Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

И большое зеркало воды с отраженным в нем тоненьким серпом серебристой луны вдруг затихло, чтобы лучше отразить слившиеся тела.

«Отдай ветру аромат букета, сорванного с твоего лица и я стану дышать ароматом тропинок, которых касаются, ноги твои… — шептал султан на ухо Катрин. — Словно ты замешена на цветах из этого сада. Свет Зари, и твой взгляд чист, как прозрачны его воды. Кто же научил тебя любви о самая благоуханная из роз?»

Катрин благословила тень жасмина, что скрывала и сделала незаметной внезапно проступившую краску у нее на лице. Калиф был прав: она любила любовь… И сердце ее отдано было только одному-единственному свете мужчине, тело ее могло ценить изощренные ласки, мастера искусства сладострастия. Она сказала с некоторым лицемерием:

— Какая ученица будет плоха с таким учителем? Я твоя рабыня, о господин мой, и я подчиняюсь только тебе.

— Правда? Я надеялся на большее, но для такой женщины, как ты, я смогу и подождать сколько понадобится. Я научу тебя любить меня сердцем так же, как и тело! Здесь у тебя не будет другого занятия, кроме того, чтобы каждую ночь давать мне еще большее счастье.

— Каждую ночь? А другие твои жены, господин?

— Кто же, испробовав божественного гашиша, станс довольствоваться безвкусным рагу?

Катрин не смогла удержать, улыбки, но быстро опомнилась. Ей вспомнились дикие глаза танцовщицы Зоры. Глаз египтянки напомнили ей ужасную Мари де Комборн, которая хотела ее убить и которую Арно поразил кинжалом как зловредное животное, каким и была эта несчастная.

Мухаммад предлагал ей роль фаворитки, и Катрин догадывалась, что угрозы Мораймы не удержат египтянку на пути к убийству, если с Катрин калиф забудет всех прочих женщин, и Зору, в частности.

— Ты оказываешь мне много чести, господин, — начала она но под портиком появился отряд факельщиков, осветив ночь красноватыми огнями.

Мухаммад приподнялся на локте и, нахмурив брови, недовольно смотрел, как те приближались.

— Кто осмелился беспокоить меня в такой час? Факельщики шли за высоким и худощавым человеком с короткой черной бородой, в тюрбане из пурпурной парчи. По высокомерному виду и пышным одеждам в нем можно было признать лицо наивысшего ранга, и Катрин вдруг вспомнила одного из охотников, сопровождавших в то утро Арно.

— Кто это? — спросила она инстинктивно.

— Абен-Ахмед Бану Сарадж, наш великий визирь, — ответил Мухаммад. — Стряслось что — то серьезное, иначе он не осмелился бы прийти сюда…

Мгновенно Мухаммад, человек, который казался Катрин сказочным принцем, превратился во всемогущего калифа, главу всех мусульман, перед которым преклонялись все, какого бы они ни были происхождения. Пока Катрин прятала за подушками свое белое тело, которое глаза этих людей не должны были видеть, Мухаммад надел халат и вышел из их колыбели. Увидев его, факельщики стали на колени, а великий визирь пал ниц в песок аллеи. Огни, горевшие вокруг, освещали его, однако блеск, который огни зажгли в его глазах, не понравился Катрин. Человек был лжив, жесток и опасен.

— Что ты хочешь, Абен-Ахмед? Что тебе нужно в такой час ночи?

— Только опасность могла привести меня к тебе, повелитель верующих, и поэтому я осмелился смутить слишком редкие часы твоего отдыха. Твой отец, храбрый Юсуф, покинул Джебель-аль-Тарик[57] и во главе своих берберских всадников направляется к Гранаде. Мне показалось, что тебя нужно было предупредить незамедлительно…

— Ты хорошо сделал. Известно, почему мой отец покинул свое убежище?

— Нет, всемогущий господин, мы этого не знаем! Но если ты пожелаешь позволить твоему слуге дать совет, мудрость говорит, чтобы ты направил навстречу Юсуфу кого-то, кто бы прощупал его намерения.

Никто, кроме меня самого, не может позволить себе выведать намерения великого Юсуфа. Он мой отец, и мой трон принадлежал ему. Если кто-то отправится ему навстречу, им буду я, к тому же, если Юсуф спешит с воинственными намерениями.

— Не лучше ли в таком случае тебе остеречься?

— Ты принимаешь меня за женщину? Иди и отдай приказания. Пусть седлают лошадей, пусть мавры готовятся. Только пять-десять человек будут меня сопровождать.

— Только? Господин, это безумие!

— Ни одним больше! Иди, говорю тебе. Я прибуду в Аль Хамру незамедлительно.

С согнутой спиной Абен-Ахмед, пятясь, убрался, демонстрируя своим видом огромное уважение к калифу. Но Катрин заметила радость в его глазах, ликование, когда Мухаммад объявил о своем отъезде. Мухаммад же подождал, пока удалится его визирь, и обратился к своей новой фаворитке. Он встал на колени возле нее, поласкал беспорядочно рассыпавшиеся волосы…

— Мне приходится покинуть тебя, моя чудесная роза, и сердце у меня разрывается от этого. Но я спешу, и пройдет немного ночей, как я вернусь к тебе.

— Не едешь ли ты навстречу опасности, господин?

— Что такое опасность? Власть-это уже опасность. Опасность повсюду; в садовых цветах, в чаше меда, которую подает тебе невинная рука младенца, в нежности аромата… Может быть, и ты самая смертельная опасность?

— Ты и вправду веришь тому, что говоришь?

— Что касается тебя, нет! У тебя слишком нежные, слишком чистые глаза! Как не хочется уходить от тебя…

Он целовал ее долго, пылко, потом, выпрямившись, хлопнул в ладоши. Словно чудом тучная фигура Мораймы возникла из-за черного занавеса кипарисов. Калиф указал ей на Катрин:

— Отведи ее обратно в гарем… и будь с нею очень ласкова. Позаботься, чтобы она ни в чем не нуждалась во время моего отсутствия, которое продлится недолго. Где ты ее поселила?

В маленьком дворике у Бань. Я еще не знала…

Устрой ее в прежних покоях Амины, в тех, что рядом с Водяной башней. И дай ей служанок,

Которых ты сочтешь надежными. Но более всего храни ее! Ты ответишь головой за ее спокойствие.

Катрин увидела страх в глазах Мораймы. Явно результат превзошел ее ожидания; еврейка не ждала такого успеха — молниеносного и полного. После нежного прощания Мухаммад удалился, а Морайма смотрела на Катрин глазами преданной собаки. Катрин развеселило это новое к себе отношение.

— Найди мои покрывала, — сказала она ей. — Не могу же я одеться в эти подушки!

— Я тебе их найду. Свет Зари, только не двигайся! Драгоценная жемчужина калифа не должна делать никакого усилия. Я займусь всем. Потом я призову носильщиков, чтобы тебя отнесли в твои новые покои…

Она уже собиралась убраться, когда Катрин остановила ее.

— Только этого не нужно! Я хочу вернуться так же, как и пришла. Пешком. Мне нравятся эти сады, и ночь так нежна! Но, скажи мне, те покои, которые мне предназначены, они удалены от жилища принцессы Зобейды?

Морайма сделала испуганный жест и