Стезя и место - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Журавлевцы довольно долго о чем-то совещались, потом в воду вошел десяток всадников – головной дозор. Отроки затихли под своими накидками. На маскхалаты Корней разрешения, как Мишка его ни убеждал, не дал, мотивируя тем, что такая снасть пристала только соглядатаям, а не честным воинам, но Мишка самовольно договорился с матерью об изготовлении накидок. Полотнища из мешковины, выкрашенные в зелено-бурый цвет, с нашитыми на них зелеными и коричневыми лоскутками той же мешковины, сегодня пришлись в самый раз. Для дополнительной страховки отроки растерли в кашу стебли травы и листья, обмазавшись этой кашей в тех местах, на которые им указывал на занятиях Стерв: кони, конечно, не собаки, но пренебрегать их нюхом тоже не стоило.
Справа послышался топот копыт, звон сбруи и негромкий людской говор. Мишка опустил лицо к земле – еще ТАМ он читал (а ЗДЕСЬ это подтвердил Стерв), что человек способен почувствовать направленный на него пристальный взгляд.
«Пусть себе проезжают спокойно. Недолго им осталось…»
Через некоторое время из-за поворота, за которым скрылся головной дозор журавлевцев, выехал всадник, продрался сквозь заросли ивняка к самой воде и, громко свистнув, замахал рукой, подавая сигнал на противоположный берег. Мишка увидел, как первые всадники журавлевской дружины двинулись вброд.
«Все. Этим сигналом дозорные подписали себе приговор, сейчас ратники Луки Говоруна и Лехи Рябого в двадцать луков положат дозорный десяток в течение нескольких секунд. А потом начнется… Как нервишки, сэр Майкл? Вроде бы ничего, хотя легкий мандраж присутствует. Ага, идут вброд без интервалов, по четыре всадника в ряд. Разгильдяи, даже отроки знают, что так делать нельзя: малейшая заминка, и посреди реки образуется «пробка» – лакомая добыча для лучников».
Последние минуты тянулись бесконечно долго, наконец первые всадники поравнялись с Мишкиной позицией. Ехали не то чтобы совсем беспечно, но к бою готовы явно не были – щиты за спиной, копья, чтобы не цеплялись за ветки деревьев, держали горизонтально, наконечником назад, сильно растянулись, не соблюдая строя. Прошел один десяток, второй, третий… дело пошло уже за полусотню. Слева, оттуда, куда ушли первые всадники, раздался тревожный крик и тут же дружный рев ратнинских воинов.
Мишка всадил болт в бок ближайшему всаднику, как раз закинувшему руку за спину, чтобы перекинуть щит, вскочил, отбросив маскировочную накидку, и, прижавшись спиной к дереву, закрывавшему его от дороги, перезарядил самострел. Высунулся из-за ствола и тут же отпрянул назад – прямо на него несся всадник, видимо в панике рванувший в лес от накатывающегося спереди вала криков и лязга. То, что в панике, стало понятно по тому, как он зацепился копьем за дерево, укрывшее Мишку, выпустил оружие из руки и припал к шее коня, втянув голову в плечи. Мишка выстрелил в щит, болтающийся за спиной беглеца (пробил или нет, не понял), и снова принялся взводить самострел, краем сознания отмечая еще несколько силуэтов верховых, пролетевших через позицию пятого десятка, и вскрик одного из отроков.
И тут до места, где находился Мишка, докатился вал лобовой атаки ратнинской сотни! Ничего похожего на то, что показывали в исторических фильмах! Никакого монолитного строя, когда всадники несутся стремя в стремя, уставив копья, или конной лавы, когда расстояние между всадниками выдерживается примерно в длину конского корпуса – для свободы маневра и широкого замаха оружием.
Дорога была узкой, то тут, то там на ней в беспорядке валялись трупы и раненые – отроки, стреляя почти в упор, по меньшей мере уполовинили первую полусотню, – здесь же бестолково болтались кони, оставшиеся без всадников, и бились на земле раненые животные. Ратнинцы, разметав и опрокинув первые десятка полтора журавлевцев, успевших пройти мимо отроков, теперь просто втаптывали в землю убитых и раненых, сбивая с ног не успевших прянуть в сторону коней без всадников. Журавлевцы, оставшиеся в седлах после залпа самострелов и не сумевшие податься в лес или в заросли ивняка, умерли почти мгновенно под ударами копий и мечей.
Крик, лязг, вой, хрип, треск, ржание, топот… Вал прокатился дальше, а Мишка, углядев в зарослях ивы силуэт журавлевца, сумевшего вовремя отпрянуть с дороги, снова вскинул самострел, но кто-то его опередил – всадник взмахнул руками и завалился на бок. Мишка повел самострелом в поисках новой цели и… не нашел, в кого стрелять. Нет, кладбищенской тишины и покоя на дороге не было – кто-то шевелился, кто-то даже пытался встать, стоны мешались с истошными воплями и предсмертным хрипом, но достойной выстрела цели в поле зрения не попадалось.
Мишка огляделся. Слева водил из стороны в сторону самострелом Демьян, справа, либо точно так же настороженно поводя оружием, либо перезаряжая его, стояли четверо отроков… еще одного не было.
– Варлам! Где Кешка?
– А?
– Глаза разуй, придурок! – Мишке прямо-таки до чесотки захотелось пристрелить урядника пятого десятка. – Где Иннокентий?
– Здесь он! – отозвался отрок Власий. – По голове попало!
– Живой?
– Вроде живой.
Дальше разбираться было некогда – со стороны брода донесся какой-то уж совсем громкий крик. Мишка выскочил на дорогу и глянул туда. Похоже, что на берегу все было уже закончено – ратнинцы добрались до начала дороги, и Мишка увидел лишь конские крупы и спины ратников, извлекающих из саадаков луки. Начинался расстрел тех, кто остался в воде. Впрочем, видно было плохо – отроки Младшей стражи почти все высыпали на дорогу и мешали смотреть. Где-то мелькнул кистень, видимо, добивали раненого, кто-то стрелял в заросли ивняка, но большинство, так же как и Мишка, смотрели в спины ратнинцев.
Мишка, обогнув пытающуюся подняться с земли лошадь, присел на корточки возле прорехи, через которую был виден брод и противоположный берег. Поначалу он даже не поверил увиденному: журавлевцы совершили уж и совсем смертельную ошибку – коноводы погнали в воду заводных коней еще до того, как окончательно переправились ратники. Теперь повернувшим назад журавлевцам было просто не выбраться на берег. Либо пришлось бы пробиваться через табун заводных коней, либо отъезжать на глубокое место, рискуя утонуть. Кто-то из коноводов пытался заехать сбоку и завернуть табун, но почти сразу получил стрелу в ногу и повернул к берегу.
Это был разгром, причем полный, шансы спастись были лишь у единиц.
«Беспечность или отсутствие боевой практики? Ну, Сан Саныч, и войско у тебя… было. Впрочем, даже если еще что-то и осталось, но того же качества… корнеевские орлы и оставшееся… как в забойном цехе мясокомбината… м-да, профессионалы, едрена вошь, что тут еще скажешь?»