Опасайся человека одной книги. В преддверии - Игорь Сотников

Но может, тогда ему пойти другим путем, как это делают все те, кого природа вознаградила полётом мысли его родителей, и выбрать для себя если не псевдоним, то, по крайней мере, другое имя? Но, как ни странно, для Яшки, несмотря на всю его именную неупотребительность, было дорого это его имя. Вот и поди разбери после этого, отчего он тогда так на Фому закусился, что даже себе губу прокусил.

– Зашибись, – прежде чем прикусить свою губу, Яшка обратился к своей любимой присказке, которая во всех относительно неопределенных случаях служила ему универсальным ответом на полученный результат.

К присказке же, в зависимости от обстоятельств, часто добавлялись свои определяющие глаголы, как «приехали» или же менее динамичное «пришли». А ведь поговаривают, что за слишком частое употребление этого утверждения Яшка, правда за глаза, частенько зовется этим самым «зашибись», что, надо признать, частично решило его проблему имязамещения, что, впрочем, ещё не значит, что, узнав о своём таком новом прозвище, сам Яшка будет несказанно рад.

– Зашибись, приехали, – глотая потёкшую кровь, Яшка корит себя за такую несдержанность.

– Этот пьяный, есть своего рода образчик того отдельного индивидуума, имеющего в отличие от среднестатистического нормального человека, отличный от него образ мышления или разумения. Он на данный момент мыслит иначе, что, надо сказать, в основном и пугает обывателей, не имеющих понятия, что же от него можно ожидать. Ведь непредсказуемость всегда нас страшит.

Я привел в пример этого пьянчугу, как наиболее близкий нашей ментальности элемент раздражения, коих существует в мире бесчисленное множество. Но ведь нельзя же осуждать человека за егё еще неосуществленные, но, как нам кажется, весьма вероятные намерения, которые приблизились к 99-процентному пределу осуществления, доказательством чего служит ваша визуализация с её утверждением.

А по нему разве не видно? Ну, я скажу, что и по тому участнику в этих парадных промо-акциях тоже много видно того, чего бы не хотелось видеть, и чьи намерения будут пострашнее этого, алкоголем-накачанного гражданина. Так что, давайте проявим свою толерантность к этой единице меньшинства! – с издевкой для Яшки, закончил свою слишком длинную для всех речь Фома.

– Блин, попомните моё слово, ещё придется пожалеть, что мы привлекли к участию этого кадра, – глядя на Фому, Яшка вспоминал свои пророческие слова, сказанные им кое-кому из видных членов партии, которые и слышать его не хотели, и обязали его обаять и увлечь этого мутного кадра:

– Нам нужны новые идеи, без наличия которых нас ждет незавидное будущее.

– На одну зарплату, – как в воду смотрит Яшка, пророчески читая самые худшие опасения на лицах членов, привыкших только повелевать и руководить.

– Так что нам, просто необходимо привлекать новых людей, – приближенный к первым лицам партии, член этой самой партии, упершись взглядом в Яшку, прямо из души проговорил. – А кому выбирать? Не тем решать, у кого нет права на выбор.

– Зашибись… – чувствуя будущие проблемы, так выразил своё отношение к этой кураторской деятельности Яшка.

Хотя, с другой стороны, не часто тебя направляют в командировку во Францию, где под палящим демократическим солнцем, в кругу единомышленников можно будет во всё горло проораться на стадионе во время какого-нибудь матча. А после, где-нибудь в пивном баре, от души «поклеймить» ненавистный диктаторский режим. А всё-таки ловко он продвинул эту тему по поводу знакомства лицом к лицу с западными ценностями, подкинув её всем заинтересованным лицам. И нечего теперь Кацу рожу кривить. Привык, понимаешь ли, раскатывать по странам со своими блочными прелюдиями. Нет уж, теперь придется подвинуться и на двоих нести груз ответственности, ну и чуть-чуть безответственности. Яшка сглотнул накопившуюся слюну, набежавшую от представлений этих французских безответственностей.

– Ну, кажется, следующая наша, – поднимаясь с места, заявил Фома.

– Кажись, – поднимаясь вслед за ним, сказал Яшка, по воле судьбы, которой на сегодня руководил Фома, впервые оказавшийся в этом общественном транспорте.

– Нравится, видите ли, ему ездить с людьми. Тьфу, глаза бы не смотрели! – не смотря по сторонам, Яшка, прожигая своим ненавидящим взглядом спину Фомы, остановился в нескольких шагах от выхода из автобуса.

– П*дор что ли? – слишком четко, целенаправленно и неожиданно для всех и даже для себя инициировал этот запрос пьянчуга, переведя свой взгляд на Яшку, тем самым окатив его холодным душем и выбив остатки терпения.

Что ж, конечно, трудно вот так на ходу, без всякой на то подготовки ответить на столь провокационный вопрос-утверждение человеку, скажем так, не имеющему особенных к этому предубеждений, или по долгу общественной жизни, часто отстаивающему их право на особое слово. И не подумавши выкрикнутое Яшкой: «Кто?!» – быстро обрело свой пункт назначения.

А ведь надо заметить, что этот вопрос подспудно уже витал в головах пассажиров, разделивших своё приложение ответа к разным, несущим в себе предикат действия, лицам, где всё же, до этого выходного момента, лидировал этот пьянчуга, то после прозвучавшего истеричного голоса Яшки, чаша весов начала постепенно склоняться в его сторону.

Ну а что мог ответить пьянчуга, на этот звонко поставленный вопрос, кроме как расплыться в улыбке и, покачивая головой, всем своим видом выразить полное согласие со своим видением этого, напротив, – кто. Видимо, от Яшки не ушло понимание того единодушного одобрения местным автобусным сообществом (и даже беременная, однозначно обработанная пропагандистским взглядом алкаша, авторитарно посмотрела на Яшку) этой выдвинутой пьяницей версии. Он вдруг забылся или, вернее сказать, перепутал значения слов тоталитаризм и толерантность и вместо того, чтобы бесстрастно заявить «Да, я гей!», схватил того за шкирку и начал слишком нетерпеливо допытываться:

– Кто, сука, гей?!

Да, что сказать, сложен путь ко всякой истине и, конечно, можно было бы, следуя демократическим правилам волеизъявления населения, провести выборы и даже организовать референдум среди волей судьбы, оказавшихся на данном пространстве, но, судя по нервному состоянию Яшки, его вряд ли устроили бы результаты этого плебисцита, проведенного точно среди зомбированного населения. Это, между прочим, довольно странно слышать от такого крайне последовательного приверженца идей новой нормальности. Не иначе тоталитаризм, пропитав всё до основания и передаваясь воздушно-капельным путем, занёс свой разлагающий вирус в мозговые клетки и, нарушив работу мозга, заставил действовать такого ко всему терпимого Яшку, совершенно нестерпимо, по отношению к этому пьянице, во всеуслышание заявляющему такие нестерпимые вещи.

И кто знает, к чему бы привел этот дотошный поиск, если бы тряска пьяницы Яшкой, не дала своих вполне ожидаемых прорывных результатов, которые без всякой оглядки на окружающих, густым потоком вылились прямо на рубашку «от Габаны», на этот момент носимую не Габаной, а всего лишь почитателем их дизайнерского таланта Яшкой.

– Вот п*дор, – стряхивая с себя последствия выпитого и съеденного этим алкашом, стоя на улице, Яшка пришёл к той истине, до которой он совместно с пьянчугой пытался дойти на протяжении пятиминутного совместного время приложения в автобусе.

– А кто бы сомневался! – глядя в окно отъезжающего автобуса на Яшку, отражали своё видение истины, невольные свидетели этой трагикомедии, пассажиры автобуса.

– Ладно, я пока забегу к Кацу, а ты пока погуляй тут, – видя безвыходность своего положения, Яшка, не сильно желая, всё же решается зайти в квартиру этого, теперь по жизни ему будешь обязанным Каца.

Что ж, хозяин, даже если он сам себе не хозяин, а всего лишь хрен его знает кто таков, но раз существует такая пословица, то Фома, не желающий, как это делалось в семнадцатом году, оспаривать имущественные права этих, как оказалось, так себе хозяев, заявил Яшке окончание пословицы.

– Ладно, барин, – направился в близлежащий замеченный им книжный магазин.

– Идиот… – ничего не поняв из сказанного Фомой, в чём, наверное, каждый из слышавших эту сказанную непонятность Фомы, будет солидарен с Яшкой, Яшка, набрал телефон этого, ввиду его большого роста, невыносимого Каца.

Ну а все те, на кого Яшке приходится смотреть снизу вверх, уже по факту данного природного существования считались им невыносимыми, что было даже как-то страшно за Яшку, которому природа уделила очень скромное внимание, не соизволив его наделить даже хотя бы средним ростом… Так что и говорить вам не надо, что, пожалуй, даже и вы, с которым совсем не знаком Яшка, в его глазах однозначно прослывете невыносимым типом. И наделив того знаниями о своей проблеме, после короткого обдумывания абонента, все-таки получил добро, и уже слегка пройдясь по родственникам этого Каца, о которых теперь мы знаем, что они живут очень далеко на каких-то куличках, отправился на квартиру к этому Кацу.