Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она мгновенно осознала это и почувствовала смущение. Эти враждебные глаза обжигали ее, словно раскаленные угли. Между тем и Морайма почувствовала враждебность. И она сказала резким голосом:
— Ее зовут Свет Зари. Это пленница, купленная в Альмерии. Постарайтесь, чтобы с ней не случилось ничего дурного, иначе носорожьи нервы разойдутся! Я не поверю ни в скользкие края бассейна, ни в недомогания в бане, ни в несварение желудка от сладостей, ни в карниз, который вдруг свалится, ни в гадюку, случайно заблудившуюся в саду, — короче, в несчастный случай. Помните об этом! А ты иди окунись в воду.
Недовольный шепот встретил эту короткую речь, которую Катрин слушала с легкой дрожью, но никто не осмелился возражать. Однако, дотрагиваясь кончиком ноги до благоуханной воды в купальне, Катрин показалось, что она спускается в ров, полный змей. Все эти тонкие и сияющие тела обладали опасной гибкостью, а все эти рты со свежими губами, казалось, были готовы выпустить яд.
Она немного поплавала. Ее сторонились, и ей вовсе не хотелось продолжать купание, не доставлявшее удовольствия. Она уже приближалась к краю бассейна и собиралась отдаться в руки двух рабынь, назначенных ей в услужение и ожидавших ее с толстыми сухими полотенцами у края бассейна, как вдруг заметила, что молодая блондинка, лежавшая на подушках у края бассейна, обладательница красивого округлого и свежего тела, вся в ямочках, искренне улыбается ей. Не задумываясь, Катрин подплыла к ней. Улыбка молодой блондинки обозначилась еще яснее. Она даже оставила свою позу беззаботно отдыхающей и протянула Катрин руку, слишком широкую для женщины.
— Полежи возле меня и не обращай внимания на других. Так всегда бывает, когда приходит новенькая. Понимаешь, новая женщина может стать опасной фавориткой.
— Почему опасной? Все эти женщины влюблены в калифа?
— Господи, конечно нет! Хотя ему не откажешь в привлекательности.
Блондинка ничего больше не сказала. Инстинктивно она перестала говорить по-арабски и заговорила по-французски, отчего Катрин вздрогнула.
— Ты из Франции? — произнесла она на том же языке.
— Так, да, с Соны. Я родилась в Оксонне. Там, — добавила она в глубокой печали, — меня называли Мари Вермейль. Здесь называют Айша. А ты тоже из нашей страны?
— Даже больше, чем ты думаешь! — сказала Катрин смеясь. — Я родилась в Париже, но выросла в Дижоне, где мой дядя Матье Готрен торговал сукном на улице Гриф-фон под вывеской Великого Святого Бонавентуры…
— Матье Готрен? — повторила Мари задумчиво. — Мне знакомо это имя… Впрочем, смешно, но мне кажется, я тебя уже видела. Где же, например?
Она остановилась. Скользнув в лазоревую воду, мавританка с золотистой кожей изящно подплывала к ним. Два зеленых в золотую полоску зрачка, словно острие кинжала, вонзились в обеих женщин. Это был взгляд ненависти. Мари прошептала:
— Остерегайся ее! Это Зора, теперешняя фаворитка. Грифы, которые кружат над башней для казней, более мягкосердечны, чем эта гадюка. Она еще хуже, чем принцесса Зобейда, потому что принцесса презирает вероломство, которым Зора пользуется с большим искусством. Если ты понравишься хозяину, тебе нужно будет опасаться этой египтянки.
У Катрин не осталось времени, чтобы задавать еще какие-то вопросы. Посчитав, что Катрин достаточно поболтала с Мари-Айшой, Морайма подошла с двумя черными рабынями.
— Мы поговорим позже, — прошептала Мари и изящно опустилась в благоуханную воду с таким расчетом, что Зора вынуждена была отстраниться. Катрин позволила двум рабыням тщательно себя растереть, потом они смазали ее тело легким маслом, придающим коже нежный светло-золотой оттенок. Но когда она собралась надеть на себя шелковый полосатый халат без рукавов, который был на ней до прихода сюда, Морайма воспротивилась.
— Нет! Не одевайся сразу. Пойдем со мной. Вслед за еврейкой Катрин прошла много залов с горячими или холодными купальнями, потом они наконец, пришли в комнату с изящными арками, всю в лепных украшениях голубых, розовых и золотых тонов. Закрытая золоченными жалюзями галерея была на высоте второго этажа.
В глубине альковов виднелись кровати, устроенные между арками и колоннами, и на этих кроватях с множеством подушек лежали в безмятежных и изящных позах пять-шесть очень красивых и совершенно нагих женщин. Морайма указала Катрин на единственную кровать, которая была пустой.
— Ложись туда!
— Зачем?
— Увидишь. Это недолго.
В зале никого не было видно, однако слышались женские голоса, певшие монотонную и нежную песню. Уложив Катрин в соблазнительной позе, Морайма встала в центре зала, где в мраморную раковину стекала струя воды. Она подняла голову к верхней галерее, словно ждала чего-то. Заинтересовавшись, Катрин посмотрела в том же направлении.
Ей показалось, что она заметила за тонкими позолоченными планками жалюзи силуэт, неподвижную фигуру. Катрин спрашивала себя, не пригрезилось ли ей это? Это купание, замедленная жизнь разжигали ее нетерпение добраться наконец до своего супруга. Что ей было делать на этом диване нагой? Ответ не заставил себя долго ждать. Тонкая рука подняла жалюзи и бросила что-то, что покатилось по кровати, которую занимала Катрин. Быстро поднявшись, Катрин с интересом наклонилась. И увидела, что это было простое яблоко. Ей захотелось его взять. Но с большей поспешностью, чем она сама, подскочила Морайма и схватила плод. Катрин увидела, что еврейка была красной от возбуждения и что ее маленькие глазки сияли от радости.
— Хозяин выбрал тебя! — бросила ей правительница гарема. — А ты ведь только появилась! Этой же ночью тебе будет оказана честь быть допущенной до ложа властелина. Пойдем быстро. У нас остается время тебя подготовить. Хозяин торопится.
И даже не позволив Катрин взять одежду, она бегом увлекла ее через залы и галереи. Вскоре они дошли до павильона, самого скромного в большом гареме, где Морайма оставила свою подопечную.
Катрин не успела ни о чем спросить. Желание калифа вызвало суматоху, настоящие боевые приготовления, которые не оставляли времени и места для размышлений. Отданная целой армии массажисток, которые сделали ее тело благоуханным, педикюрш, парикмахерш и гардеробщиц, молодая женщина посчитала более мудрым им подчиниться. Во всяком случае будет полезно приблизиться к калифу… Кто может знать, не удастся ли ей добиться какого-то влияния на него? А что касается предстоящей близости с калифом Гранады, — по этому поводу Катрин больше не роптала. Потому что не было выбора! Всякое сопротивление подвергало опасности ее планы, ставило под угрозу жизнь Арно, ее
