Дикое племя - Октавия Батлер

Так или иначе, но каким-то образом Энинву удалось чуть-чуть залечить себя, так что внутренние кровотечения прекратились настолько, что она смогла двигаться, не опасаясь их возобновления. Повреждений было очень много, а восстановить их следовало очень быстро. Когда она меняла свой облик, ей приходилось перестраивать органы, которые уже существовали и создавать новые, в то время как старые поддерживали ее существование. В большинстве случаев, меняя облик, она все-таки оставалась наполовину человеком еще долгое время, даже сменив внешние формы. Нвеке же имела все, чтобы расстроить ее органы один за другим. И если бы девушка начала работать над ее мозгом, то Энинву была уверена, что умрет раньше, чем сможет хоть как-то помочь себе. Даже сейчас нужно было проделать огромную работу по восстановлению их и постараться избежать при этом тяжелых осложнений. Даже не добравшись до ее мозга, Нвеке едва не убила ее. И как она могла сейчас приспособить себя, чтобы помочь Исааку? Но она должна сделать это. Она поняла в самый первый год их совместной жизни, что ошибалась в нем. Он был самым хорошим мужем. Вместе с ним, объединяя свои усилия, они построили вот этот дом. Люди приходили посмотреть на них и посмотреть ~за~ ними, так что никакие случайные иноземцы не могли увидеть того колдовства, которое совершалось при этой стройке. Ее сила просто восхищала Исаака, но никогда не мешала ему. Она же всегда и полностью доверяла его силе. Она видела как он тащил огромные деревья из леса и очищал их от коры. Она видела как он убивал волков, даже не касаясь их. Однажды она видела как в драке он убил человека, пьяного дурака, который выпил слишком много и выбрал в качестве объекта оскорбления Исаака. Этот дурак был вооружен, а Исаак был безоружен. Исаак никогда не носил с собой оружия. В этом не было необходимости. Этот человек умер так же, как и волк: в одно мгновенье, его голова разлетелась на куски, как будто его ударили дубиной. Потом Исаак переживал об этом убийстве. Все это видела Энинву, но ничто из этого не заставляло ее бояться своего мужа так, как она боялась Доро. Иногда Исаак подбрасывал ее вверх, и она или кричала, или смеялась, или ругала его, в зависимости от обстоятельств, но она никогда не боялась его. И она никогда не презирала его. - У него гораздо больше рассудка, чем у человека в дватри раза старше него, - сказала она Доро, когда Исаак был еще молод, а между ней и Доро были еще чуть лучшие отношения. В определенном смысле Исаак был намного разумнее Доро. И Исаак понимал даже лучше чем она, что ему придется разделить ее, по крайней мере, с Доро. А так же и то, что и она должна разделить его с женщинами, которых Доро приводил к нему. Ее заставляли привыкнуть к этому, но она ненавидела это. Она чувствовала ненависть, как только слышала голос Доро, предупреждающий ее о том, что она должна дать ему очередного ребенка. Исаак воспринимал каждого ее ребенка как своего собственного. Он принимал ее без горечи или злости, когда она возвращалась к нему из постели Доро. И каким-то непонятным образом он помогал ей переносить даже такие случаи, когда Доро стремился сломать ее или переделать на свой лад, когда ее молчаливое послушание начинало раздражать его. Странно, но хотя она не могла простить Доро даже самых малых вещей, она не чувствовала никакой обиды, если чтото ему прощал Исаак. Долговое обязательство между ним и Доро было столь же крепким, словно Исаак и действительно был его сыном от каждого носимого им тела. Если бы Исакк не любил Доро, и если бы эта любовь не была взаимной, хотя и на особый манер, так как привык понимать ее Доро, то только тогда Доро можно было бы считать абсолютно бесчеловечным созданьем. Ей не хотелось думать, какой была бы ее жизнь без Исаака, вернее как бы она смогла вынести Доро без него. Она всегда хотела быть независимой от других, от мужа или от детей. Но все люди были временными на этой земле, она умирали. Умирали все, кроме Доро. Почему, ~почему~ не могло быть так, чтобы Исаак жил и жил, а умер именно Доро? Она поцеловала Исаака. За долгую жизнь она много раз целовала его так. Ведь между ними было нечто большее, чем любовь. Внутри себя она производила лекарство для него. Она изучала очень тщательно все обстоятельства его жизни, она даже старила свои органы, чтобы выяснить сам эффект старения. Это была очень опасная работа. Любая ошибка могла убить ее прежде, чем она она смогла бы понять ее и исправить. Она внимательно прислушивалась к тому, как описывал Исаак ту боль, которая преследовала его и все, что сопровождало ее, включая тяжесть в груди, головокружение, сердцебиения, распространение боли в область плеча и руки. Когда он первый раз ощутил боль, а это было лет двадцать назад, то подумал, что умирает. Вот тогда первый раз она вызвала эту боль в своем теле, и была напугана так же как и он. Это было ужасно, но она жила так, как жил Исаак, и в конце концов пришла к пониманию того как старение организма может привести к порче крови и сужению сосудов. И что же нужно было делать, чтобы бороться с этим? Как можно было восстановить кровообращение в стареющем организме? Разумеется, она могла восстановить свое собственное. Поскольку вызванная ей самой боль не убила ее, и поскольку она поняла, что необходимо сделать, чтобы восстановить порядок, она могла просто начать осторожно восстанавливать поврежденные сосуды, а затем растворять твердеющие ткани, становясь физиологичсеки молодой женщиной, какой она была в годы после своего переходного возраста. Но Исаак не пострадал во время переходного возраста. Наоборот, он получил возможность обрести талант, который, правда, не смог продлить его жизнь. Если бы только она могла дать ему хоть часть своей силы.... Но это были лишь бессмысленные мечты. Если уж она не могла вылечить организм от старения, то она по крайней мере должна попытаться предотвратить дальнейшие ухудшения. Он не должен есть так много, а некоторую пищу не доложен есть вообще. Он не должен курить и заниматься тяжелой работой, несмотря на свою силу и возможности. И то и другое все равно требуют своей платы. Он не должен больше проводить корабли сквозь шторм. Ему больше подходили легкие задачи, да и то до тех пор, пока они не начинали вызывать боль. Она очень твердо сказала Доро, что если он не хочет убить Исаака, то он должен найти более молодого человека, чтобы тянуть его баржи. Сделав это, Энинву потратила множество тяжелейших наполненных болью часов, чтобы отыскать или сделать лекарство, которое могло бы облегчить Исааку боль, когда она появлялась. В конце концов она так извела себя, что даже сам Исаак попросил ее остановиться. Но она не остановилась. Она несколько раз едва не отравила себя, пробуя различные растения или вещества, полученные из животных, которых она никогда не использовала раньше, определяя ежеминутно собственную реакцию на них. Она перепроверила и хорошо известные ей средства, и обнаружила при этом, что такая простая вещь как чеснок, может быть полезен, но не до конца. Она продолжала работать, создавая лекарства, которые позже могли пригодиться другим. Для Исаака же, она совершенно случайно сделала потенциально опасное лекарство, которое должно было расширять кровеносные сосуды, которые он постепенно терял, уменьшая тем самым нагрузку на его ослабленное сердце и снижая тем самым боль. Когда боль появлялась вновь, она вновь давала ему лекарство. Боль проходила, и он был изумлен. Он взял ее с собой в Нью-Йорк-Сити и позволил выбрать чудесную ткань. Затем он повел ее к модельеру, чернокожей, но свободной женщине, которая рассматривала ее с нескрываемым любопытством. Энинву объяснила женщине, что она хотела иметь, но как только она сделала паузу в словах, женщина заговорила сама. - Ты происходишь из людей Онитша, - сказала она на родном языке Энинву и улыбнулась, глядя на удивленную Энинву. - У тебя все хорошо? Так Энинву встретилась с женщиной со своей родины, которая, может быть, была ее родственница. Это был еще один подарок, который ей сделал Исаак. Так у нее появился новый друг. Он был очень хорошим, ее Исаак. И сейчас он не должен умереть и оставить ее одну. Но на этот раз лекарство, которое всегда помогало, оказалось бессильным. Исаак не подавал никаких признаков, что его боль проходит. Он был пепельного цвета, покрытый потом и задыхающийся. Когда она попыталась поднять его голову, он открыл глаза. Она не знала что делать. Ей хотелось не смотреть на него, но она не могла. В своих поисках она нашла условия, при которых сердце могло очень легко отказать, а это очень совпадало с теми условиями, которые он уже имел. Она едва не убила себя, изучая их. Она была так тщательна в своих попытках сохранить Исааку жизнь, и вот теперь, каким-то непонятным образом, бедная Нвеке уничтожила всю ее работу. - А что Нвеке? - прошептал Исаак, как будто прочитал ее мысли. - Не знаю, - сказала Энинву. Она огляделась вокруг, остановила взгляд на пуховом матрсе, который был взбит легкими волнами. - Она спит. - Хорошо, - задыхаясь сказал он. - А я подумал, что нечаянно причинил ей вред. Значит я видел это во сне... Он умирал! Нвеке убила его. В своем безумии она убила его, а он беспокоился, что мог причинить ей боль! Энинву покачала головой как бы в ответ на свои безнадежные мысли. Что она может сделать? Ведь с ее широкими знаниями, должна же она найти хоть что-то... Он попытался дотронуться до ее руки. - Тебе приходилось терять и других мужей, - сказал он. Она начала кричать. - Энинву, я стар. Моя жизнь была долгой и заполнена многочисленными заботами обычного человека. К тому же эта жизнь имеет и обычный распорядок. Его лицо исказилось от боли. Это было похоже на то, как если бы боль пронзила ее собственную грудь. - Приляг рядом со мной, - сказал он. - Вот здесь, около меня. Она выполнила его просьбу, продолжая тихо всхлипывать. - Ты даже не знаешь, как я люблю тебя, - сказал он. Кое-как ей удалось справиться с голосом. - С тобой я чувствовала себя так, словно у меня никогда не было другого мужа. - Ты должна жить, - сказал он. - И ты должна заключить мир с Доро. От этой мысли ей стало плохо. Она промолчала. Сделав очередное усилие, он заговорил на ее родном языке. - Теперь он должен стать твоим мужем. Склони свою голову, Энинву. Живи! Больше он не сказал ничего. Были только длинные приступы боли, прежде чем он впал в беспамятство, а затем встретился со смертью.