Его величество и верность до притворства - Игорь Сотников

Его величество и верность до притворства

Игорь Сотников

© Игорь Сотников, 2017

ISBN 978-5-4485-9170-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дисклеймер

Все упомянутые здесь неточности, оговорки, а также лица, имеют своё право на существование, хотя бы по причине существования воображения автора. Ну а что касается их явного исторического сходства, то это ни к чему хорошему не приведёт тех умников, решивших сделать для себя умозрительные заключения, и всё по причине того, что они, относясь ко всему слишком серьёзно, забыли о том, что для мира фантазии они просто не нужны. Ну а натуры вспыльчивые и особо невоздержанные, которые так и спешат из всего сделать выводы, поспешу предостеречь от преждевременной эякуляции, и предложу для начала глубоко вздохнуть, успокоиться и уж затем не спеша ознакомившись, делать выводы.

Глава 1

И представить себе невозможно, до чего представительная и величественная.

Ничего и никогда не проходит мимо, до всего и вся приметливого и дотошного, привередливого взгляда его величества, короля Луи-ипохондрика, прозванного так, за свою принципиальную близость к своему мнению и многих, по большей части великих дум о нём. В чём, в принципе, нет ничего особенного и сверхъестественного, и каждый король, в виду своей божьей помазанности и близости к самым верхам, таким мнительным и должен быть. Ну а если эта самомнительность, у кого-то больше, а у кого-то меньше, то все вопросы к характерному благоразумию того или иного королевского лица, которые между прочим и тем, с бородавкой на носу, тоже на счёт себя иногда сомневаются.

А ведь при тех устоявшихся при дворе нравах и альковах, в каждом уважающем себя дворце поводов для незаконнорождённости было настолько много, что уже никуда не деться и приходилось жить в постоянном бастардном сомнении насчёт некоторых влияющих на твоё рождение связей, своих, и не только ближайших, но и даже кровных родственников.

Ну а пока у вас плюс ко всему вышесказанному и к королевской частности – Луи, не возникло дополнительных вопросов, а повод к ним уже точно возник, то поспешим предварить их развёрнутым ответом. Да-да, это был тот самый Луи, который не слишком полагался на свой идентификационный порядковый номер, который по некоторым домысливаемым причинам, совсем не подходил к его верному и благочестивому католическому лицу. О чём (о причинах), так и подрывается всё внутри прямо сейчас рассказать, но королевские особы, это вам не какие-нибудь бескровные особы, о которых можно сходу пыль с языка вытирать, и они в виду своей единичности, по праву этой единоличности, чтобы раньше времени не рассыпаться, всегда требуют к себе бережного и что главное, королевского обхождения. Так что, лишь только после предварительных, с учётом этикета представлений, мы и перейдём на личности, а пока же, спрячем в будуар наше любопытство и, включив воображение, стоя, сядем и будем лишь внимательно домысливать (при королевских особах, право сидеть имеют только они сами).

Так что, давайте, наконец-то, вернёмся к этому пышущему молодостью и злобою в глазах королю Луи, который выглядывая из окна своих покоев, и на этот раз, всё-всё, да и приметил. Где главное из всего этого – то самое безнравственное самодовольство, стоящее в глазах кавалера де Брийона, вышедшего из покоев королевы, что не могло не навести Луи на определённые этим довольством выводы.

– А ну, живо ко мне этого кавалера! – вскипел Луи, пинком ноги отправляя выполнять своё получение подручного Тужура, который давно уже и забыл, когда был последний раз подручным (скорее подзадным), когда как такие памятливые подачи под его зад, стали, чуть ли не ежедневным ритуалом вечно недовольного короля.

– Не понимаю я всех этих королей. – Частенько делился своим исследовательскими мыслями, в кругу таких же, как и он подручных, этот носитель королевских поручений, дворцовый слуга Тужур. – Кажется, всё у них есть и стоит им только чихнуть, и уже платок подан к носу его величества. Ан нет, они всё недовольны и всё рожи кривят, и непонятно чего из себя строят. Тьфу. Век не видал бы. – Своими крамольными, на грани заговора мыслями, Тужур заставляет своих подвыпивших собутыльников, сильнее опускать лица в свои кружки, дабы не выдать своего внешнего согласия с этой кощунственной мыслью Тужура. А что поделать, и им тлям, и пыли в ногах величественных господ, всегда нужно учитывать, как желания своего брюха (Тужур угощает), так и не помешает подстраховаться, в случае, если их спросят, а что они делали, когда этот Тужур, так громогласно обличал королевские особы.

– Что-что, а я их дворцовую кухню очень хорошо знаю. – Многозначительно заявляет Тужур, заставляя его собутыльников, с завистью сглотнув слюну, ревностно посмотреть на него. «У, сволочь, зажрался на королевских харчах, а теперь ещё морду воротит от королевского зада. Да дай мне только возможность, так я бы, за самую малость с королевского стола, зацеловал бы этот зад», – как бы, не были не трезвы собутыльники Тужура, но когда дело касается возможности приобщения к чужому, а в особенности королевскому столу, то их здравости мысли можно только позавидовать.

«Но, постой. А что мне мешает», – прихлебнув из кружки, на полпути остановились головы собутыльников Тужура, натолкнувшиеся на то, что нужно. А нужно-то, всего лишь пойти в тайную канцелярию и настучать на Тужура, и заодно на окружающих стол конкурентов. После чего, каждый из замысливших такое небольшое отступление от правил товарищества (а эта, почти что, заговорщицкая мысль, посетила одновременно всех, в том числе и Тужура, решившего первым пойти в канцелярию и записаться в тайные осведомители), дабы их ни в чём подобном не заподозрили, требует полного наполнения уже порожней посуды.

Ну а как только кружки наполнены, то они все, с заверениями вечной преданности и дружбы, начинают чокаться, целоваться, обниматься и пить до тех пор, пока, опять же все вместе, не оказываются в полном забытьи под столом, а кто под лавкой. Ну а утром, каждый из проснувшихся, начинает понимать, что сегодня, не всё так однозначно и ясно выглядит, как это было вчера, и каждый из верных товарищей, решает, что пока что не стоит так спешить и уж в следующий раз, он более точно запомнит то, что говорил Тужур о королевских особах. После чего, все, в том числе и Тужур расходятся по своим делам и занятиям.

И хотя Тужур высказывает такое своё несогласие, как с политикой, так и образом жизни королей, он, тем не менее, как истинно верноподданный, глубоко склоняется перед носком ботинка короля и, получив этот нагоняй, устремляется выполнять приказание. Которое, в общем-то, не слишком трудно выполнить, и вот спустя некоторое время, кавалер де Брийон уже склонен к тому, чтобы предстать перед очами, хоть и не довольного, но блистательного короля Людовика-благородного (это его официальное именование, и говорят, что оно льстивое и не отражает истинное лицо Луи. Тогда как, его за глаза фамильярное именование – Луи-ипохондрик, как раз в точку. Но эти крамольные слова, себе позволяют говорить лишь только враги Людовика-справедливого, а также завистливые родственники Луи-ипохондрика, которых пруд пруди и головы руби, руки устанут). И хотя Луи зовётся справедливым и по большей части он так и выглядит, всё же его мысли при взгляде на этого кавалера, очень уж далеки от этого значения и больше отдают мстительностью и связанными с нею зубодробительными последствиями.

И, несмотря на то, что король прямо сейчас, готов схватить подсвечник и обрушить его на голову этого негодяя, посмевшего перед его лицом довольствоваться собой, когда сам король испытывает недовольство, всё же король на то и король, что он в отличие от всякой, не королевской особы, умеет держать марку, а это значит, что он ни под каким соусом не должен выказывать свою невоздержанность, а лишь только скуку. Так что Луи, собравшись с самим с собой, разжимает пальцы своей руки, держащие подсвечник и, выдавив из себя улыбку, принимается скрупулёзно осматривать склонившегося в книксене кавалера. Ну а для этого, Луи делает пару кругов вокруг кавалера де Брийона. «Закружить хочет, и сбить меня с мысли», – делает вывод кавалер. После чего король останавливается напротив него и, располагая своими преимуществами и замеченностями за кавалером, бьёт по самому больному месту – несоответствию сего придворного лица к нынешним тенденциям моды.

– Эти колготы, вам не к лицу. – Заметив потёртости на коленях колгот кавалера де Брийона, король полный ярости не может не заметить такое его пренебрежение этикетом, в результате чего и обрушивает на кавалера своё неприкрытое презрение.

«Подлецу, всё к лицу», – слишком дерзновенен ответный взгляд кавалера, на котором читается это его кредо по придворной жизни. При этом кавалер, не только хамоват и дерзок, но он к тому же ещё и далеко не глуп и поэтому он, одно держит на уме, а говорит лишь то, что требует от него этикет. «Вот если бы я, был не при дворе, то я был бы определённо далеко глуп». – Помахивая тростью у носов своих не придворных, а значит, не влиятельных и бедных родственников, кавалер де Брийон своим заявлением, не слишком разумел их, так и не понявших той глубинной разницы между этим далеко и не далеко. «Глупцы одно слово. Чем ближе к королевским залам, тем дальше ты от глупости, а чем дальше от них, то тем самым, ты становишься ближе к этой стадии умственного развития», – кавалер де Брийон удивлялся такой недалёкости своих родственников.