Том 2. Вторая книга рассказов - Михаил Алексеевич Кузмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не надо, Ольга Ивановна.
Та походила еще и, круто повернувшись на каблуках, остановилась, спрашивая:
– Вы, Иосиф Григорьевич, все еще свою жену любите?
– Нет, – отвечал тот спокойно.
Ольга Ивановна спокойно проговорила:
– Как же тогда? Я ничего не пойму, кого же вы любите?
– Никого, – был ответ.
Ольга Ивановна рассмеялась, говоря:
– Вот новости! Не скажет никто этого, глядя на вас!
Иосиф серьезно заметил:
– Мне опять-таки все равно, что обо мне скажут и чего не скажут.
Гостья, присмирев, сказала на прощанье:
– Ну, как хотите, я пожалеть вас хотела, не обессудьте.
– Ничего, Ольга Ивановна, ничего; спокойной ночи, – сказал Иосиф и снова принялся за книгу.
II
Соня, Иосиф и все Зыковы сидели за чаем, мирно беседуя, когда с шумом, не сняв пальто и шапки, в комнату вошел Виктор и взволнованно объявил:
– Господа, знаете, Адвентов застрелился. Старик заметил:
– Шапочку бы сняли, – указывая на образа.
Виктор фыркнул, но снял.
Иосиф, будто не расслышав, переспросил:
– Ради Бога, что ты говоришь, Виктор: Адвентов застрелился? Где? Когда?
– Я прочитал в газетах; не думаю, чтобы это было вранье.
– Это правда, – тихо подтвердила Соня.
– Мы газет не читаем, – опять заметил старик.
– Да, да, что-то в «Листке» сегодня было: они писатель были, за границей это случилось, – вступился Яков Захарыч.
– Не может быть, не может быть! Не верю, – бормотал Иосиф.
– Нет, Жозеф, это правда, я знаю, я скажу тебе потом, – твердила Соня.
– Что же ты мне не сказала?
– Не хотела тебя сразу тревожить.
– Сродственник вам был? – спрашивала Ольга Ивановна.
– Нет, но хороший знакомый.
– Что же, они нездоровы были или расстройство какое получили? – не унималась Ольга Ивановна.
– Да, расстройство. Он вообще был очень несчастный человек, – отвечала Соня.
– Ветка, вихрем носимая! – прошептала Марина.
– Жаль, жаль. Если не Господь хранит дом, напрасно страж бодрствует, – произнес старик.
– Он был верующий и по-своему набожный человек, – отвечала Соня.
– А церкви какой он был?
– Православной.
– Мы все православные, – улыбнувшись, заметил дядя и продолжал: – Неужто же он не нашел никакого священника, которого бы он чтил и который бы запретил ему малодушничать?
– Я не знаю; вероятно, нет; он был за границей и ему было слишком тяжело.
– Простите, барышня, это просто трусость и большой грех – так поступать.
– Трудно других судить, – как-то стыдясь, заметила Соня.
– Конечно, один Бог ему судья, вы простите меня.
– Вы говорили, как должно: в чем же мне вас прощать?
– Жозеф, пройдем к тебе, если можно.
– Я не могу в себя прийти! – твердил Иосиф, вставая.
– Наверно, бабочка какая-нибудь напортила вашему знакомому! – сказала им вслед Ольга Ивановна.
– По себе судите? – откликнулся Виктор.
Как только они остались втроем, Иосиф бросился расспрашивать Соню о причинах смерти Адвентова.
– Я знала это; это было ведь дней пять тому назад, на днях его привезут сюда.
– И ты могла молчать? Грех тебе, Соня!
Не останавливаясь, та продолжала:
– Он писал мне перед своим… перед тем, как хотел это сделать. Он говорил, что очень обманулся в том, на чем хотел построить свою дальнейшую жизнь, свое счастие, и что ему ничего нет в будущем; что этим обманом вычеркнуто и все прошлое.
– Но что же это? Что же это? – восклицал Иосиф. – А его искусство? И потом, не старик же он.
– Да, он не стар, но и не так уж молод, и потом, он свою личную жизнь ставил ближе к себе, чем искусство; он был очень одинок последнее время. Я его не оправдываю, но понимаю. Представь себе, что ты любил кого-нибудь и строил на этом чувстве будущее, а потом бы оказалось, что тебя не только не любят и не любили, но и не могли любить?
– Соня, Соня, замолчи, что ты говоришь мне?
– Прости, Жозеф, я вовсе не о тебе думала, и разве твое положение таково же?
– Просто Михаил Александрович оказался слабее, чем мы думали, – решил Виктор.
– Что ты, Виктор, об этом знаешь? Одного не было у него, без чего все мы погибнем, – сказал Иосиф.
– Веры? – подхватила Соня. – Да, вера спасет и сохранит нас!
– Тебя, Соня, вера спасет и сохранит, потому что ты – силач, а мне ее мало, мне для счастия, для спасения нужно еще…
– Что? – тихо спросила Соня.
– Не знаю, как назвать… что-то объятное, что меня бы держало и что бы я мог держать… и что лежит не во мне…
– Церковь? – спросила еще тише Соня.
– Может быть, – согласился Иосиф.
Соня умолкла, только Виктор метался из угла в угол. Потом девушка сказала задумчиво:
– Может быть, ты и мои силы преувеличиваешь, Жозеф?
– Я был бы очень рад.
– Чему?
– Мы были бы равнее, ближе.
Соня только поцеловала его, улыбнувшись. Иосиф был слишком расстроен, чтобы оставаться дома. Хотя он не выражал своего волнения, но вышел с пасынком к Саше. По дороге он робко спросил:
– Ты, Виктор, не знаешь: Сергей Павлович был ни при чем в этом несчастии с Адвентовым?
– Как ни при чем? Я только при Соне говорить не хотел, хотя, конечно, она и сама это отлично знает. Адвентов же жил с Беззакатным, а потом оказалось, что твоя жена его сосватала с Дмитревской и устроила побег.
– Они же любили друг друга…
– Ах, оставь, пожалуйста! Не знаю я Сережу Беззакатного! Как Михаила Александровича он нисколько не любил, так и Лелю не любит.
– Кого же он любит?
– Девок!
– Значит, лучше вышло, что часть правды открылась?
– На что лучше?
– Я ничего не понимаю.
– Одурел ты совсем со своими мироносицами.
Так как они дошли уже до дверей Броскина, то разговор прекратился. У Броскиных было какое-то волнение, по-видимому, скорее приятное.
– Что случилось? – осведомился Виктор.
Саша промолчал, но Марья Ильинична из соседней комнаты заговорила:
– Уж такие дела случились! Васю, Линде, Сеню и Ираидку забрали, навряд выпутаются: придется на казенной квартире посидеть, а то и прогуляться по столбовой дорожке.
– В чем же их уличили?
– В хороших делах, значит.
– Обворовали они одного барчука, – добавил Саша.
– Давно их взяли?
– Только сегодня утром.
– Трудно оправдаться? – спросил из вежливости Иосиф.
– Никак невозможно, – радостно подтвердил Броскин.
– Вы-то чему радуетесь? – спросил Виктор сердито.
– Я не радуюсь; смешно очень на их глупость.
– Вы очень умны!
– А что же?
– Все же вам Екатерина Петровна денег не заплатила.
– Заплатит, – уверенно сказал Саша.
Жена добавила, будто чтобы прекратить пререкания:
– Вася-то, пожалуй, освободится.
– Почему?
– Потому – союзник.
– Ну, это, матушка, теперь не защита.
– Все-таки.
– А вы, Александр Алексеевич, союзник? – спросил Иосиф.
– Союзник, – отвечал тот.
– Отчего, для безопасности?
– Нет, напрасно вы так думаете. Я