Утоли мои печали - Алюшина Татьяна

Она подняла взгляд выше его головы и коротко кивнула кому-то у него за спиной.

– Гражданин Вершинин Виталий Васильевич, – произнес позади него один из двух неслышно вошедших в гостиную мужчин, – вы арестованы по подозрению в убийстве вашего деда Вершинина Петра Акимовича.

– Нет! – резко и нервно вскрикнул Виталий.

– Пройдемте, – с нажимом приказал ему мужчина.

– Нет, я не пойду! – с истерическими нотками в голосе отказался Виталий, резко подскочил со стула и, посмотрев на Марьяну, прокричал ей: – Это все не так!! Не так должно было быть!

Мужчина же, придержав его за локоть, отодвинув стул сзади задержанного, начал разворачивать Виталю к выходу.

– Нет!! – снова крикнул тот и попытался выдернуть руку из его захвата, но тот перехватил ее еще и второй рукой.

И вдруг Виталий начал всерьез вырываться и что-то говорить несвязное, громко выкрикивая, и, с неизвестно откуда взявшейся в этом оплывшем рыхлом теле силой, рванулся в сторону от оперативника и почти вырвался из его рук, но к тому на помощь подоспел второй, они заломили обе руки задержанному назад, вынуждая согнуться, но он продолжал рваться из их рук, все кричал что-то, кричал… И вдруг рухнул на пол, забил ногами и взвыл страшным, утробным воем смертельно раненного животного.

Все это произошло настолько быстро, что никто толком не успел ничего сообразить и как-то отреагировать. Одна лишь Марьяна подскочила со стула, схватившись за его спинку, и резко отодвинула, да так, что он чуть не упал, чудом удержавшись на двух ножках, и бегом помчалась к месту сражения Виталия с оперативниками, а следом за ней через пару-тройку секунд подскочил и Григорий.

– Подождите!! – прокричала Марьяна, кинувшись к мужчинам, и ухватила одного из них за руку. – Стойте!! – потребовала она.

Но в пылу свалки безопасники не сразу отреагировали на появление еще одной участницы «на ринге». И тот, которого она ухватила за руку, так вообще чуть не отшвырнул девушку от себя, и подбегавший к ним Григорий сделал рывок, чтобы подхватить ее.

И вдруг она произнесла поразительным голосом такой мощной внутренней силы, что оба безопасника пораженно замерли, прекратив связывать бьющегося в истерике задержанного:

– Хватит!! – Марьяна оттолкнула одного из мужчин и буквально приказала: – Отойдите!! Отойдите от него!

И странное дело, но два закаленных серьезных оперативника почему-то послушались приказа девушки и, спокойно отпустив Виталия, медленно выпрямились и встали рядом с ней.

– Разве вы не видите, что у него тяжелая истерика! – как мальчишек малых, отчитала она их строго. – Так ведь нельзя!

Виталя не шевелился, лежал на полу на животе и низко, утробно, страшно выл на одной ноте:

– А-а-а-а, а-а-а-а!!

А Марьяна опустилась возле него на колени, наклонилась, что-то прошептала ему на ухо и, ухватив руками за плечи, принялась осторожно переворачивать его тело. Тот вдруг перестал мычать и подчинился ее рукам. Девушка неторопливо перевернула его и уложила спиной на свои согнутые ноги, приобняла рукой за плечи и начала медленно покачивать, поглаживая по голове, оправляя его всклокоченные волосы.

– Ну тише, тише, – почти шептала она Витале, тихонько раскачиваясь вместе с ним всем корпусом.

А он глянул на нее диким, еще кипевшим буйством неосознанности взглядом, и необыкновенным образом за несколько мгновений лицо его стало преображаться, искривляясь, изламываясь чертами, скомкиваясь, как у маленького мальчика, готовящегося горько заплакать от ужасной несправедливости, свершившейся с ним.

– Виталенька!! – неожиданно, напугав всех, заорала истошно Валентина и кинулась к сыну, уронив стул, на котором сидела.

– Уйди!!! – взревел он дико, сверкнув буйной ненавистью в глазах. – Уйди от меня!!! – И сделал движение ногами, засучив ими по полу, словно хотел отползти от нее подальше, спрятаться, но хрупкая Марьяна смогла как-то его удержать. – Ненавижу!! – выплюнул он матери. – Все из-за тебя!!! Все из-за тебя!! И деда из-за тебя!!

– Виталя!! – в шоке застыла женщина, прижав ладони к груди.

– Уйди!!! – выл он по-звериному.

Тут Андрей, муж Алевтины, сообразив, быстро подскочил к оторопевшей Валентине, схватил ее за локоть и оттащил от сына и Марьяны подальше, чтобы удалить ее из поля видимости Виталия.

– Ну, все, все! – снова начала раскачивать и гладить по голове мужчину Марьяна и почти похвалила, когда он успокоился. – Вот так, вот так. Все пройдет, – обволакивала она его голосом теплым, как хлеб, дарившим жизнь и надежду.

– Я не хотел, – признался он, как ребенок, старательно всматриваясь в ее лицо, выглядывая в его выражении материнское чистое прощение. – Не хотел! – повторил он. – Я любил деда! Он был хороший и любил меня и даже спас однажды, когда я тонул в речке. Я помню, как он со мной играл, когда я был маленький, и катал на коленях и читал сказки! – И вдруг его лицо снова исказилось, резко сменив выражение на озлобленную маску. – Я больше не мог с ней!! Не мог!! – и он мотнул головой в сторону невидимой ему матери. – Она душила меня своей любовью!! Душила!! Никогда она так не контролировала Костю и не донимала его своей любовью, как меня!! Никогда!! Не проверяла у него даже домашнее задание, и в институт он поступал куда хотел!! А меня, меня!!! Никуда не отпускала от себя!! Звонит по тысячу раз в день!! Любую девушку, появившуюся возле меня, изводит и устраняет из моей жизни!! Она следит за всем, что я делаю, что ем, как сплю, во что одеваюсь, с кем дружу!! Везде!! Она везде!! Лезла в мой бизнес!! Я больше не мог с ней!!! Мне дышать от нее нечем было!! Я попросил у деда денег на квартиру, я хотел от нее сбежать!! – И посмотрел в лицо Марьяне, снова выискивая там всепрощение.

И было выражение его лица таким, с каким, наверное, смотрят на Богородицу в момент молитвы и просьбы о последнем помиловании и отпущении греха. А та все раскачивалась вместе с ним и гладила, гладила по голове. И из Виталия ринулись, полились потоком откровения, которые он торопился высказать:

– У них же с бабушкой были деньги, почему он мне не дал? Сказал, сними квартиру и уйди, чего проще? А я не могу, не могу в чужой, где были другие люди! Там же все грязное, чужое! Мне нужна своя! Моя! А он говорит, разменяйте с матерью квартиру, я тебе денег добавлю, купишь приличную! А мне не нужна приличная!! Мне нужна моя крутая квартира в пределах Садового кольца!! Как он не понимал?! – И резко перейдя на громкий торопливый шепот, продолжая пристально вглядываться в глаза Марьяне, придвинулся, опершись рукой о пол и приподнявшись поближе к ней. – И мне нужны были деньги, чтобы жить, нормально жить, понимаешь! А у него коллекция! – И он бессильно откинулся назад и продолжил торопливую исповедь: – Это они все были уверены, что самый умный в семье после деда Григорий. Я самый умный! Я! Я все продумал. Яд достать было просто, у меня друг в химической лаборатории работает, и антидот я у него же достал. Наврал ему такого, что он и думать про тот яд забыл. Я все рассчитал: как раз юбилей, выпивать будут много, целых три дня праздновать собирались. Вот я и ждал удобного случая. И никто бы ничего не заподозрил: всего лишь сердечный приступ. Пока приехала бы «Скорая», пока его отвезли и уж когда там анализ на токсины бы взяли, препарат бы давно в крови растворился. А тут мне повезло: дед с Григорием устроили очередные свои разборки. Гришка выскочил злой и уехал. Но я же знал, что обычно дед после такой вот ссоры с ним, минут через десять, из своего кабинета спускается, они с бабушкой поговорят, она его успокоит, и он обратно возвращается. Всегда. Вот я и подгадал: заварил кофе, как будто только для себя, и вроде как случайно шел мимо них на веранду. Конечно, дед захотел кофе, – мужчина снова громко зашептал, придвинувшись для доверительности к ее лицу. – Я же и бабушку должен был тоже отравить. На сороковой день, на поминках деда. Просто у нее не выдержало бы сердце такого горя. Ничего страшного, они бы вместе были там, – и он опять обессиленно откинулся назад. – Но когда прочли завещание, оказалось, что ее убивать нельзя! Дед все рассчитал! Все! И теперь следовало ее особенно беречь, потому что только она могла продать коллекцию! А если бы она умерла, не сделав распоряжений, то коллекция уплыла бы! И оказалось, что все напрасно! – И он вдруг заплакал. Горько, навзрыд. – Все напрасно! Все!! Как жаль, что ничего не получилось! Все должно было сработать, должно было!! Столько лет, столько лет меня это изматывало!! Столько лет…