Семья О’Брайен - Лайза Дженова

Ярость поднимается и проклинает этого белого идиота за то, что подстрелил Шона. Ярость закипает от омерзения к репортерам, которые, как слышит Джо, теперь говорят про Линдси Лохан, вместо того чтобы сообщить ему новости о состоянии его друга. Шон должен выжить. У него жена, дети.

Ярость колотит себя в грудь и рычит на Джо за то, что бросил работу. Это он должен был быть в Сполдинге, а не Шон. Он прекратил бой. Сдался. Ушел, чтобы сидеть дома в трениках, пить пиво и смотреть телик. Он не Сила Бостона. Он чертов трус.

Ярость ревет глубоко у него внутри, и дьявольский звук отдается дрожью в каждом уголке его существа, его слышит каждая клеточка. Джо достает кувалду из чулана для швабр и принимается за стену. Замахивается. Бам. Опять замахивается. Бам. Снова замахивается и падает спиной на пол. Поднимается, замахивается, и – бам. Грохот кувалды о стену и физическое ощущение каждого удара невероятно радостны, это лучше, чем бить по мячу серединой биты.

Он вдыхает пыль штукатурки, вскидывает кувалду и бьет, замахивается и падает, замахивается, ударяет и падает. Бам. Осколки стены виснут на его грязных белых носках. Бам. Он слышит, как кричит какую-то чушь, хрипит, как трескается стена. Бам. Бам.

В конец концов, вымотавшись, Джо роняет кувалду на пол. Трет глаза и садится на кровать. Кровать? Он не в кухне. В комнате темно. Он в спальне. Стены. По всей спальне вмятины и дыры, куски штукатурки валяются на полу.

Он считает. Девять дыр. Черт. Как это вышло?

Нетвердыми ногами он выходит в коридор. От гостиной до кухни все испещрено дырами от кувалды. Он движется к гостиной, словно осматривая место преступления. Комната нетронута, не считая обезглавленного ангела. Он возвращается в кухню. Стена разрушена, развалена.

Джо проводит пальцами по потному лицу. Что с ним, черт дери, было? Он в прямом смысле ума лишился. А если бы тут были Роузи или Патрик? Смогли бы они его образумить и остановить или он бы и на них замахнулся? Причинил бы он им вред? Он на такое способен?

Джо возвращается в темную спальню и созерцает бессмысленное разрушение. Он полностью потерял контроль. Это его до смерти пугает. Он смотрит на свои руки. Они дрожат.

А если бы, пока Джо тут буйствовал, вошла Колин или Джей Джей с ребенком? Он даже думать об этом не может. Он садится на край кровати, смотрит на руины и плачет. Роузи его убьет.

Кто-нибудь, пусть убьет.

У него звякает телефон.

«Шона прооперировали. Стабилен. Все будет Ок».

Джо пишет:

«Час перешита себя».

Чертова автокоррекция. Клавиатура для карликов. Чертовы сведенные пальцы. Даже эсэмэски у него бредовые. Он пробует снова.

«Спс береги там себя».

Джо выдыхает и благодарит Господа за то, что Шон выживет. Потом видит изуродованные стены, богомерзкий бардак, который учинил, и благодарность быстро уступает место невыносимому стыду за то, что натворил, за то, что с ним, за то, кто он.

Он офицер, который перестал быть офицером. Он не защищает город Бостон. Он никого не защищает. У Джей Джея и Меган будет БХ, и это его вина. Патрик, и Кейти, и малыш Джозеф, благослови его бог, все в группе риска, и это его вина. Он даже ни разу не держал на руках собственного внука, он слишком боится, что каким-нибудь непредсказуемым, невольным движением повредит ему. Он не может обеспечить жену, ничего не может ей дать, кроме жалких тридцати процентов пенсии, которых не хватит на жизнь. Он собирается с ней развестись.

Он не может защитить ни Бостон, ни своих сослуживцев, ни семью. Он смотрит на дыры в стенах. Он только что разнес собственный дом. Он все разрушает.

Так что ему осталось? Вариться в отвратительном бульоне стыда годами, сидеть в гостиной, а потом в государственной больнице, чтобы какая-нибудь несчастная сиделка ежедневно вытирала дерьмо с его костлявой задницы, пока с ним не приключится истощение или пневмония и он наконец не умрет? А смысл? Зачем заставлять всех пройти весь этот стыд и ужас?

Джо вспоминает Джеса. Он прожил хорошую, полную жизнь. А потом, когда качество его жизни сошло на нет, его не заставили страдать. Джес ушел мирно и с достоинством, быстро и безболезненно. Ветеринар сделал укол, пять секунд – и пса не стало.

Это было по-человечески. Джо слышит слово «человек» в этом «по-человечески», но такое «человеческое» сострадание достается только животным, людям – нет. Джо пятисекундный укол не светит. Врачам нельзя поступать с людьми по-человечески. Джо и таким, как он, предоставляют страдать и смириться, вытерпеть нулевое качество жизни, будучи обузой для всех близких до горького страшного конца.

Да пошло оно.

Джо идет к тумбочке. Снаружи воет полицейская сирена: звук распространяется, плывет, уходит вдаль. Джо застывает и слушает. Тишина.

Он открывает верхний ящик и вынимает пистолет, свой «Смит и Вессон Бодигард». Снимает с предохранителя, берет в руку. Обхватывает пальцами рукоятку, наслаждаясь мощью, спрятанной в этой легкой вещи, тем, как естественно она ложится в ладонь. Вынимает обойму и изучает ее. Шесть патронов плюс тот, что в патроннике. Полностью заряжен. Он защелкивает обойму на место.

– Джо?

Он вздрагивает и поднимает глаза.

– Ты что делаешь? – спрашивает Роузи, стоя на пороге спальни.

Ее озаряет свет из коридора.

– Ничего. Возвращайся к Джей Джею.

– Джо, ты меня пугаешь.

Джо смотрит на черные дыры и тени на стенах, на пистолет у себя в руке. На Роузи он не смотрит.

– Не бойся, крошка. Я просто проверяю, работает ли он.

– Работает. Убери пистолет, ладно?

– Тебя это не касается, Роузи. Возвращайся к Джей Джею.

Джо ждет. Роузи не двигается с места. В Джо начинает ворочаться первобытная ярость. Он сглатывает и стискивает зубы.

– Джо…

– Иди, я сказал! Уходи отсюда!

– Нет. Никуда я не пойду. Что бы ты ни задумал, тебе придется сделать это при мне.

Глава 29

Пуля все еще входит в его планы. Джо ничего не обещал Роузи. Она в тот вечер уговорила его отойти от края, но он по-прежнему увлечен своим решением, тем контролем, который оно дает. Мысль о том, чтобы обмануть БХ и не дать ей довершить свое злое дело, наполняет Джо ощущением справедливости и даже сладостной победы. Он уйдет на своих условиях. Он не доставит БХ дьявольского удовольствия его прикончить. В конце хороший парень победит, а БХ проиграет. Конечно, хороший парень победит, умерев, но, по крайней мере, так он отнимет у БХ эти лавры. Классическая история о добре против зла. Дисней из этого мог бы кино, мать его, сделать.

Джо открывает верхний ящик тумбочки и совершает привычный ритуал. Взвешивает пистолет в руке, снимает с предохранителя, вынимает обойму, считает патроны, вставляет обойму на место, ставит на предохранитель, кладет пистолет в ящик и закрывает его. Прежде чем отпустить ручку ящика, он еще раз выдвигает его, чтобы еще раз взглянуть на пистолет, увериться в том, что он есть, а потом закрывает ящик.

Он выдыхает, осознавая дивное удовольствие: знать, что пистолет и патроны по-прежнему на месте. Облегчение затапливает его, быстро и полностью, это лучше, чем эндорфиновый всплеск после пробежки по Сорока пролетам. Хотел бы он, чтобы это ощущение продлилось подольше. Но оно никогда не задерживается.

Он много раз на дню проверяет пистолет. Иногда много раз за час. Не может остановиться. За несколько минут облегчение полностью испаряется, и его начинает грызть неуверенность зависимого. А если пистолет исчез? А если исчезли патроны? Это все иррационально. Он знает, что все на месте, в ящике. Он только что проверял. Но сомнение становится все настойчивее, в дверь в его голове звонят все чаще и громче, снова и снова, и это не прекратится, пока он не откроет чертову дверь.

Проверить пистолет. Проверить пистолет. Проверить пистолет!

В общем, единственный способ избавиться от навязчивых мыслей – это проверить пистолет. В общем, он и проверяет. Вот. Сделал. Пистолет на месте. Патроны тоже. Но сводящая с ума неуверенность находит дорогу обратно уже через несколько минут, как резвая собака, которая неустанно приносит палку, сколько эту палку ни кидай.

Он берет из холодильника еще банку «Бада», отмечает, что на столешнице стоят уже три пустые – это за сегодняшнее утро, – и возвращается в кресло в гостиной. Он понимает, что пить пиво и проверять пистолет – не самое ответственное сочетание, но отбрасывает эту мысль. Он может делать что пожелает. Он справится.

Он слышит, как открывается входная дверь и из коридора раздаются шаги. Роузи на работе. Наверное, это Донни или Томми, пришли читать ему нотации про пистолет, про пьянство и про то, как он пугает Роузи. Он этого ждал. Он садится прямее, демонстративно выставляет банку «Бада», пролив немножко себе на штаны, готовый защищать свой план и действия от Донни или Томми. Они поймут. Он поднимает глаза и видит Кейти. От Кейти он ничего защищать не готов.

Кейти окидывает его взглядом, упершись руками в бока, и молчит. Поворачивается, подходит к окну и резко поднимает жалюзи. В комнату врывается свет. Джо щурится и отворачивается, солнечный день его раздражает. Он и не понимал, как темно было в гостиной. Пылинки кружатся и мерцают в воздухе над кофейным столиком, на котором громоздятся непрочитанные «Пэтриот Леджерс» стопкой, два пакета из-под чипсов и утренний картонный стаканчик кофе, о котором Джо забыл.