Дикое племя - Октавия Батлер

10.

Энинву покачиваясь встала на ноги, когда в комнате появился Доро с полным подносом в руках. Теперь она стояла около кровати, не сводя глаз с останков Нвеке. Она казалось не слышала, как Доро поставил поднос на маленький столик около нее. Он было открыл рот, чтобы спросить почему она не ухаживает за Исааком, но в тот самый момент, когда он подумал об Исааке, его подсознание подсказало ему, что Исаак умер. Его подсознание никогда не подводило его. В последние годы он смог предупредить множество случаев, когда людей могли похоронить заживо. Однако сейчас он опустился на колени рядом с Исааком и прикоснулся к его шее, чтобы ощутить его пульс. Разумеется, его не было. Энинву повернулась и мрачно взглянула на него. Она была молодой. Сейчас, ее вновь восстановленное тело приняло прежние молодые формы. Она походила скорее на девушку, оплакивающую своего деда, чем на женщину, погруженную в траур по мужу и дочери. - Он так и не узнал, - прошептала она. - Он думал, что это лишь только во сне он мог повредить ее. Доро взглянул вверх, где на потолке остались кровавые следы от тела Нвеке. Энинву проследила за его взглядом, затем быстро отвела его вниз. - Он обезумел от боли, - сказал Доро. - Затем, совершенно случайно, она еще раз задела его. Этого было больше чем достаточно. - Эти ужасные случаи следуют один за другим. Она покачала головой. - Все рушится. Странно, но она подошла к подносу с едой, взяла его и отправилась на кухню, где присела и начала есть. Доро последовал за ней, с любопытством наблюдая. Поврежденья, которые причинила ей Нвеке, возможно были еще сильнее, чем ему казалось, раз она начала есть с такой жадностью, вгрызаясь в пищу как изголодавшаяся женщина, в то время как тела тех, кого она больше всех любила, лежали холодными в соседней комнате. Через некоторое время она сказала: - Доро, их следует похоронить. Она съела еще сладкое печенье, остававшееся на тарелке, которую Исаак поставил на стол для Доро. Доро тоже чувствовал голод, но не мог заставить себя притронуться к еде. Особенно, к этому печенью. Он понимал, что это не та пища, которая требовалась ему. Он лишь недавно сменил свое теперешнее тело. Это было хорошее сильное тело, взятое в одном из его поселений в Пенсильвании. Обычно оно могло бы прослужить ему несколько месяцев. Он мог бы использовать его, чтобы произвести первого ребенка от Нвеке. Это было бы хорошим сочетанием. В его поселенцах из Пенсильвании всегда была стабильность и твердая сила. Они все были хорошей породой. Но, возможно, стресс, физический или эмоциональный, сделал свое дело, и заставил его почувствовать голод, когда он вовсе не ожидал этого, рассчитывая еще долгое время не производить очередного превращения. Он ~не собирался~ делать замену. Его тело должно было бы оставаться с ним немного дольше. Но так или иначе, он чувствовал голод и неудобства, пока не совершит замены. Но у него не было никаких причин, которые вынуждали бы его терпеть эти неудобства. Исаак умер. Доро взглянул на Энинву. - Мы должны похоронить их, - повторила она. Доро кивнул. Он позволит ей совершить этот ритуал. Она была очень добра к Исааку. Затем, после этого... - Он сказал, что мы должны заключить мир, - продолжила она. - Кто? - Исаак. Это были его последние слова, о том, что мы должны заключить мир между собой. Доро пожал плечами. - Мы заключим его. Больше она не сказала ничего. Все приготовления для похорон были сделаны, и были извещены многочисленные женатые дети. Не имело значения, были это дети Исаака или Доро, все равно они выросли, воспринимая Исаака как собственного отца. И было еще несколько приемных детей, которых воспитывала Энинву, поскольку их родители или умерли, либо были неспособны к воспитанию. Кроме них было еще много народа. Все в этом городе знали и любили Исаака. И теперь каждый приходил, чтобы отдать ему последнее уважение. Но в самый день похорон Энинву было невозможно отыскать. Что касается охотничьего чутья Доро, то это означало попытку побега.

Некоторое время она летала большой птицей. Затем, далеко в море, она устало опустилась на воду и приняла знакомую удлиненную форму дельфина. Она подплыла поближе к тому месту, где она увидела стаю резвящихся дельфинов, которые периодически выпрыгивали из воды. Они приняли ее в свою компанию, и она стала одним из них. Она должна научиться жить в их мире, потому что сейчас для нее не было более чуждого мира, чем тот, который она только что покинула. И возможно, если она научится способу их общения, она найдет достаточно благородными или достаточно невинными, чтобы говорить ложь или плести заговоры об убийстве над еще не остывшими трупами собственных детей. Но тут же она спохватилась, задумавшись над тем, а как долго сможет она выдержать разлуку с родственниками, с друзьями, с любым человеческим существом вообще. Как долго ей придется прятаться в море, пока Доро не прекратит свою охоту за ней, или пока он не отыщет ее. Она припомнила свой неожиданный испуг, когда Доро забрал ее от ее людей. Она припомнила и то одиночество, которое облегчили ей и Доро, и Исаак и два ее теперь уже умерших внука. Так как же она останется одна среди дельфинов? Как же это случилось, что она выбрала такую ужасную жизнь, по сравнению с которой жизнь под водой казалась столь драгоценной? Доро заставил ее изменить свой облик. Она подчинялась, подчинялась и подчинялась ему, чтобы удержать его от попыток убить ее, несмотря на то, что она еще много лет назад перестала верить тому, что сказал ей Исаак по поводу того, что ее долгожительство дает ей право выйти замуж за Доро, и что только она хоть как-то может остановить его от превращения в животное. Он уже и так был почти как животное. Но она выработала привычку подчиняться. В своей любви к Исааку и к детям, и в своем страхе перед смертью, особенно перед такой, носителем которой был Доро, она уступала ему снова и снова. Привычки было очень трудно уничтожить. Привычку жить, привычку бояться....даже привычку любить. Хорошо, хорошо. Ее дети теперь были взрослые мужчины и женщины, они были способны позаботиться сами о себе. Она должна расстаться с ними. Нет более лучших ощущений, чем быть окруженной своими людьми, детьми, внуками и правнуками. Она не могла получать столь быстрого удовлетворения, как Доро, постоянно перемещаясь с места на место. Ее образ жизни требовал создания вокруг себя нечто такого, что напоминало бы собственное племя, чтобы она могла оставаться внутри него бесконечно долго. Интересно, а можно ли создать нечто подобное среди дельфинов? Может Доро предоставить ей время, чтобы она могла попытаться сделать это? Ведь она совершила то, что считается самым великим грехом среди его людей: она сбежала от него. И не имело значения, что она сделала это для спасения собственной жизни, потому что видела, как он намеревается убить ее. После всех ее уступок, он все-таки не отказался от мысли об убийстве. Он был убежден, что это его право, вырезать своих людей по собственному выбору. Великое множество его людей верили этому, и потому не убегали, когда он приходил за ними. они были напуганы, но он был их божеством. И бежать от него было бесполезно. Он неизменно ловил беглеца и убивал его, или, что случалось очень редко, приводил его домой живым, и карал его там, как доказательство того, что любой побег бесполезен. К тому же, многие беглецы были еретиками. Они верили, что если он был их богом, то у него было право делать с ними все, что он хотел. "Иаковы", вот как мысленно называла их она. Подобно библейскому Иакову, они делали самое лучшее, что позволяла им их ситуация. Они не могли сбежать от Доро, поэтому они подыскали подходящую добродетель, чтобы подчиняться ему. Энинву находила свою добродетель в том, чтобы не иметь дела с ним. Он никогда не был ее богом, и если она должна сбежать на столетие, ни разу не остановившись, чтобы создать окружение из собственных людей, приносящих ей радость и удовлетворение, она все равно сделает это. Он не получит ее жизнь. И люди в Витли увидят, что он отнюдь не всесилен. Он никогда не придет к ним в ее обличье. Возможно, что другие заметят его ошибку, и поймут, что он вовсе не бог. Возможно, что они тоже убегут, и сколько же он сможет охотиться за ними? Определенно, что многим удастся сбежать и устроить свою жизнь в мире, где существуют лишь обычные страхи обычных человеческих существ. Смогут бежать самые сильные, такие как Исаак, возможно, что даже несколько ее детей... Она выбросила из своей памяти то обстоятельство, что Исаак никогда не хотел бежать. Исаак был Исааком, он стоял чуть поодаль от всех остальных людей, и его не следует осуждать. Он был самым лучшим из всех ее мужей, а она даже не смогла пристутсвовать на его похоронах. Думая о нем и тоскуя по нему, она захотела вновь стать птицей, чтобы найти какое-нибудь место с твердой землей, может быть какой-нибудь скалистый остров, где она могла бы оплакивать своего мужа и дочь, не опасаясь за свою собственную жизнь. Где она могла бы предаться воспоминаниям и мыслям, и где она была бы совсем одна. Ей было необходимо побыть одной, прежде чем она может стать подходящей для общения с другими созданьями. Но вот несколько дельфинов приблизились к ней, непонятно болтая о чем-то, и в какой-то момент она подумала, что они могут напасть на нее. Но они только потерлись об ее бока, как бы предлагая познакомиться. Она поплавала с ними, и никто из них не пытался ее обидеть. Вместе с ними же она и поела, хватая проплывающую рядом рыбу, с таким же аппетитом, как будто она ела самое вкусное блюдо в Витли или у себя на родине. Сейчас она была дельфином. И если Доро не будет искать ее как половину для равноправного брака, то он найдет в ней равноправного противника. Ему не удастся в очередной раз загнать ее в рабство. И она никогда не станет очередной его добычей.