Город - Татьяна Имайкина

Алкаши восторженно слушали своего друга. Позже, когда Катулл Александрович станет персонажем литературного произведения, критики назовут эту речь «первой речью Катулла Александровича». Несчастные литературоведы во главе с марокканским учёным Гришей Батраком станут растаскивать речь на цитаты, препарировать её, вычленяя постулаты, систематизировать образы, приписывать герою непонятную теорию, искать его прототипов и двойников. Катулл Александрович, читая различные исследования, от души смеялся и вырезал из публикаций отдельные, наиболее смехотворные и нелепые, предположения литературоведов. Он даже хотел вступить в переписку с ними, но посчитал, что на это потребуется слишком много времени, а время Катулла Александровича ценится сейчас на вес золота.

Катулл Александрович превратил стекляшку в уличный клуб. Алкаши стали меньше тратиться на квинтэссенцию философии – так они называли любимую выпивку – и проводить больше времени за полезными делами. Продавщица Валентина Петровна горевала, что по утрам магазин иногда пустовал, что её верные посетители всё чаще и чаще собирались сразу у зелёного заборчика, не заглядывая к ней. Иногда, если других клиентов не было, она выходила к нашим алкашам и молча слушала их разговоры. Валентина Петровна не понимала и половины из того, что говорили алкаши, которые выражались как-то уж очень мудрёно. Продавщица чувствовала, что это очень умные, образованные люди, но больше всех ей импонировал Катулл Александрович. В нём, казалось ей, соединились воедино все те качества, которыми должен обладать настоящий мужчина: сила, ум, умение красиво говорить и модные джинсы. Нельзя сказать, что она влюбилась в него, вовсе нет, она давно была замужней матерью и даже бабушкой семейства, но её воображение, воспитанное дамскими романами, иногда рисовало ей морской берег, по которому она бежит вместе с Катуллом Александровичем, а ветер красиво развевает её длинные высветленные волосы.

Жители микрорайона долго не подозревали, что прямо у них на глазах качественно менялась городская действительность. С каждым днём стекляшка собирала всё больше и больше народу. Это были те из пенсионеров и праздно шатающегося люда, которые, прохаживаясь по дворам, вдруг замечали наших героев, занятых странными делами. Новоприбывшие сначала делали один круг большого диаметра, приглядываясь к нашим алкашам, затем второй круг, но с меньшим диаметром, а затем, мало-помалу, приближались к центру круга, заключавшего в себе основателей стекляшки. Многие из новеньких полагали, что попали на собрание собственников жилого дома, и по старой привычке начинали ругаться и требовать на ковёр представителей городской администрации. Но потом их осеняло, что обычно на собраниях не читают поэзию, не мастерят модель самолёта, не спят на газоне и не хохочут во всё горло.

Праздные зрители с удивлением наблюдали, как худощавый потрёпанный интеллигент, разложив на земле скатерть, с увлечением режет, клеит, выпиливает и раскрашивает какие-то детали. Это был Сашка, который, упустив в юности возможность стать настоящим пилотом, с лёгкой руки Катулла Александровича увлёкся авиамоделированием. Он выпиливал детали из потолочной плитки, консультировался со справочниками, раздобытыми в недрах чьего-то книжного шкафа, изучал механизм управления самолётом и вообще был на седьмом небе. Иногда кто-нибудь из новеньких или, наоборот, стареньких, какой-нибудь Петрович, подходил к кандидату и помогал ему в нелёгком деле. Сашка с радостью делился деталями и заодно своими грандиозными планами. Сашка всех уверял, что его первый самолёт, поднявшийся в недосягаемое небо, станет символом наукограда. И отныне у всех жителей страны наш город будет непременно ассоциироваться с ярко-синим самолётом, преодолевшим земное тяготение с помощью подающего надежды пилота Александра Александровича, как Сашка хотел бы в будущем называться.

Рядом с Сашкой на газоне расположился Михаил Иванович. Он поставил ультиматум жене и тёще, заявив, что до первых морозов будет жить на улице, иначе они его больше никогда не увидят. Михаил Иванович серьёзно подошёл к делу: он нашёл палатку с проклеенными швами, пухлый тёплый спальник, туристический коврик, мангал, подвесной рукомойник и фонарик. Палатку он разбил под огромным сиреневым кустом у стекляшки, рукомойник повесил на ствол ближайшей липы, мангал спрятал за огромным пнём, а всё самое необходимое для уличной жизни свалил в палатку. По выходным Михаил Иванович с независимым видом заходил домой и передавал тёще для стирки своё грязное бельё, завёрнутое в мусорный мешок, а от жены принимал свежую одежду и продуктовый паёк, который обычно содержал в себе сосиски, хлеб, овощи, печенье и несколько упаковок макарон. Жена и тёща сначала вздыхали и жаловались своим соседям на нерадивого Михаила Ивановича, но потом нашли, что в их теперешнем положении есть много преимуществ. При Михаиле Ивановиче они были лишены маленьких женских радостей, а сейчас никто не мешал им включать на полную громкость любимые сериалы, накручивать разноцветные бигуди на волосы, обсуждать последние сплетни, раскладывать пасьянс на верстаке и щеголять в неглиже. Можно сказать, что все только выиграли от переезда Михаила Ивановича.

Пётр Петрович тоже был счастлив. Катулл Александрович подарил ему блокнот со своеобычной пьесой, похожей на средневековую мистерию. Катулл Александрович сам сочинил эту мистерию ещё будучи студентом, под псевдонимом; он сплёл запутанное повествование, введя образы Иуды, древнего старика, нищего, каких-то безответственных рыцарей, Адама, Евы и множества простого люда во главе с находчивым евреем. Действие было перенесено в наше время, чтобы читатель смог прочувствовать связь времён. Катулл Александрович в глубине души гордился этой пьесой, вершиной первого периода своего творчества, и считал, что Пётр Петрович с его талантом непременно должен исполнить все роли, перевоплощаясь то в одного, то в другого персонажа. И Пётр Петрович с рвением истинного актёра принялся учить текст. Он приходил в стекляшку и декламировал с утра до вечера, принимая живописные позы и театрально размахивая руками. Он готовился к премьере, которую Катулл Александрович назначил на первый морозный день, когда Михаилу Ивановичу придётся освободить своё уличное жильё и вернуться в лоно семьи.

Но больше всех радовался Алексей Дмитриевич. Пёстрая кепка и красный поролоновый нос сотворили настоящее терапевтическое чудо: почтенный ветеран стекляшки превратился в мастера смехотворного жанра. Кто бы мог подумать, что Алексей Дмитриевич с таким изяществом может воспроизводить знаменитые никулинские репризы! Он даже стал отрабатывать свою собственную интермедию, где главный герой, скромный труженик отечественной пищевой промышленности, пытается отобедать в модном кафе и сталкивается с различными трудностями в лице официанта и менеджера. Алексей Дмитриевич ловко маневрировал, балансировал, изображал и пародировал, а потому довольно быстро снискал расположение детишек из окружавших стекляшку дворов. Каждая репетиция Алексея Дмитриевича собирала целую толпу зрителей, и все с нетерпением ждали премьеры – большого концерта, который должна была дать стекляшка. Катулл Александрович называл грядущий концерт «несанкционированной премьерой».

– Наше выступление станет праздником для всего города, – говорил он. – Нужно постараться, чтобы у нас было как можно больше публики. Но всякое массовое сборище должно быть согласовано с городскими властями, как вы прекрасно знаете. Так вот. Ничего согласовывать мы не будем! Никаких санкций от вышестоящих кабинетников я не признаю! – алкаши разразились аплодисментами. Катулл Александрович поклонился и продолжил:

– Мы осуществим наше законное право на наш город, мы дадим несанкционированную премьеру, которую будут помнить наши потомки! Её прославят в книгах, в фильмах, в журналах! Весь мир заговорит о стекляшке!

Глава 5. Легенда о стекляшке

Наша королёвская стекляшка стала магнитом, притягивающим к себе удивительных людей. Если бы не она, никогда бы не встретились здесь такие разные и примечательные люди, как Сашка, Пётр Петрович, Алексей Дмитриевич, Михаил Иванович, Катулл Александрович и многие другие. Так бывает: люди ходят каждый день по одним и тем же маршрутам, а для того, чтобы эти маршруты пересеклись во времени и пространстве, нужно особое условие. Подобным условием может стать концерт, городской праздник, клуб, ресторан, парк – что угодно, в границах которого люди вдруг встречаются и понимают, что у них есть общие интересы и цели.

В нашем городе много мест, где люди объединяются в субкультуры. Так, например, каждое летнее воскресенье дворец культуры Костино собирает на своей площадке любителей социальных танцев; Аллея Славы – излюбленное место для фаерщиков, скейтеры встречаеются у памятника Сергею Павловичу Королёву, студенты ходят в городское антикафе, байкеры общаются на бульваре, в самом сердце проспекта Королёва. А вот постоянного места встречи маргиналов-алкашей в городе до сих пор ещё не было. Мы не говорим об опустившихся алкашах, которые живут исключительно на водке, политуре и прочих горючих веществах. Хочется верить, что подобных людей в нашем наукограде не встретишь. Речь идёт об интеллигентах-отшельниках, предпочитающих полубродячую, полууличную жизнь сидению в душных квартирах перед телевизором. О пенсионерах, пытающихся решить глобальные проблемы человечества. О разновозрастных фланёрах двадцать первого века, которые ещё не перевелись на нашей земле. О философах, осмелившихся не исповедовать массовую истерию остального населения.