Место под Солнцем. Книга первая - Ева Наду

Схлопотав ещё парочку ударов, обхватил сестру за талию, закружил её на месте.

– Сколько ни дерись, правда остаётся правдой! Тебе пора замуж! Но даже если я ошибаюсь, и сегодня мне не удастся сбыть тебя с рук, все равно нам стоит поторопиться. Маркиза – кладезь презанимательнейших историй. И, я уверен, ты огорчишься, если мы не поспешим. Ведь тогда ты рискуешь пропустить одну из них. И, как знать, не окажется ли она самой интересной.

Он легко потянул за собой девушку.

Они побежали по тропинке, ведущей к замку, то и дело спотыкаясь о торчащие из земли корни деревьев, позабыв, что одному почти исполнилось девятнадцать, а другой – шестнадцать.

* * *

Добравшись до замка, Клементина незаметно проскользнула в свою комнату. К удивлению старой няни, она без напоминаний умылась и попросила привести в порядок растрепавшиеся на прогулке волосы.

Пока нянюшка возилась с причёской, Клементина возбуждённо ёрзала, не в состоянии дождаться, когда вновь обретёт свободу.

Ей не терпелось поскорее увидеть маркизу. Та всегда была так добра к ней!

Жюли де Монтозье наезжала в замок Брассер не часто, но достаточно регулярно. Отец Клементины, который, как говорили, поначалу с насторожённостью отнёсся к желанию супруги просить свою давнюю подругу по пансиону, маркизу де Монтозье, стать крёстной их дочери, впоследствии не раз признавал свою неправоту. Несмотря на разницу в положении, маркиза была начисто лишена высокомерия. И она, и её супруг оказались людьми чрезвычайно приятными. И всякий их приезд был для хозяев замка Брассер праздником.

И теперь, сидя на табурете перед нянюшкой, Клементина слушала доносившиеся снизу женские голоса и раскатистый мужской смех и улыбалась.

День обещал быть приятным.

Едва нянюшка закончила возиться с её волосами, Клементина подскочила, чмокнула старушку в щёку и выскочила из комнаты.

Пронеслась по шатким, скрипучим ступеням, влетела в зал.

– А вот и она, – отец поднялся ей навстречу, добродушно посмеиваясь. – Рад так скоро увидеть тебя, моя малышка.

Он подтолкнул её к гостям, и Клементина, грациозно тряхнув кудрями, присела перед ними в приветственном реверансе. Едва выпрямившись, бросилась маркизе на шею.

Матушка нахмурилась, с трудом удерживаясь от желания укорить дочь за несдержанность. Промолчала, увидев, как просияло лицо маркизы де Монтозье.

Та обняла Клементину, потом отодвинула на расстояние вытянутой руки, вгляделась в довольное, раскрасневшееся личико крестницы.

– Ты похорошела, моя девочка, – маркиза ласково коснулась рукой волос Клементины. – Стала совсем взрослой. Отразилось ли это на твоих увлечениях?

Несмотря на светский тон дамы, Клементина безошибочно уловила звучавшую в голосе иронию.

– Боюсь, что нет, мадам. Я не знаю пока ничего, что оказалось бы для меня интереснее моего леса, моих деревьев и моих животных.

– Это временно, моя дорогая, – Клементине показалось, что маркиза вздохнула. – Это временно.

Она провела нежно по щеке девочки.

– Присядь рядом со мной, милая.

Клементина с готовностью опустилась на табурет рядом с крёстной.

Маркиза взяла её за руку. Снова заговорила. Стала рассказывать о дворе – загадочном и великолепном. Говорила и тихонько гладила девочку по ладошке. Клементина восторженно слушала. Она была так поглощена рассказом, что не сразу заметила знаки, которые делала ей матушка. В какой-то момент, расслышав, наконец, тихое покашливание, она взглянула на мать. Та покачала головой, сомкнула пальцами свои губы – дескать, неприлично сидеть с раскрытым ртом, дорогая.

Клементина смутилась, покраснела.

Перевела взгляд на каменные плиты пола. Солнце вызолотило их длинными широкими полосами. Добравшись до расположившейся в кресле гостьи, лизнуло край платья маркизы, замерло, улеглось в ногах.

В зале царила приятная прохлада. Мужчины пили вино из поднесённых слугами кубков. Женщины разговаривали.

За спиной у матушки о чём-то спорили сестры. Матушка шикнула на них раз… другой. Наконец, выставила девочек за двери.

Клементина глядела, как кружатся пылинки в снопе света, падающем через окна. Слушала рассказ маркизы. Улыбалась. Вспоминала, как давно, когда ей было около девяти-десяти лет, крёстная подозвала её к себе, коснулась пальцами её подбородка, заглянула в лицо.

Сказала:

– Никаких сомнений быть не может: с такими глазами эта девочка вмиг завоюет двор.

Отец, услышав слова маркизы де Монтозье, вздохнул – Клементина не поняла почему.

Но сразу, как только её отпустили, бросилась в комнату матери, долго смотрелась в зеркало – что там у неё с глазами?

Наблюдая за тем, как растёт и хорошеет его старшая дочь, граф де Брассер, действительно, частенько вздыхал. Он не знал ни одного жениха округ, достойного руки его дочери. И дело было не только в бескрайней отцовской любви. Клементина, в самом деле, заметно выделялась среди ровесников – детей соседей-дворян. Она была необычайно энергична и сообразительна. Выпросив у отца разрешение бывать на занятиях, которые вёл для её старшего брата старый иезуит, отец Боферá, с давних пор живущий в их доме, Клементина быстро научилась читать и считать. Когда девочка начала вместо лентяя Шарля выводить буквы, – одна другой лучше – старик-учитель, покачав головой, выделил ей отдельное место, поставил перед девочкой чернильницу, положил лист бумаги.

Что ж, если господин граф не возражает… Хотя сам он не одобряет этих новомодных глупостей. Совсем не одобряет! Кто это придумал – обучать грамоте женщин?

Так Клементина и росла. Пока было желание – училась с братом. В остальное время дикаркой носилась по лугам, рыскала с деревенскими детьми по округе, лазала по деревьям, собирала орехи и ягоды.

У графа де Брассер не было достаточно средств, чтобы дать детям хорошее образование. Да и не каждый из его детей, говоря откровенно, имел склонность к наукам.

Старший, Шарль, был драчуном и повесой. Единственное, чем он занимался с удовольствием – фехтованием. Проводил со шпагой в руке дни напролёт. Он мог бы стать неплохим воином, если бы графу де Брассер достало средств приобрести для сына место в полку. Пока же Шарль болтался без дела дома. Задирал младших сестер и брата. Только Клементину оберегал и защищал, только её удостаивал своей дружбы. Возможно, думал граф де Брассер, дело было в том, что они оба были сильны характерами. И в этом смысле друг друга стоили.

Средний сын, Луи-Анри, был помягче нравом. Он привык жить в тени старшего брата. Приноровился. Старался ссор с Шарлем избегать и на рожон не лез. Но граф де Брассер видел, – специально наблюдал! – когда терпение мальчика иссякало, он дрался, как тигр. Победить старшего брата ему не удавалось. Но и пощады он не просил.

Шарль усмехался снисходительно. В драке – на кулаках ли, на шпагах ли – он был без сомнения сильнее. Прижав брата к стене, коснувшись острием шпаги его одежды, смеялся: мал ещё – драться со мной. Удостоверившись, что победил, отпускал.

Граф де Брассер ждал, когда Луи станет жаловаться. Так и не дождался. Это радовало его, несомненно. Мальчик, хоть и не воинственен по природе своей, но горд и честен. Всё так. Но в плане обучения Луи тоже не хватал звёзд с небес. Он был учеником средним. Учился неплохо, но без желания.

Две младшие дочери, сестры Клементины, росли обычными девочками. От них ничего особенного не требовали, они ничего особенного из себя и не представляли. Хорошенькие – в меру. Смышлёные – умеренно. Мать учила их шить и вышивать. Они отдавались этим занятиям без усердия, но и не отлынивали. Делали что должны.

О младенце, что сучил теперь ручками-ножками в своей колыбели, и говорить нечего. Подрастёт – станет понятно, что от него ждать.

А пока что, следовало признать, что учить наукам имело смысл только двоих из семейства – Клементину и Луи-Анри. И то последнего – скорее за компанию с сестрой.

* * *

Граф де Брассер взглянул на дочь, сидевшую подле маркизы де Монтозье. Улыбнулся незаметно.

Клементина, его Клементина, теперь внимательнейшим образом вникала во все придворные сплетни, которые так весело живописала их гостья.

Вздохнул – ей, маленькой дурочке, кажется, что не может быть ничего более прекрасного, чем жизнь при дворе. Ох, как же скоро она разочаровалась бы, узнав, что такое двор на самом деле.

Но в одном маркиза права: его дочери пора замуж.

Увидев, как расширились от удивления глаза Клементины, граф вслушался в слова маркизы де Монтозье.

Клементина, в самом деле, слушала крёстную со всем вниманием.

– Его величество, – говорила маркиза, – кажется, всерьёз влюбился. Принцесса Генриетта, в чьей свите находится новая избранница короля, вот-вот отойдёт на второй план. Понимание этого, естественно, не добавляет принцессе очарования. Новая избранница к тому же не так хороша, как должна бы. Но сердце его величества так же мало прислушивается к голосу рассудка, как и сердца остальных смертных.