Дикое племя - Октавия Батлер

В своей спальне Энинву быстро и небрежно оделась в мужскую одежду, хотя и оставалась в женском облике. Ей хотелось быть самой собой, когда она встретится с Доро. Но после долгого пребывания раздетой, в облике этой черной собаки, ей не хотелось сразу одевать тесные предметы женской одежды. В конце концов, мужская одежда должна была лишь дополнительно подчеркнуть ее женственность. Никто не видел ее никогда прежде в таком костюме и вполне мог принять либо за мужчину, либо за мальчика. Но неожиданно она с раздражением сбросила одежду на пол, и остановилась, обхватив голову руками, перед туалетным столиком. Ведь Доро разорвет Стивена на куски, если она убежит именно сейчас. Возможно, что он и не убьет его, но вполне может сделать из него раба. Здесь, в Луизиане, и в других южных штатах есть люди, которые точно так же как Доро, занимаются разведением людей. Они приводят к мужчине женщину за женщиной, а когда появляется ребенок, то мужчина ни за что не отвечает ни перед ними, ни перед этими женщинами. Права и ответственность относятся к прерогативам хозяев. И Доро будет делать это с ее сыном, превратив его в нечто большее, чем просто животногопроизводителя. Она подумала о сыновьях и детях, которых она и раньше оставляла в руках Доро. Мало вероятно, что кто-то из них жив сейчас, но она совсем не сомневалась в том, каким образом он использовал их, пока они были живы. Она не смогла им помочь. Все что она могла сделать, это заставить Доро дать ей слово, не причинять им вреда за время, пока она будет женой Исаака. А за пределами этого срока, она могла оставаться рядом с ними и вместе с ними умереть, но она не могла им помочь. И вырастая, как они вырастали в Витли, они не должны рассчитывать на ее помощь. Доро соблазнял людей. Он заставлял их с искренним желаньем угождать ему, заставлял их бороться за его одобрение. И он использовал угрозы, чтобы подчинить их себе, только в том случае, если не мог соблазнить их. А когда он не мог запугать их... Так что же могла она сделать? Она не могла убежать в очередной раз и оставить ему Стивена и остальных. Но она и не могла больше помогать им, оставаясь на месте, как она делала это, помогая своим детям в Витли. Она не могла даже помочь самой себе. Что он сделает с ней, когда она спустится вниз? Ведь она убежала от него, а таких людей он всегда убивал. Зачем ему позволять ей одеваться? Только лишь для того, чтобы у него не было неудобств забирать голое тело? ~Так что же могла она сделать?~ К тому времени, когда Энинву спустилась в гостиную, Доро и Стивен разговаривали как старые друзья. К ее удивлению, Доро встал. Раньше, казалось, он всегда избегал подобной учтивости. Она села рядом со Стивеном на софу, автоматически отметив про себя, что его руки подрастают очень хорошо. Он так хорошо вел себя, был таким управляемым в этот ужасный день, когда потерял их. А теперь возвращайся к своей работе, - тихо сказала она ему. Он удивленно взглянул на нее. - Иди, иди, - повторила она. - Теперь я здесь. Ясно, что все происходящее беспокоило его. Она рассказала ему очень много о Доро. Ему не хотелось оставлять ее, но в конце концов, он подчинился. - Хороший мальчик, - заметил Доро, потягивая бренди. - Да, - согласилась она. Он покачал головой. - Что я должен сделать с ним, Энинву? А что я должен сделать с тобой? Она промолчала. Разве когда-нибудь имело значение то, что она говорила ему? Он поступал так, как ему нравилось. - Ты добилась большего успеха, чем я, - сказал он. - Твой сын, как кажется, вполне управляем, и очень уверен в себе. - Я всегда учила его не гнуть голову, - сказала она. - Я имею в виду его способности. - Да, и я тоже. - Кто был его отец? Она замешкалась. Он должен был спросить об этом, несомненно. Он должен исследовать всех предков ее детей, так же как родословную лошади. - Его отца нелегально привезли из Африки, - сказала она. - Он был хорошим человеком, но...почти во многом походил на Томаса. Он мог видеть и слышать, и чувствовать слишком много. - И он выжил во время плавания на кораблях работорговцев? - Выжила лишь некоторая его часть. Большую часть времени он напоминал безумца, но был достаточно послушен. Он был как ребенок. Работорговцы притворялись, что это было якобы из-за того, что он не знал английского языка, который он не учил лишь потому, что считал чужим. Они показывали какими были его мускулы и прочие достоинства...Ты понимаешь, что тогда я выглядела, как белый мужчина. - Я понимаю. Они показали мне его зубы, руки, объяснили, каким хорошим производителем может он быть. Они вполне могли бы угодить тебе, Доро. Они думали и рассуждали, почти так же, как и ты. - Я сомневаюсь в этом, - добродушно заметил он. Он был удивительно добродушен. Сейчас он находился в первой своей стадии: он обольщал ее, так же как тогда, когда забирал ее из родного племени. Не было сомнений по его собственному мнению, что он был чрезмерно великодушен. Она убежала от него, сделав то, чего еще никто седлать не мог, ускользнула из его рук больше чем на человеческую жизнь. Однако, вместо того, чтобы убить ее, он начинает с ней все с самого начала, он дает ей шанс вновь принять его, будто вообще ничего не случилось. А это означало, что он хотел оставить ее в живых, если она подчинится ему. Ее же собственные чувство облегчения, исходящее из подобной ситуации, заставило ее вздрогнуть. Она спускалась вниз по ступенькам, ожидая смерти, готовая принять ее, и здесь он вдруг начинает вновь искать ее расположения. И она должна ответить.... Нет. Вновь нет. Больше не будет никакого Витли. А что потом? - Итак, ты купила раба, который имел именно такие качества, которые тебя устраивали, - сказал Доро. - Ты не можешь себе представить, как много раз я делал подобные вещи. - Я купила его в Новом Орлеане лишь только потому, что когда он шел мимо меня, закованный в цепи, в загон для рабов, он обратился ко мне. Он сказал: "Энинву! Разве эта белая кожа может прикрыть и твои глаза?" - Так он говорил по-английски? - Нет. Но это был один из моих людей. Но не потомок, как я думаю. Он был очень странный. В тот момент, когда он обратился ко мне, он был вполне нормален. Он просто прочитал мои мысли. Рабы проходили передо мной, все закованные в цепи, а стояла и думала: "Я должна достать еще больше затонувшего золота со дна моря, затем пойти к банкиру и переговорить с ним о покупке еще одного участка земли, по соседству с моим. Я должна купить несколько медицинских книг, чтобы прежде всего посмотерть, на что сегодня способны врачи...." Поэтому я даже не видела рабов, проходивших передо мной. Я даже не подумала о том, что могу забыть об этом. Я была белым очень долгое время. Мне нужно было поговорить с кем-то о том, что он сказал мне. - Итак, ты привела его домой и родила ему сына. - Я бы родила ему много сыновей. Мне казалось, что его душа вылечилась после всего того, что они сделали с ним на этом корабле. В конце жизни, он почти все время был в полном рассудке. Он был хорошим мужем, но он умер. - От какой же болезни? - Я не смола найти ни единой, известной мне. Он увидел своего сына и сказал лишь одну фразу: "~Ифейнва!~ - что за ребенок". Я стала называть так Сефена. Это стало как его второе имя. Затем Мгбада умер. Иногда я бываю совсем негодным лекарем. А временами я не лекарь вообще. - Без всяких сомнений, этот человек прожил намного дольше и лучше, чем если бы он оказался без тебя. - Он был еще молодым, - сказала она. - И если бы я была таким лекарем, как мне хочется стать, то он все еще был бы жив. - А каков лекарь этот мальчик? - Слабее меня, в некотором смысле. Слабее. Но у него есть некоторые способности, доставшиеся от отца. Разве ты не поинтересовался, каким образом он узнал тебя? - Я подумал, что ты увидела меня и предупредила его. - Я всего лишь рассказывала ему о тебе. И возможно, что он узнал твой голос, услышав его звуки в моих собственных мыслях. Я не спрашиваю его, что он слышит. Но ты ошибаешься, я не видела тебя до твоего появления и не знала о нем. Да неужели он и на самом деле мог подумать, что она останется здесь, чтобы ждать встречи с ним, и будет держать около себя всех своих детей, чтобы он мог использовать их для своих целей? Неужели он думал, что она так поглупела за эти годы? - Иногда он может только лишь коснуться человека и определить, что у него не в порядке, - продолжала она. - И если он говорит, что человек нездоров, то значит так оно и есть. Но иногда он упускает некоторые вещи, котрых я бы не упустила. - Он еще молодой, - сказал Доро. Она лишь пожала плечами. - Доживет ли он до старшего возраста, Энинву? - Я не знаю. Она чуть замешкалась, и перешла на шепот, высказывая свою сокровенную надежду. - Возможно, что я родила сына, которого мне не придется хоронить. Она подняла глаза и заметила, что Доро очень напряженно наблюдает за ней. Во всем его облике просматривался нарастающий голод, голод, который он постарался как можно быстрее скрыть. - А он может управлять чтением чужих мыслей? - спросил он почти нейтральным голосом. - Как раз в этом, он полная противоположность отцу. Мгбада не мог управлять тем, что он слышал, так же как и Томас. Вот почему его люди продали его в рабство. Для них он был просто колдуном. Стивен должен делать попытки "слышать" чужие мысли. С момента его переходного возраста это происходит уже не спонтанно, однако, очень часто, когда он сам делает такие попытки, то из этого ничего не выходит. Он говорит, что никогда неизвестно, в какой момент его охватывает глухота. - Ну, это еще вполне сносный недостаток, - сказал Доро. - Он может быть бездеятелен временами, но он никогда не сойдет с ума под давлением мыслей посторонних людей, которые могут обрушиться на него. - Я говорила ему об этом. Наступила долгая пауза. Что-то надвигалось, и Энинву понимала, что это касалось Стивена. Ей хотелось спросить, в чем дело, но когда Доро сказал бы ей, то тогда она была бы вынуждена вступать с ним в спор. А когда она....а когда она начала бы спорить, то наверняка сделала бы ошибку, и он убил бы ее. - Он для меня то же самое, чем был для тебя Исаак, - прошептала она. Услышит ли он, что было в этих ее словах, ее мольбу о прощении? Он долго смотрел на нее, будто она сказала что-то непостижимое, и будто он пытался это понять. Наконец, он улыбнулся, слабо, невыразительно и натянуто. - Думала ли ты когда-нибудь, Энинву, как длинна сотня лет для обычного человека, или, скажем, полторы сотни лет? Она пожала плечами. Вздор. Он говорил сущий вздор, пока она ожидала услышать, что именно он собирался сделать с ее сыном! - Чем кажутся тебе проходящие годы? - спросил он. - Как дни? Как месяцы? Что ты чувствуешь, когда старые друзья неожиданно стареют, седеют и разрушаются? И вновь она пожала плечами. - Люди становятся старыми. Они смертны. - Все, - согласился он. - Все, кроме тебя и меня. - Ты умираешь постоянно, - сказала она. Он встал и прошелся по комнате, чтобы сесть рядом с ней на софу. Каким-то образом она удержалась, чтобы не вскочить и не отойти от него. - Я никогда не умирал, - сказал он. Она уставилась на один из подсвечников, стоявших сзади него, на облицовке камина. - Да, - сказала она. - Я хотела сказать, что ты постоянно убиваешь. Он же промолчал. Она повернулась к нему лицом и заглянула в его глаза, на этот раз карие и широко расставленные. У него были глаза, скорее подходившие для большего по размерам человека, или это был эффект от несоразмерности его тела. Они создавали фальшивое выражение мягкости и доброты. - Ты пришел сюда убивать? - спросила она. - Я должна умереть? Мои дети должны стать племенными животными? Вот поэтому ты не можешь оставить меня в покое! - Почему тебе так хочется остаться одной? - спросил он. Она прикрыла глаза. - Доро, скажи мне, что должно произойти? - Возможно, что ничего. А возможно, со временем, я приведу твоему сыну жену. - Одну жену? - спросила, не веря своим ушам. - Одну жену, прямо сюда, как было у тебя и Исаака. Я никогда не приводил к нему женщин в Витли. Да, это было так. Время от времени, он забирал Исаака с собой, но он никогда не приводил женщин к Исааку. Энинву знала, что муж, которого она любила больше всех на свете, произвел не одну дюжину детей от других женщин. - И ты не заботился о них? - спросила она однажды, пытаясь понять происходящее. Она же заботилась о каждом своем ребенке и каждого любила. - Я никогда не видел их, - ответил он. - Это его дети. Я произвожу их под его именем. Он видит, что они есть, и что их матери хорошо заботятся о них. - Подумать только! В этот день она была очень огорчена и разгневана на Доро, который сделал ее беременной, когда ее самому последнему ребенку от Исаака было еще меньше года, она была разгневана и за последовавшее за этим убийство высокой красивой девушки, которую Энинву хорошо знала и любила. Девушка, понимавшая, что должно случиться с ней, все еще продолжала относиться к нему, как к любовнику. Это было непристойно. - Но разве ты когда-нибудь видела, чтобы он пренебрегал нуждами детей, которых он считал своими? - спросил ее как-то Исаак. - Ты когданибудь видела, чтобы его люди оставались без земли или голодали? Он всегда заботится о своей собственности. В тот день, оставив Исаака, она много часов провела в облике птицы, летала и разглядывала сверху раскинувшуюся внизу пустынную землю, пытаясь мысленно отыскать среди многочисленных рек, озер, гор и лесов на этом бесконечном пространстве хоть какой-нибудь уголок, куда она могла бы сбежать, чтобы обрести умиротворение и ясность. - Стивену всего девятнадцать лет, - сказала она. - Но он уже мужчина. Я думаю, что и твои и мои дети растут очень быстро. Он был мужчиной со времени своего переходного возраста. Но он все-таки еще молод. Ты превратишь его в животное, если будешь использовать как Исаака. - Исааку было всего пятнадцать, когда я привел ему первую женщину, - сказал Доро. - Но до пятнадцати лет он был твоим. А Стивен будет для тебя точно таким же диким племенем, как была я. Доро согласно кивнул. - Для меня лучше получать их еще до переходного вораста, или на его грани. А что еще ты можешь дать мне, Энинву? Она повернулась и с удивлением взглянула на него. Уж не предлагает ли он ей сделку? Раньше он никогда не торговался. Он говорил ей, чего он хочет, и лишь разрешал узнать, что он сделает либо с ней, либо с ее детьми, если она не подчиниться. Так что же, торговался он сейчас на самом деле, или лишь играл с ней? Что могла она потерять, предположив, что он говорит это вполне серьезно? - Приведи Стивену женщину, - сказала она. - Но только одну женщину. Когда он будет постарше, воможно, могут появиться и другие. - Ты воображаешь, что сейчас у него нет ни одной? - Разумеется, я так не думаю, но этот выбор он делает сам. Я не заставляю его быть просто производителем. И я не посылаю к нему женщин. - А он нравится женщинам? Она удивилась сама себе, заметив, что слегка улыбается. - Некоторым. Разумеется, нельзя сказать, что они вполне подходят ему. Здесь есть одна вдова, которая уделяет ему много внимания. Она знает, что она делает. Оставаясь один, он со временем найдет себе здесь хорошую жену, когда ему надоест бегать по округе. - Возможно, что я бы мог не так утомлять его. - Я уже сказала тебе, если ты не остановишься, то превратишь его в животное! - сказала она. - Разве ты не видел мужчин-рабов, которых в этой стране используют как производителей? Ведь им никогда не разрешалось узнать, что это такое, быть настоящим мужчиной. Они лишены возможности заботиться о своих детях. Среди моего народа дети считаются самым дорогим на свете, они дороже денег, дороже всего. Но для этих мужчин, развращенных и распущенных своими хозяевами, дети не значат почти ничего. Они лишь хвастаются ими перед другими мужчинами. Один считает себя выше другого, потому что у него больше детей. И при этом оба преувеличивают число женщин, которые этих детей родили, никогда не делая для них ничего, что должен делать для них отец, а хозяин, который совершенно равнодушно продает этих коричневых детей, смеется и говорит при этом:"Вот видишь? Эти ниггеры, они почти как животные!" Местные рабовладельцы откроют кому угодно глаза на это, Доро. Так как же я могу пожелать подобной жизни для собственного сына? Наступила тишина. Он встал и с интересом прошелся по большой комнате, разглядывая лампы, вазы и портрет красивой темноволосой белой женщины с чуть торжественным выражением лица. - Это была твоя жена? - спросил он. Ей хотелось встряхнуть его. Она хотела использовать всю свою силу, чтобы заставить его сказать, что он собирается делать. - Да, - вместо этого прошептала она. - И как, понравилось тебе это, быть мужчиной, иметь жену? - Доро.....! - Так как же, понравилось? Его нельзя было торопить. Он наслаждался сам собой. - Она была хорошей женщиной, и мы были довольны друг другом. - И она знала, кто ты есть на самом деле? - Да. Она и сама была несколько необычной. Она видела призраков. - Энинву! - едва не с отвращением выкрикнул он, разочарованный и огорченный. Она же не обращая внимания на его тон, продолжала смотреть на картину. - Ей было всего шестнадцать лет, когда я соединилась с ней. Если бы я не женилась на ней, мне кажется, что она, в конце концов, кончила бы свою жизнь в приюте. Люди говорили о ней как раз вот таким тоном, как только что ты произнес мое имя. - Я не упрекаю их. - Но ты должен. Многие люди верят, что жизнь продолжается даже после того, как их тело умирает. Есть масса всяких рассказов о призраках. И даже люди, считающие себя весьма искушенными, чтобы опасаться подобных вещей, не защищены от их влияния. Поговори с пятью людьми, и по крайней мере трое из них скажут, что они уверены, что видели призрака, или они знают других людей, которые видели. Но Денис видела их на самом деле. Она была очень чувствительна. Она могла видеть даже тогда, когда уже никто ничего не мог видеть, а поскольку никто не мог, то ее считали сумасшедшей. Я думаю, что у нее была одна из разновидностей переходного возраста. - И благодаря этому она получила возможность заглянуть в потусторонний мир. Энинву лишь покачала головой. - Тебе не следует так скептически относиться к этому. Ведь в конце-концов, ты и сам-то относишься к разновидности призраков. Разве в тебе есть хоть что-то, к чему можно было бы прикоснуться? - Я уже слышал об этом раньше. - Разумеется. Некоторое время она молчала. - Доро, я расскажу тебе о Денис, я расскажу тебе о ком угодно, и о чем угодно, но прежде всего ты должен сказать мне, что ты задумал сделать с моим сыном. - Я как раз думаю над этим. Я думаю и о тебе, как о большой потенциальной ценности для меня. Я пришел сюда чтобы покончить с одним старым делом: убить тебя и забрать твоих детей в одно из своих поселений. Еще ни разу никто не сделал по отношению ко мне того, что сделала ты. - Я убежала от тебя и жила. Другие тоже делали это. - Только потому, что я сам сделал такой выбор, разрешая им жить. Но они имели лишь несколько дней такой свободы. А затем я ловил их. Ты хорошо знаешь об этом. - Да, - сказала она с неохотой. - И вот сейчас, когда прошло почти столетие, как я потерял тебя, я нашел тебя молодой и здоровой, и ты встречаешь меня так, будто мы виделись только вчера. Я нашел тебя, и оказалось, что ты соревнуешься со мной, создавая собственных колдунов. - Но никакого соревнования нет. - Тогда почему ты окружаешь себя людьми, за которыми я охочусь? Почему ты имеешь от них детей? - Они нуждаются во мне...все эти люди. Она отбросила мысли о некоторых вещах, которые произошли с ее людьми, прежде чем она нашла их. - Они нуждаются в ком-то, кто может помочь им, а я как раз и могу помочь. Ты не хочешь помогать им, ты хочешь лишь использовать их. Я же могу помочь. - Почему ты должна делать это? - Потому что я спаситель, Доро. - Это не ответ. Ты выбрала этот путь. То же, чем ты являешься на самом деле, в этой части страны называют словом "оборотень". - Я вижу, ты поговорил с моими соседями. - Да, поговорил. И они правы, ты ведь знаешь это. - Если следовать легендам, то оборотни убивают. Я же не убивала никогда, кроме как для спасения собственной жизни. Я спаситель, и я лекарь. - Но большинство....лекарей не обзаводятся детьми от своих пациентов. - Большинство лекарей поступает так, как им нравится. Мои пациенты любят меня гораздо больше, чем кто-либо из других людей. Так почему же я не могу найти среди них кого-то и для себя? Доро улыбнулся. - Так значит ответ всегда найдется? Но это не имеет значения. Расскажи мне лучше о Денис и о ее призраках. Она глубоко вздохнула, а затем медленно выпустила воздух, стараясь успокоиться. - Денис видела то, что люди оставляют после себя. Когда она заходила в дом, то она видела людей, живших здесь до ее появления. Если в этом доме кто-то страдал или умер, то она видела это еще более отчетливо. От этого ее охватывал ужас. Она должна была войти в дом, и при этом видела бегущего ей навстречу ребенка в пылающей одежде, хотя здесь никакого ребенка и быть не должно. Но два, десять или двадцать лет назад здесь действительно погиб в огне ребенок. Она видела людей, которые украли что-то несколько дней или несколько лет назад. Она видела истязания рабов, издевательства над женщинами, людей, трясущихся в лихорадке, или покрытых оспой. Но она не чувствовала ничего, что обычно чувствуют люди в период кризисов переходного возраста. Она просто видела все это. Но она не могла сказать, было ли все увиденное ею настоящими событиями, или это были лишь обычные выдумки. Медленно, но она сходила с ума. Однажды ее родители устраивали прием, на котором в числе приглашенных оказалась и я, потому что представлялась молодым богатым и красивым мужчиной, вполне подходящей перспективой для семьи, где было пять дочерей. Я припомнила, как стояла однажды с отцом Денис, рассказывая ему небылицы о своем происхождении, а Денис проскользнула мимо нас. Она слегка задела меня, понимаешь. Она могла видеть прошлое людей, когда дотрагивалась до них, точно так же, ка могла видеть прошлое камня или дерева. Она смогла разглядеть, что я являю собой даже при таком коротком прикосновении, и потеряла сознание. Я не помню, что произошло, пока она сама не пришла ко мне через несколько дней. Ведь я была единственнымчеловеком, кого она считала еще более странным чем саму себя. Она узнала обо мне все, еще до нашей женитьбы. - Так почему же она вышла за тебя? - Потому что я поверила ей, когда она рассказала мне, что она может делать. И потому, что я не испугалась и не стала смеяться над ней, и еще потому, что через некоторое время нас стало тянуть друг к другу. - Даже не смотря на то, что она знала о тебе, как о черной женщине? - Даже так. Энинву посмотрела вверх на серьезную молодую женщину, вспоминая эти приятные, но порой ужасающие отношения. Они так боялись этого замужества, будто страшились потерять друг друга. - Прежде всего она думала, что не может быть никаких детей, и это очень печалило ее, потому что она всегда очень хотела их. Затем она поняла, что я могу подарить ей только девочек. После этого она долгое время старалась осмыслить все, что я вообще могу делать. Но она думала, что дети могут быть черными, и люди будут говорить, что она спуталась с рабом. Белые мужчины постоянно оставляют после себя коричневых детей, но для белой женщины сделать нечто подобное, равносильно стать животным в глазах других белых. - Белые женщины должны быть защищены, - сказал Доро, - независимо от того, хотят они этого или нет. - Точно так же, как защищают собственность. Энинву покачала головой. - Сохранять только для собственных хозяев. Денис говорила, что она чувствует себя как чья-то собственность, как раб, замышляющий побег. Но я сказала ей, что у нас могут быть дети, которые не будут иметь ко мне вообще никакого отношения, имея в виду родственное по крови, если она захочет. Ее страх даже разозлил меня, хотя я и знала, что общая ситуация никак не была ее ошибкой. Я сказала ей, что мой теперешний облик, облик Веррика, не является копией с какого-нибудь конкретного человека. Я создавала его очень свободно, переделывая себя, но если она захочет, то я могу стать точной копией одного из тех белых людей, которых я знала в Витли. Но она не понимала этого. - И я этого не понимаю, - сказал Доро. - Это что-то новое. - Но только для меня. Ты же делаешь это всякий раз: ты даешь жизнь детям, которые на самом деле не являются твоими родственниками по крови. Они дети каждого очередного тела, которое ты надеваешь, даже если ты и называешь их своими детьми. - Но...ведь ты носишь только одно тело. - Вот и ты не понимаешь, насколько сложными являются изменения, производимые мной в нем. Я не могу оставить его, как это делаешь ты, но я могу переделать его. И я могу переделать его столь сложно в соответствии с чьим-то обликом, что я больше не буду и на самом деле иметь ничего общего с собственными родителями. Это заставляет меня удивляться собственным способностям: я могу делать это, но при все том я хорошо осознаю себя и по-прежнему могу вернуться к своему настоящему облику. - Но ты не могла делать этого прежде, в Витли. - Я всегда делала это. Всякий раз, когда я изучала свой новый облик животного, я делала это. Я может быть еще не очень хорошо понимала это, до тех пор пока я не сбежала от тебя и пока я не начала прятаться. Я рожала маленьких дельфинов, и они действительно были дельфинами. В них вообще не было ничего человеческого. Это были именно такие дельфины, каких Исаак ловил в море и кормил нас много лет назад. Мое тело было точной их копией до мельчайших частей. У меня просто не хватает слов, чтобы рассказать тебе, сколь сложными являются такие изменения. - Итак, ты можешь стать до такой степени другим человеком, что ваши дети на самом деле не были вашими. - Да, я могла. Но когда она поняла, то она не захотела этого. Она сказала, что в таком случае вообще обойдется без детей. Но такая жертва была излишней. Я могла дать ей девочек от своего собственного тела. Девочек, которые будут иметь цвет ее кожи. Все это было очень трудной работой. Ведь внутри одной частицы человеческого тела находится еще так много мелких вещей. Ведь я могла подарить ей настоящих монстров, если бы отнеслась к этому небрежно. - Выходит, что это я заставил тебя изучить все эти вещи, когда увез с родины? - Да, ты. Ты заставил меня очень многому научиться. Значительное время я не делала ничего, как только изучала саму себя, пытаясь понять многие вещи, о которых прежде я даже и не думала. - Если ты создаешь новое мужское тело, так значит ты можешь производить сыновей. - Сыновей другого мужчины. Очень медленно Доро растянул свой рот в улыбке. - Так вот он, ответ, Энинву. Ты заменишь своего сына. Ты заменишь вообще множество людей. - Ты имеешь в виду....чтобы я сновала туда-сюда, делала детей, а потом забывала о них? - Или я буду приводить женщин прямо сюда, к тебе. Она с трудом поднялась, не выказывая даже протеста. - Ты совершеннейший дурак, - сказала она ему тихо и прошла в коридор, направляясь к задней двери. Отсюда, через заросли деревьев, она могла видеть заболоченный рукав реки, где все еще была вода. Недалеко виднелись бараки рабов. Но в них никаких рабов не было. У нее вообще не было рабов. Она купила несколько человек, которые работали на нее, а остальных наняла из свободных людей. Но со временем, всех купленных она освободила. Они остались работать на нее, поскольку им было лучше работать здесь, находясь рядом друг с другом, чем находиться еще где-нибудь. Это всегда удивляло некоторых новых. Они еще не привыкли быть в нормальных отношениях с другими людьми. Это были недовольные беспокойные люди, хотя они не могли причинить никаких неудобств для Энинву. Они относились к ней, как к матери, как к старшей сестре, как к учителю, и, когда она позволяла, как к любовнице. Так или иначе, но даже это последнее обстоятельство не умаляло ее авторитета. Все они знали ее силу. Она была тем, кем была, и не имело никакого значения, какую роль она выбирала. Однако, она не запугивала их, не устраивала среди них кровопролитий, как это делал Доро среди своих людей. Самое худшее, что она делала, это увольняла кого-нибудь. Увольнение означало выселение. Это же означало, что человек оставлял безопасную и удобную жизнь на плантации, и становился вновь неудачником, но уже вне плантации. А это означало изгнание. Немногие из них знали, как это было трудно для Энинву выгнать кого-то из них, или еще хуже, выгнать целую семью. И немногие из них знали, как их присутствие помогало ей. Она не была такой как Доро, разводящий людей словно рогатый скот, хотя вполне возможно, что и она, собирая у себя всех этих странных особей, преследовала те же самые цели. Она поступала по собственному убеждению, собирая семьи. Не было никаких сомнений, что некоторые эти люди были из ее собственной семьи, были ее потомками. Они даже ощущали себя ее детьми. Возможно, что здесь возникали и взаимные браки, потому что ее потомки тянулись друг к другу по внутренней схожести, ничего не зная о своем общем происхождении. Кроме них, здесь были еще и другие люди, которые, вероятнее всего не были ее родственниками, и обладали зачатками определенной чувствительности, которая могла стать чем-то вполне реальным, например чтением мыслей, через несколько поколений. Мгбада говорил ей об этом, о том, что она собирает людей, которые были похожи на его бабушку и дедушку. Он ей сказал, что она разводит колдунов. Тут к ней подошла старуха, белая женщина, поблекшая и седая, которую звали Луиза, которая была одним из пяти белых, которые работали на плантации. Здесь могло бы быть гораздо больше белых, которые могли бы очень хорошо приспособиться в этом месте, но расовые предрассудки, пронизывающие культуру местных людей, делали это очень опасным. Четверо других белых, более молодых по возрасту, пытались уменьшить эту напряженность, рассказывая всем про себя, что они и сами имели на одну восьмую негритянской крови. Луиза же была креолкой, франко-испанской смесью, и ее мало заботило, кто еще мог знать об этом. - Что-нибудь случилось? - спросила Луиза. Энинву кивнула. - Стивен сказал, что он был здесь, этот самый Доро, о котором ты рассказывала мне. - Иди и скажи остальным, чтобы они не спешили сюда с полей, пока я сама не позову их. Луиза не сводила с нее тяжелого взгляда. - А что если позовет он, но только уже используя твой голос? - Тогда они сами должны решать, бежать им, или нет. Они все знают про него. Если они захотят бежать сейчас, пусть бегут. Позже, когда в лесу вновь появится черная собака, они могут вернуться. Если Доро убьет ее, то он будет не в состоянии использовать ее способности к лечению или к превращениям. Она уяснила это еще за годы, проведенные в Витли. Когда, много лет назад, он завладел телом Томаса, то он не смог воспользоваться способностями Томаса к чтению чужих мыслей. Она ни разу не имела подтверждений тому, что он мог использовать какие-либо сверх естественные способности людей, чьи тела он забирал себе. Старая женщина взяла Энинву за плечи и обняла. - Так что же ты будешь делать? - спросила она. - Не знаю. - Я никогда не видела его, но я его ненавижу. - Иди, - сказала ей Энинву. И Луиза торопливо пошла прямо по траве. Она была очень подвижная для своего возраста. Подобно детям Энинву, она на долгие годы сохранила здоровье. Холера, малярия, желтая лихорадка, тиф и другие страшные болезни миновали эти места и почти не затронули людей Энинву. Если болезнь и прихватывала кого-то из них, они все равно выживали и быстро поправлялись. Если же они причиняли вред самим себе, то здесь всегда была Энинву, чтобы позаботиться о них. Как только Луиза скрылась за деревьями, из дома вышел Доро. - Я ведь мог бы пойти прямо за ней, - сказал он. - Я знаю, ты послала ее, чтобы предупредить своих людей, работающих в полях. Энинву с разгневанным лицом повернулась к нему. - Ты в несколько раз старше меня. Должно быть ты имеешь какой-то врожденный порок, который мешает тебе набраться мудрости, приходящей с годами. - Может быть ты милостиво снизойдешь, чтобы объяснить мне, какую мудрость приобрела ты? Наконец, в его голосе послышался надлом. Она начала раздражать его, и фаза соблазнения закончилась. Это было хорошо. Как глупо было с его стороны подумать о том, что она может вновь поддасться соблазну. Возможно, однако, что соблазниться может он сам. - Ведь ты рад вновь видеть меня? - сказала она. - Я думаю, что ты был очень удивлен, когда понял, насколько ты рад этой втсрече. - Говори, что ты хочешь сказать, Энинву! Она пожала плечами. - Исаак был прав. Наступило молчанье. Она знала, что Исаак несколько раз говорил с ним. Исаак очень сильно хотел, чтобы они были вместе, эти два самых дорогих для него человека. Имело ли это вообще хоть какое-то значение для Доро? Этого не было видно несколько лет назад, но сейчас.... Казалось, Доро был рад увидеть ее. Он был восхищен тем фактом, что она почти не изменилась, как будто только сейчас и начал осознавать тот факт, что она могла умереть чуть с большей вероятностью, по сравнению с ним, и, вообще без всякой вероятности не была подвержена возрастному старению. Как будто до сих пор, ее бессмертие было для него каким-то нереальным фактом, который он воспринимал лишь половиной рассудка. - Доро, ведь я буду продолжать жить, если только ты не убьешь меня. Ведь у меня нет других причин умереть, кроме как быть убитой тобой. - Не кажется ли тебе, что ты можешь заняться работой, на которую я потратил тысячелетия? - Неужели ты думаешь, что я хочу этого? - возразила она. - Ведь я говорила тебе правду. Эти люди нужны мне, а я нужна им. Я никогда не стану создавать поселения, подобные твоим. Да и зачем мне это? Я не нуждаюсь всякий раз в новом теле, в отличие от тебя. Все, что мне нужно, так это быть окруженной своими людьми. Около меня должна быть или моя семья, или люди, которых я воспринимаю как свою семью. Для тебя, как мне кажется, большинство моих людей не будут представлять интерес даже в качестве производителей породы. - Лет сорок назад, вот эта старуха возможно и заинтересовала бы меня. - Но разве я должна устраивать здесь конкурс, чтобы предоставить ей дом? - У тебя есть другие. Твоя служанка... - Это моя дочь! - Я так и подумал. - Она не замужем. Приведи ей мужчину. Если он понравится ей, пусть она выйдет за него замуж и принесет интересующих тебя детей. Но ей нужен только один муж, Доро, так же как и моему сыну нужна только одна жена. - Уж не твой ли жизненный опыт подсказал им это? Или я должен поверить, что ты спишь одна-одинешенька, поскольку все твои мужья умирают? - Если мои дети почувствуют некоторые признаки такого же как и у меня долголетия, то тогда пусть поступают как им нравится. - Так или иначе, они так и сделают. - Но без твоей помощи, Доро. Без твоего вмешательства, которое сделает из них животных. Во что может превратиться мой сын, попади он в твои руки? В очередного Томаса? Ты готов создать в разных местах десятки своих поселений, но ты не желаешь принять участие в жизни ни одного из них. Я же остаюсь здесь, присматривая за своей семьей, и предлагаю твоим детям жениться на моих. И если потомки от этих браков будут очень странными и трудно поддающимися воспитанию, я сама буду воспитывать их. Я буду заботиться о них. Им нет нужды жить в одиночку в лесах и по многу пить, превращая тем самым свое тело в живой труп. К ее удивлению, он обнял ее так же сильно, как только что сделала это Луиза, и рассмеялся. Затем взял ее за руку и повел к баракам, где жили рабы, продолжая улыбаться. Было видно, что он успокоился, хотя и был немного резок, когда открывал одну, первую попавшуюся дверь в жилище, отводившееся для рабов. Он внимательно осмотрел прочно сделанное жилье. Там была большая печь из кирпича, в самом центре которой над почти потухшими углями стоял испекшийся хлеб, видимо, дожидаясь ужина. В углу стояла большая кровать и недалеко от нее маленькая кровать-качалка. Еще там был стол и четыре стула, скорее всего кустарной работы, но вполне подходящие. Была там и колыбель, такой же кустарной работы, и было видно, что она часто использовалась. Был ящик для дров и емкость для воды с черпаком, сделанным из тыквы. С потолка свешивались пучки сушеных лечебных трав, а вокруг очага была расставленв многочисленная утварь и посуда. В общем, было впечатление простого, но очень удобного жилья. - Этого достаточно? - спросила Энинву. - У меня есть несколько человек, белых и черных, которые и не мечтали жить так хорошо. - У меня таких нет. Он попытался затащить внутрь, поближе к стульям или кровати, но она вырвалась. - Ведь это все-таки чье-то жилье, - сказала она. - Мы можем вернуться в дом, если ты хочешь. - Нет. Возможно, позже. Он обнял ее. - И ты должна вновь накормить меня и подыскать подходящую глинобитную лежанку, что бы могли лечь. "~И услышать вновь, как ты угрожаешь моим детям~", подумала она. Как будто в ответ на ее мысли, он сказал: - А я должен рассказать тебе, почему я смеялся. Это совсем не потому, что твое предложение не порадовало меня, Энинву. Оно порадовало. Но ты даже не можешь вообразить, с какими существами ты согласилась иметь дело. Ра