Стезя и место - Евгений Красницкий

След пересек неширокий, в пару шагов, лесной ручеек и резко свернул в сторону, почти сразу стала ясна и причина этого – один из раненых умер. Сжечь тело, как требовали языческие обычаи, журавлевцы по понятным причинам не могли, везти его с собой почему-то не захотели и устроили почти христианское погребение – опустили умершего в русло ручья и обрушили на него подмытый водой берег. Вода все равно размоет землю, и зверье доберется до трупа, но просто так бросать умершего журавлевцы, видимо, не захотели.

Все это стало понятно, когда по приказу Егора Фаддей Чума разгреб секирой кучу земли, которую уже начала тихонько размывать вода. И практически сразу же выяснилось, что Мишкины опасения по поводу засады были обоснованными. Зверь вдруг навострил уши и повернул голову в сторону недалекого ельника. Мишка только и успел крикнуть:

– Берегись! Слева!

Две стрелы, коротко свистнув, впились в тела коней ратнинцев, потом еще две, и опять в коней – журавлевцы пытались спешить погоню. Два коня упали сразу, вместе с всадниками, еще один шарахнулся в сторону и свалился в ручей, четвертый, брыкаясь, рванулся куда-то, не слушаясь поводьев.

В десятке у Егора и так-то было всего шесть опытных ратников. В поход взяли двух новиков, но один погиб в рубке на берегу Кипени, а второй – Леонтий – был ранен. Погиб и один из ветеранов, поэтому вся погоня и состояла из пятерых ратников второго десятка, пятерых отроков Младшей стражи и Немого. В бездоспешных отроков журавлевцы стрелять не стали, скорее всего не посчитав их достойной целью, а ударили по коням тех, кто был в доспехе – троим ратникам и Варламу. Это его раненый конь свалился в ручей.

Больше стрелять журавлевцы не стали, то ли стрел не было, то ли сочли достигнутый результат достаточным. Раздвинув лапы тесно стоящих елок, безжалостно погоняя заморенных коней ударами плоской стороны мечей, на ратнинцев кинулся целый десяток журавлевцев (не всех, видать, подсчитал Немой).

– Товсь! Бей!!! – скомандовал Мишка, наводя самострел на здоровенного детину в закрытом нурманском шлеме. Опасаясь не пробить одновременно щит и доспех, он направил болт в лоб коню. Конь и всадник полетели через голову, еще один конь рухнул, но журавлевец умудрился соскочить на ноги, остальные два болта настигли всадников – один свалился на землю, другой повалился на шею коня.

– Спешиться! Заряжай!

Мишка соскочил с коня, упер самострел в землю, надавил ногой на рычаг и понял, что не успевает – журавлевцы приближались слишком быстро. Егор, Немой и Фаддей Чума, оставшиеся в седлах, бросились навстречу журавлевцам – трое против шестерых или семерых, считать было некогда. Остановить противника они конечно же не могли.

– Назад! В ручей!

Смотреть, успели отроки выполнить его команду или нет, Мишке было некогда. Чувствуя спиной надвигающуюся смерть, он нырком кинулся в воду – сработало вбитое еще в Советской армии убеждение: «окоп выручит». Русло ручья конечно же не окоп – мелковато, но за неимением лучшего…

Успел бы журавлевец достать Мишку мечом или нет, так и осталось неизвестным – над берегом ручья вдруг высунулся Варлам с взведенным самострелом, щелкнул выстрел, и журавлевец рухнул в воду, едва не придавив Мишку. Конь без всадника перемахнул через ручей, на мгновение закрыв своей тушей, как показалось, все небо.

Мишка сильно ударился о дно – глубины было меньше полуметра, – поднялся на колени, одновременно нащупывая в подсумке болт, оглядываясь и пытаясь оценить обстановку. Первым на глаза попался ратник Савелий. Он успел перепрыгнуть на другой берег ручья и оказаться справа от последовавшего за ним всадника. Журавлевцу было ни прикрыться щитом, ни увести коня в прыжке в сторону, он лишь сумел замахнуться мечом и тут же дико заорал, брызгая кровью из разрубленного колена: Савелий своего шанса не упустил.

Сзади вдруг донесся отчаянный мальчишеский крик, Мишка резко развернулся и увидел, что Максим, не успевший спрыгнуть в ручей, катается по земле, уворачиваясь от конских копыт и меча, которым пытается достать его всадник. Пока Мишка накладывал болт, топтать и рубить журавлевец уже прекратил и начал медленно заваливаться назад с самострельным болтом в спине, но Максим этого еще не понял и продолжал откатываться подальше от конских ног. Власий, стоя в воде, перезаряжал самострел, а Демка направил оружие куда-то Мишке за спину и нажал на спуск. Мишке опять пришлось разворачиваться, и вовремя – на спешенных ратников Арсения и Петра наседали сразу трое конных журавлевцев. Одного свалил Демьян, второго достал Мишкин выстрел, третьего – выстрел Варлама.

Снова щелчок стопора, болт ложится на ствол самострела… Рядом целей нет, взгляд вперед. Десятник Егор, свалив своего противника, проскочил строй журавлевцев насквозь, но не развернулся, а загнал коня в ельник и сейчас кого-то там рубил, видимо лучников. Немой крутился со своим противником на месте, не подпуская длинным мечом того на расстояние действенной атаки. Фаддей Чума опять лишился коня и схватился пешим с командиром журавлевцев, потерявшим при падении с коня щит. Отражая лезвием секиры выпады меча, он норовил ударить своего противника концом рукояти, но тот, видимо, достаточно поднаторел в рукопашной схватке и на уловку не поддавался. Еще один журавлевец – тот, что так удачно соскочил с падающего коня, – попытался прийти на помощь командиру, но в него впились сразу два болта – отрокам некогда было распределять цели.

Мишка долго выцеливал командира журавлевцев – тот так быстро двигался в паре с Фаддеем Чумой, что была опасность поразить своего, наконец момент для выстрела нашелся, и болт ударил детину в нурманском шлеме в ногу. Фаддею секундной заминки хватило – секира грянула в шлем, прорубила его и завязла. Мгновением раньше умер и противник Немого – мало того что в него вогнали сразу три болта, так еще и (Мишка думал, что такое бывает только в кино) меч Андрея снес журавлевцу голову вместе с правым плечом и рукой, пройдя от левой стороны шеи до правой подмышки.

Внезапно наступила тишина, только Фаддей Чума орал и ругался последними словами, пытаясь выдрать засевшую в шлеме командира журавлевцев секиру. Все, что ему удалось сделать, – оборвать подбородочный ремень, и теперь Чума лупил по трупу искореженной железякой.

«Вот, блин, отморозок, и как с таким Варвара-то живет?.. Мать честная! Мы победили! И не убит никто! Нет, господа ратники, витязи и прочие рыцари, пехоту, засевшую в окопе, и танком не возьмешь, не то что кавалерией! Знай наших, едрена вошь!»

– Урядник Варлам, доложить о потерях! – скомандовал Мишка совершенно не командным тоном, чувствуя, как рот расплывается в улыбке.