Бронепоезд. Огненный рейд - Руслан Мельников

— Локомотивная, трогай! — скомандовал Коган. — Ну, чего ждем?!

Испустив пронзительный гудок, тепловоз дернул и потянул за собой состав. Ножевидный таран страховочной платформы вошел в толпу, раздвинул плотную людскую массу. Шипы на бортах раздирали человеческую плоть…

Кто-то оступился, упал на рельсы, угодил под колеса. Дико, на всю станцию закричал.

Однако на вопли несчастного никто не обращал внимания, и вскоре они оборвались. Егор так и не понял, задавило раненого поездом или его затоптала толпа.

Бронепоезд прокладывал дорогу сквозь живую преграду. Люди как привязанные двинулись за вагонами. Провинциалы еще на что-то надеялись. Сначала они шли, ускоряя шаг, потом — почти бежали, потом — бежали по-настоящему. Все быстрее, быстрее… На бегу что-то кричали, протягивали руки и детей на руках. Умоляли, угрожали, требовали, проклинали. Цеплялись за шипы и обрывки защитной сетки. Спотыкались, падали, толкали друг друга под колеса.

Немногие счастливчики на ходу запрыгивали на грузовые платформы через невысокие, ощетинившиеся шипами борта. У кого не получалось удачно прыгнуть и покрепче уцепиться — те напарывались на шипы и соскальзывали вниз — на рельсы.

Возле исследовательского вагона тоже бежали люди. Внимание Егора привлекла продирающаяся сквозь толпу изможденная женщина в грязной рваной кофточке, наброшенной на голое тело. Судя по всему, она была одной из обитательниц рабского барака. Тощие, похожие на уши спаниеля груди мотались под распахнутой кофтой. Женщина тянула за собой мальчугана лет десяти. Ребенок плакал и спотыкался. Он не мог бежать так быстро, как бежала мать.

Но женщина все тащила и тащила дитя за собой, проталкиваясь все ближе и ближе к вагону. В конце концов толпа пихнула ее на шипастый борт. Шипы передвижной лаборатории, предназначенные для защиты от интродуктов, распороли женщине живот и грудь. Несчастная упала, мальчишка повалился сверху. Обезумевшая толпа прошлась по матери и ребенку, даже не заметив их.

Егору подумалось, что все происходящее сейчас равносильно расстрелу беженцев. Как тогда на Восточном секторе у Рязанских ворот, когда взвод Трубы поливал чужаков-провинциалов огнем из-за мкадовского Кольца. Огнем на поражение…

Только тогда можно было хотя бы не стрелять. Что он, Егор, собственно, и сделал. За что, собственно, и поплатился.

Сейчас он не мог сделать вообще ничего. Даже если бы и решился на это. Остановить состав ему было не под силу. В экспедиционных бронепоездах дальнего следования нет стоп-кранов, которые можно срывать по своему усмотрению.

Егору вдруг стало противно и до тошноты омерзительно. За Когана, за дока, за Марину, за весь экипаж бронепоезда. За себя самого…

За то, что он спрятался сейчас в бронированной коробочке, как за кусочком маленькой мкадовской Стенки на колесах. За то, что мощный локомотив увозит его прочь от наползающего тумана.

А тем, кто остался снаружи, укрыться уже негде. И спастись — никак.

— Полный вперед, локомотивная! — требовал по «межвагонке» Коган. — Самый полный!

Комброн уже имел дело со слизнями и сталкиваться с ними снова желания явно не испытывал.

Состав набирал скорость. Бронепоезд уже оторвался от толпы провинциалов и, бесстрастно постукивая колесами, уезжал прочь, оставляя людей на съедение тварям. Хорошо защищенный, прекрасно вооруженный, загруженный боеприпасами… Несокрушимая громада, неприступная передвижная крепость покидала обреченный поселок.

А отставшие люди все бежали и бежали. И все еще что-то кричали вдогонку…

Орудия головных вагонов развалили ворота на противоположном от реки выезде из поселка. Страховочная платформа снесла с путей обломки.

Колья остановили провинциалов. Бежать за поездом по насыпи, утыканной шипами, было невозможно. По такой насыпи можно было только ехать.

Толпа задержалась у взломанных ворот и начала тонкими ручейками растекаться по заградительным полям. Бронепоезд несся дальше.

Туман уже добрался до поселка и теперь быстро расползался по улицам. В молочной дымке угадывалось движение знакомых горбатых фигур. Кажется, начиналась охота и кормежка…

Повезло лишь тем провинциалам, которые сумели забраться на открытые платформы бронепоезда. Однако и их везение оказалось недолгим и иллюзорным.

— Очистить платформы, — приказал Коган по внутренней связи. Голос у полковника был усталым и раздраженным. — Убрать «зайцев» с поезда.

Зазвучали выстрелы. Люди падали. На платформы и с платформ. Кто-то, спасаясь от пуль, в панике сам спрыгнул с поезда и угодил прямо на заградительные колья, торчавшие под железкой.

«А ведь точно так же могли убрать и меня, — подумал Егор. — Я ведь тоже был „зайцем“».

Но ему нашлось применение. А этим несчастным — нет.

— Их можно было взять в экипаж, — пробормотал он.

— Нельзя было, — сухо отрезал док. Научный консультант снова стоял за спиной Марины и смотрел в мониторы. — На этом поезде нет места для лишних и случайных людей.

С этими словами док вернулся к себе в лабораторный отсек.

Егор вздохнул. Что ж, хорошо хоть его не сочли лишним и случайным человеком. Пока не сочли…

Развернув башенный перископ к хвосту состава, он смотрел, как увеличивается дистанция между наползающей с реки туманной дымкой и удаляющимся от нее бронепоездом.

Через несколько минут опасность скрылась из виду. Однако ни отдохнуть, ни хотя бы спокойно осмыслить случившееся не получилось.

Дважды рявкнула сирена. Вновь ожила внутренняя межвагонная связь.

— Внимание всем! — Коган отдавал новый приказ. — Приготовиться к Переносу!

Что, неужели опять?!

Егор повернул перископ. Глянул вперед — по ходу движения поезда.

Да — опять!

Избежав одного тумана, они должны были въехать в другой.

В наступающей ночи зрелище казалось особенно эффектным и впечатляющим. Перед бронепоездом ширилось и разрасталось, искажая окружающий мир, знакомое серебристое сияние. От горизонта до горизонта, от земли до неба. Волна распыленных в воздухе блесток стремительно надвигалась на состав и уже скоро, совсем скоро должна была его поглотить.

— Локомотивная, сбросить скорость! — прозвучал по «межвагонке» голос Когана. — Малый вперед. Экипажу — оружие к бою…

Комброн хотел быть готовым к любым неожиданностям.

Егор процедил витиеватое ругательство. Затем добавил сквозь зубы:

— Не слишком ли много для первого дня экспедиции?

Вопрос был риторический, но на него все же ответили.

— Нормально, — услышал Егор спокойный голос Марины. — Не много. В самый раз. Так что лучше привыкай поскорее. Все только начинается…

Привыкать? Ну-ну. Егор сжал зубы. Если к такому можно привыкнуть, он, конечно, постарается. Он будет очень стараться.

На этот раз Егор решил глаз не закрывать. Прильнув к твердой резине перископа, он смотрел, как рассеянное серебро поглощает головную страховочную платформу и бронетепловоз. И первый вагон. И второй. И дальше. И снова. И опять…

Состав с разгону входил в ничто и исчезал в нем без следа. Рельсы впереди, пляшущие в сверкающем мареве за тонкой пленкой Переноса, были пусты.

А вот уже в серебристой мути растворился штабной вагон. И исследовательский затянуло туда же…

Вспышка. Белая, яркая.

Толчок. Изнутри и снаружи одновременно.

Дрожь, легкая вибрация…

И — все.

Перенос вырвал вагон из одной точки пространства и зашвырнул в другую.

Перенос — перенес…

Из одного места.

В другое.

Какое-то… Куда-то. В непонятное где-то, в котором их могло ожидать что угодно. А ведь все…

«Только начинается! Только начинается! Только начинается!» — пульсировала в голове Егора одна и та же мысль.

Все только начинается. Так ему объяснили.

Глава 39

Ничего не случилось. Ни сразу после Переноса, ни позже.

Они снова ехали по ничем не примечательной лесистой местности. Такой смешанный хвойно-лиственный лес, подступавший почти к самым путям, мог произрастать где угодно: и в Прибалтике, и в средней полосе, и на Урале, и в Сибири, и на Дальнем Востоке.

Ночь окончательно вступила в свои права, и в темноте тем более сложно было определить, хотя бы приблизительно, местоположение бронепоезда. Никто, впрочем, и не пытался этого сделать.

Они просто ехали. Дальше. К следующему Переносу, который откроется неизвестно где и когда и неизвестно куда их перебросит.

— Я вот все думаю, — пробормотал Егор, на время отстраняясь от приборов наблюдения. — Мы все едем, едем. А к чему вообще такая спешка? Разве есть разница, на каком участке пути попадешь в Перенос. Все равно ведь попадешь. Рано или поздно, но это случится.

— Конечно, разница есть, — фыркнула Марина. — Тебе разве не объясняли, что в этой экспедиции важно постоянное движение от Переноса к Переносу?