и самих достаточно плотно обложили. Уже известно, что пункт временной дислокации атакуют совместные силы отборной чеченской полевой бригады, отряд наемников-иорданцев и подразделения самообороны из двух ближайших сел.

База затянута дымом. По территории сейчас передвигаются только перебежками, от укрытия к укрытию, либо под защитой брони. Противник бьет из всех видов оружия, кричит в громкоговорители, что настал смертный час всех русских. В санитарный барак то и дело доставляют раненых бойцов. Убитых же просто стаскивают в полуразрушенный ход сообщения, что ведет к разбитому штабу.

Павлика зацепило, когда он разгружал на передовой боеприпасы.

Осколок попал в позвоночник, и в грудь еще, кажется, добавило. В тот момент Тайга находился в крайней стрелковой ячейке среди ящиков с гранатометными выстрелами, работал из подствольника по наступающим цепям. Рядом с малым легкобронированным тягачом, который доставил к соседнему блиндажу патроны с гранатами, разорвался снаряд. Тайга оставил оборону на откуп пулеметчику в вылинявшей спортивной шапочке с надписью «Reebok», метнулся собирать раненых. Так и встретился с переломанным Павликом.

Сейчас боец лежит в санитарном бараке на осклизлой от крови клеенке и силится услышать стрекот спасительных вертушек. Ему вкололи ударную дозу промедола, боли Павлик не чувствует. Тайга сидит рядом, смотрит в бледное лицо товарища и ободряюще стискивает тонкую мальчишескую ладонь, вспоминает недавний ночной разговор о мечте и слова Павлика о приготовленном цинке. Конечно, он шутил. Но шутил мрачно, нехорошо шутил. Неужели человек может чувствовать приближение насильственной смерти?

— Давай к нашим, — наконец говорит Павлик. — Кажись, снова полезли.

Из-за огромного слоя бинтов он похож на мумию. Только бинты эти бордовые. И тянет от них не царскими почестями, а скорой кончиной.

Тайга кивает, берет автомат и выходит из барака. На улице майор-медик с отцом Николаем принимают новую партию искромсанных людей. Когда носилки с ранеными заносят в барак, майор присаживается у грязной стенки, закрывает лицо руками. Потом, словно опомнившись, встает, исчезает внутри. У многих тяжелые повреждения внутренних органов, перебиты конечности. Это тебе не грибок залечить в полевых условиях раствором хлорамина, но майор бьется за каждого пациента.

Вцепляется в страдающих и держит их здесь, на земле.

Старый контрач ловит попутную БМП и уезжает на передний край.

Механик в разорванном тельнике на ходу жадно курит, наводчик-оператор что-то орет в шлемофон и ведет беглый огонь через головы своих. Противник прет буром, наши пулеметчики едва успевают менять раскаленные стволы. Хорошо еще, жива минометная батарея Родионова, и фыркают АГСы.

Тайга трясется на пыльной броне. Кроваво-черные разрывы все ближе.

«Возможно, еще поживем, — стучит в его голове. — Еще поживем…»

24

На временной базе, в точке вчерашней высадки, что-то не так. Вроде и БТР цел и невредим, и маячки из сухих веточек не сбиты, но Ильдар не откликается на условленное посвистывание.

— Вылезай, пехота, — осторожно зовет капитан. — Свои.

Ильдар лежит ничком у зарослей и не шевелится. Его спина искромсана, форма насквозь пропитана кровью. Подле убитого солдата — распростертое тело «лесного брата» с торчащей из груди рукояткой ножа.

Капитан устало приваливается спиной к корявому стволу, глотает из фляжки. Ему нужно отдохнуть, чуть-чуть отдохнуть. Скоро и его свалит где-нибудь, на передовой долго не живут. А если и посчастливится уцелеть, тоже радости мало. Что ждет его в стране, где люди только средство? Будет бутылки по урнам искать на старости лет? Как он давно понял, отдельно взятый человек интересует государственную машину только в двух случаях. Когда человек разбогател, и его нужно потрясти, и когда требуется умирать по приказу. Тут о тебе сразу вспомнят, отберут деньги или поставят под ружье. А до тех пор до тебя дела нет.

Командир с усилием отрывает себя от дерева. Надо собрать личные вещи Ильдара и не забыть обшарить боевика. У этого связника наверняка много интересного в рюкзаке.

В нагрудном кармане Ильдара находят залитые кровью маленькие женские часы с витым браслетом. Это Ксениина безделушка. Капитан идет к ней, съежившейся в десантном отсеке бронетранспортера. Девушке сейчас тяжелее всех остальных. Ее бы не беспокоить. Но часы жгут командиру вэвэшников руки, ждать другого случая он не может.

— Вот, у Ильдара на хранении были, — виновато говорит капитан, протягивая часы. — Жаль, что прожил он мало…

Ксения никак не реагирует на его присутствие и слова. Но девушку все же понемногу отпускает весь ужас последних дней. Глаза становятся мокрыми. У Ильдара? Это же боец их полка. Смуглый решительный парень, девчата говорят, как-то вступился за нее на базе. В одной БМП с ним двигались на захваченное село. Она принимает наспех очищенные от крови часики обеими руками, прижимается к ним щекой.

Словно любимого встретила.

Убитого мотострелка поднимают на пахнущую свежей краской броню, накрывают плащ-палаткой. Боевика закапывают. Нет смысла его возить на изучение да опознание, явно не главарь. Похороны не занимают много времени. Земля в лесу мягкая, покойников принимает хорошо. На могильный столбик повязывают головной платок цвета хаки с арабскими письменами. Земной путь двоих людей закончен.

25

Иногда возвращение бывает тягостным. Когда приходится ехать в одной машине с убитыми, которых знал. Мертвые лежат себе спокойно, ничего уже не хотят, ничего их не волнует. И это спокойствие давит на нервы сильнее чувства постоянной опасности. Недавно они разговаривали, перебегали от укрытия к укрытию, стреляли. А теперь — застыли, отгородились от живых тяжелыми веками, стали серыми и чужими.

Вэвэшники везут не только освобожденных пленников и погибшего солдата, еще они добыли ценные документы, валюту, образцы экстремистской литературы, трофейные импортные сигареты. С бумагами будут работать вышестоящие чины, сигареты выкурят сами. Давно таких не пробовали. Штабисты обойдутся, у них наверняка обеспечение получше будет.