Мир на костях и пепле - Mary Hutcherson
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Примерно к обеду от скуки мне уже хочется лезть на стену, и я начинаю чувствовать практически физическую потребность в том, чтобы послушать утренний бред Хеймитча, потягивающего кофе с похмелья, или истории Сэй о жизни в городе. И я совершенно точно каждой клеткой тела нуждаюсь в том, чтобы хотя бы увидеть Пита и убедиться, что все в порядке. Ну, если представить, что наша вялотекущая жизнь в последние месяцы — это порядок.
Ноги сами несут меня к телефонной трубке, но смелости хватает только на то, чтобы набрать номер Энни, которая все равно не отвечает. В следующие несколько часов я делаю пару попыток дозвониться в Четвертый Дистрикт, но они оказываются безрезультатными, так что я просто смиряюсь с тем фактом, что сегодня единственным моим собеседником будет Лютик, который тоже вовсе не собирается кого-то выслушивать, практически сразу забираясь на верхнюю полку шкафа.
Прослонявшись весь день по дому, решаю, что должна хотя бы навестить Хеймитча и дать ему возможность высказать все, что он обо мне думает. Возможно, чтобы заслужить его прощение, даже придется похвалить гусей (на этот случай я не без труда вспоминаю несколько их имен), но на что только не пойдешь от отчаяния. Уже на пороге решаю вдобавок прихватить небольшую бутылочку чего-то очень спиртного, припасенную у меня с незапамятных времен, чтобы наверняка расположить ментора к себе.
Жар с улицы неприятно бьет в лицо даже сейчас — прямо перед закатом, и я мгновенно покрываюсь липкой влагой. Ловлю себя на мысли, как приятно осознавать, что наша Деревня живет своей отдельной жизнью, совершенно не зависящей от проблем бывших Победителей. Раньше, если Хеймитч уходил в запой, а я предпочитала не вставать с кровати неделю, то единственным движением здесь были визиты Сэй, не без труда пытающейся вернуть нас в чувства. Теперь, даже если внутри моего дома ничего не происходит, — вокруг кипит жизнь: колышется развешенное постиранное белье, где-то вдалеке слышен лай собаки, из дома по-соседству доносятся звуки телевизора, во дворе рядом мужчина мастерит из дерева что-то на данный момент напоминающие ящик. Не знаю, что раздражающего находит Хеймитч в этой неторопливой суете, но меня перемены только радуют. В нашем Дистрикте снова потихоньку возобновляется жизнь, а разве не ради этого было все то, через что мы прошли?
Хотя ментора, прожившего в полном одиночестве здесь почти двадцать пять лет, вполне можно понять. Он-то даже наше общество выносит с большим трудом, что уж говорить о «чужаках» со всей страны. Да и познакомиться с соседями сложновато, когда двое невыносимых подопечных то и дело пытаются испортить жизнь то себе, то друг другу, а в Дистрикте столько не выпитого алкоголя…
Стучу в дверь скорее из желания с порога расположить к себе Хеймитча, сколько из вежливости, и толкаю ее, не дожидаясь приглашения. В доме горит свет и пахнет… едой? Причем вкусной едой, а не какими-то соленьями из банок. Принюхиваюсь и захожу внутрь, почти натыкаясь на внезапно появившегося хозяина. Он, на удивление, бодр и трезв, хотя и выглядит хмуро, отчего я даже начинаю сомневаться, что зашла в нужный дом к нужному Хеймитчу.
— Ты чего здесь? — ошарашено спрашивает он, оглядывая меня с ног до головы.
— И тебе привет, Хеймитч, — вручаю ему в руки бутылку, заслужив одобряющий кивок, и прохожу мимо. — Тебе никто не поверит, но я пришла мириться.
— Китнисс, слушай… — взволнованно начинает ментор где-то у меня за спиной и замолкает, а я замираю на входе в гостиную, встречаясь взглядом с парой небесно-голубых глаз, и понимаю причину его беспокойства.
— Привет, — говорит Пит, зарываясь рукой в свои волосы, и я невольно тоже повторяю этот жест.
Хеймитч нервно откашливается, и мне приходится напрячься изо всех сил, чтобы сделать вид, что прямо сейчас мое сердце не выпрыгивает из грудной клетки. К тому же становится как-то обидно, ведь эти двое просто проигнорировали мое существование и устроили тут самый обычный ужин, только без одного раздражающего обстоятельства.
— Зачем, говоришь, пришла? Хочу, чтобы ты повторила при свидетелях, солнышко.
Игнорирую его вопрос и несколько долгих секунд решаю, что делать дальше. Вариант убежать хоть и кажется привлекательным, но не очень вписывается в мою нынешнюю картину мира, поэтому приходится присесть на дальнее кресло настолько ненавязчиво, насколько вообще это можно сделать в сложившейся ситуации.
— Не знала, что у вас тут мальчишник. Я не помешала?
— Нет, — отвечает Пит. — Конечно, нет. Ты голодная? У нас тут есть…
— Нет, спасибо, я не голодная. Поела в одиночестве, как, впрочем, и утром, — отвечаю довольно резко даже для себя, вызывая смешок у Хеймитча. Оборачиваюсь и смотрю ему в глаза, пока он переминается с бутылкой в руках, и даже подумываю забрать подарок обратно. Или треснуть ему им по голове.
— Полезно иногда отдохнуть друг от друга, — пожимает плечами ментор, и мои брови ползут вверх.
— Друг от друга или от меня?
— Ой, солнышко, не ломай комедию. Мы как раз обсудили с Питом, что пора возвращаться к привычному режиму, так что завтра заявимся к тебе всей отбитой компанией.
— Рада слышать, — как можно холоднее отвечаю я. — В следующий раз, когда запланируете саботировать нашу, вроде как, общую традицию, введите меня в курс дела, ладно?
Пит поджимает губы и виновато смотрит то на меня, то на Хеймитча, и в итоге не выдерживает самый первый. Он встает с дивана, стряхивая невидимые крошки с брюк, и подходит к Хеймитчу, быстро хлопнув его рукой по плечу.
— Э, ну, не буду мешать, — бормочет он, поворачиваясь ко мне. — Мы уже, вроде как, договорили, так что я пойду.
— Ага, договорили, — закатывает глаза Хеймитч и открывает бутылку одним движением, а потом подносит горлышко к носу, принюхиваясь.
Задумываюсь, был ли он уже таким недовольным до моего прихода, и если да, то о чем они могли болтать, ведь ментор обычно очень терпелив в присутствии Пита, к тому же изначально, наверняка, планировал спустить собак только на меня. Как бы там ни было, желание мириться и тем более хвалить гусей улетучивается, так что узнать
