Пламя хаоса - Амелия Хатчинс

двигалась в том направлении, цеплялась за все, лишь бы удержаться, а я всего-то слегка подтолкнул. Амару, нечистую, оскверненную магией, которую она жаждала и никогда не могла получить, питали жадность и гнев, что Арья сильнее, но Арья – совсем другое дело, эдакий пакет «все включено». Амара – примитивная сука, которая жаждала того, чего не могла иметь. В тот день родилась только одна тварь, один ребенок от союза Фрейи с монстрами, с которыми она легла в постель, неспособная противиться желанию королей Девяти миров, истекающая для всех них соками. Магия всегда вела себя самым сучьим образом, если наивно полагать, что ты для нее неуязвим.

Вопрос вот в чем: какой именно король посадил семя в ее ядовитое чрево и вырастил эту прекрасную колючую розу? Я намеревался выяснить и посмотреть, что явится из кокона, в котором оно зрело.

Рыдания Регины отразились от стен. Я повернулся посмотреть на ее жалкую попытку вызвать сочувствие, невозмутимо проследил, как она покидала библиотеку, сочась поражением. Холодно улыбнулся вслед. Тупая сука. Она думала, я хочу ее. Я же хотел, чтобы она просто выполняла свою работу: либо помочь мне вернуть ведьм в Девять королевств, либо умереть. Она была полезна, однако стоит этому аттракциону закончиться, как следом обрывалась и ее жизнь.

Лейси пыталась предупредить Арью, Брандер утрахал ее до небытия, и все же она крепко держалась за ошметки сознания. Да и похер. Все равно утратила способность открывать пасть и трепать языком без нашего контроля.

Я пришел сюда уничтожить их всех за то, что они сотворили, и пусть я хотел оставить Арью себе, я сомневался, что смогу, не развязав гребаную войну. Войны меня не пугали; я сражался в тысячах и купался в крови падших существ, которые думали прыгнуть выше головы. У меня не было времени вести войну, когда все, что я планировал более пятисот лет, наконец-то сбывалось.

Она стояла у меня на пути.

Неожиданное, но, тем не менее, забавное развлечение.

К сожалению, сейчас я в нем никак не нуждался. Я бы просто ее трахнул, а если бы тварь подняла голову, трахнул бы и ее. Убил бы во имя сохранности своего плана. Это, конечно, окажется пустой тратой наверняка весьма сладкой дырки, и все же я бы пожертвовал ею без раздумий. И разобрался бы с последствиями – и с теми, кто требовал, чтобы она была возвращена в Девять миров живой – потом.

Эти мудаки убили моего ребенка, прокляли его, обрекли тысячу раз умирать в нежном семилетнем возрасте. Все это время я держал его на руках и умолял ведьм его спасти. Но они отказались.

Я намеревался им показать боль столь глубокую, что никто бы уже не поднялся с колен. Моя пара покончила с собой, найдя ведьму, сумевшую развеять ее бессмертие. Она нашла одну из дочерей Гекаты и получила то единственное, чего никогда не мог наш вид – смерть.

Теперь… теперь я уничтожу их всех и отправлю их миры в вечную тьму, которую они никогда не забудут. Я собирался начать войну против них без единой капли милосердия. Я планировал это с того самого дня, как вернулся и обнаружил Лилиану мертвой в нашей постели. Я потерял семью – и взамен уничтожу их.

Дочь Гекаты смеялась, когда я рыдал, умоляя вернуть мне любимых, но она отказалась. Теперь я положу конец всему ее роду за то, что она сделала с моим.

Я бы вернул им все сполна, око за гребаное око. Единственная проблема, которую я не предвидел?.. Арья Примроуз Геката – и то, если бы я позволил ей таковой стать.

Каждый раз, когда Арья мне улыбалась, я чувствовал себя полным дерьмом. Ее милая улыбка заставляла меня хотеть ее не просто ради секса. Я ненавидел это чувство. Я ненавидел ее за то, что она портила воспоминания о моей супруге, моей паре. Я не должен был ее желать. Я не желал другую женщину ни для чего, кроме секса, с первого момента, как я встретил Лилиану – до Арьи, и это, мать ее, проблема. Она стала проблемой.

Я обрел пару, истинную пару и любовь, что у нашего вида бывает лишь раз в жизни. И все же с Лилианой я никогда не испытывал столь острой, животной нужды трахаться. Я никогда не ощущал, чтобы она целовала меня так, как Арья, не ощущал желания не отрываться от нее настолько, что уже нечем дышать. Арья заставила мое сердце биться сильнее впервые за пятьсот лет. Просто припав ко мне губами – и теми, и другими. Она беспорядочно двигала бедрами, но ее губы… Ее губы вернули мое сердце из могилы, где оно пребывало с тех пор, как я похоронил жену. И я возжелал причинить ей еще бо́льшую боль, наказать ее за то, что она заставила меня что-то почувствовать и предать любовь всей моей жизни.

Я умер в тот день, когда моя пара ушла в могилу, и все же Арья возвращала меня обратно. Но с Арьей я не мог вспомнить, как выглядела Лилиана, не мог вспомнить ее голос. Я забыл женщину, которую любил с юности, словно Арья, мать ее, Геката, стерла ее из моей памяти. Она притупила питающую меня сраную боль простой ухмылкой, и проблема разрослась еще сильнее.

Когда я закрывал глаза ночью, я больше не видел лица жены и не слышал смеха сына, когда он открывал для себя что-то новое. Вместо этого я видел красивые бирюзовые глаза, которые улыбались, вспыхивали, и изгибы, которые я хотел ощутить на самом глубоком уровне, на котором мужчина может познать женщину. Все это заставляло меня страстно желать убить Арью и вернуть воспоминания. Я не мог забыть их сейчас, не когда все, что я сделал, было во имя них.

Арья стала огнем внутри меня, который нужно погасить, задушить. Я бы трахнул ее и быстро покончил с одержимостью. Она не была моей, и все же я поместил свое имя прямо рядом с ее дыркой, чтобы знать, если кто-нибудь прикоснется к ней или попытается причинить ей боль. Я поступил так, потому что хотел.

Я хотел, чтобы она выжила – и хотел причинить ей боль. Арья была одной из них. Из врагов, которые отняли у меня семью, и в своей мести я не остановлюсь ни перед чем. Даже приковав ее цепью к моей стене, сделав своей игрушкой, я не мог предотвратить то, что привел в движение. Она возненавидит меня,