Сепаратист - Матвей Геннадьевич Курилкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Забирайте, — небрежно махнул я рукой. — Если даете слово, что эти бумаги послужат скорейшему установлению перемирия — они ваши. Как гражданин и гуманист я тоже стремлюсь как можно быстрее остановить кровопролитие. Вообще-то я уже передал их вашей сестре, и, признаться, именно с тем расчетом, что они попадут в нужные руки. Однако, как повстанец я хотел бы кое-что за них получить. Думаю, для вас не составит труда поспособствовать в решении кое-каких вопросов…
В общем, мы договорились. Авторитет доминуса Алейра среди бургоссцев оказался достаточно высок, так что вопрос о взаимодействии с Памплоной решился практически мгновенно. Я не вникал в подробности, но Доменико, да и старик были удовлетворены результатами переговоров на сто процентов. Теперь у Памплоны будет порох, будет продовольствие, уголь и металл для заводов. Взамен Памплона будет поставлять готовую продукцию этих самых заводов. Ребята из Бургоса закидывали удочки насчет динамита. Оказывается, про новую взрывчатку слухи распространились уже достаточно широко. Но здесь пока решили попридержать коней. Собственно, динамита у нас пока и так нет, так что и говорить не о чем. Наладят производство — будет видно.
Встреча высоких сторон, в результате, заняла всего сутки — это учитывая время на то, чтобы разобраться с ранеными, распределить и принять решение, что делать с беженцами и поделить трофеи. Сами переговоры вышли и вовсе короткими — уложились буквально в пару часов. А потом мы развернулись и отправились обратно в Памплону. На новом локомобиле — бургоссцы поделились, точнее, обменяли свой на наш потрепанный. У них в городе работают ремонтные мастерские, так что не пропадет. Даже патронами с нами поделились. Меньше чем через декаду в сторону Памплоны должен отправиться поезд с оговоренными грузами. Можно сказать, полный успех. Особенно если учесть, что меня все-таки отпустили — я до последнего боялся, что Валерий не удержится от соблазна.
Единственная проблема возникла с доминой Петрой. Оказывается, она обиделась на брата гораздо сильнее, а устала и напугана гораздо меньше, чем это представлялось мне, и даже ему самому. По крайней мере, когда выяснилось, что она и дальше собирается путешествовать с нами, а не остается с братом, к которому так стремилась, одинаково сильно ошарашены были все. Сцена получилась откровенно безобразная: девушка как ни в чем не бывало устраивалась в локомобиле, когда за ней явился взбешенный брат в сопровождении двоих охранников — оказывается, она и от него чуть не сбежала. И когда ее уводили, смотрела на нас с Рубио и Керой так, будто это мы, предатели, оставляем ее на поругание врагу. У меня в какой-то момент сердце дрогнуло — столь несчастный вид был у девушки. Нет, в самом деле, я не сошел с ума, чтобы возражать! Наконец-то привели домину в безопасное место, к родственникам, к тому же проблема, от которой она бежала, вроде бы благополучно решилась… Ну в самом деле, это же глупо — потакать капризам взбалмошной девчонки, правильно ее Валерий назвал! И все равно на душе скребли кошки. И обсудить не с кем. Кере это вряд ли интересно, старик — еще и посмеется. Доменико остался с бургоссцами — он вернется в Памплону вместе с составом, когда он будет собран. Да и вообще настроение как-то упало. Не в последнюю очередь после разговора с командой.
Я все-таки выбрал время, чтобы выяснить, почему меня тогда не прикрыли. Там, в деревне. Хотя что там говорить, не выкроил время, а, скорее, заставил себя поднять этот вопрос, потому что старик прав, оставлять такие вещи нельзя. Мануэль, правда, советовал другое — устроить показательное наказание. Пусть не казнь, но что-нибудь такое унизительное, чтобы надолго запомнили. И в дальнейшем с этой командой дел не иметь, вовсе изгнав их из рядов ИРА. Вообще, он очень жестко воспринял промашку, допущенную парнями, а я вот решил сначала разобраться в причинах. Наивный. Лучше бы поступил так, как советовал Рубио, потому что объяснения ни в какие рамки не лезли.
Марк, которого я начал спрашивать первым, сначала делал вид, что вообще не понимает, о чем речь. Приказ был прикрывать, если нас заметят, а что делать, если попадем в плен, я, дескать, не распоряжался. К тому же он боялся задеть своих — расстояние внушительное, мало ли. В общем, действовали строго по приказу, а тех ребят, которые рвались как-то помочь он сам остановил, потому что нечего вопреки приказу действовать. Позиция откровенно слабая, и посыпалась сразу, как только я слегка надавил. Да он, в общем, и не запирался особо. Оказывается, меня не стали прикрывать потому что я слишком жесток, пренебрежительно отношусь к мнению подчиненных, и вообще недостоин быть командиром — на эту роль гораздо лучше подходит сам Марк.
— За то время, что мы ходим под твоим командованием, мы уже изничтожили кучу народа, — язвительно пояснял подчиненный. — Косим людишек, как будто они трава сорная. Ты ни разу не попытался договориться как-то, перетянуть на свою сторону. Всегда лучше всех знаешь, что делать — и в результате у нас уже руки по локоть в крови. И своих, и чужих, хотя будем честными — в этой бойне у нас чужих нет. И от того, с какой готовностью ты этим занимаешься, меня просто выворачивает. Тебе рано становиться командиром, — увещевал меня Марк. — Ты слишком озлоблен и слишком молод. Умение стрелять, удачливость, и наличие рядом цепной псицы, готовой в любой момент убивать людей не делает тебя хорошим лейтенантом. И ты сам это прекрасно понимаешь. Да, я не позволил ребятам тебе помочь. Тебе было полезно попасть в плен и немного подумать — например о том, как правильно отдавать приказы. Вспомнить, что ты, вообще-то в отряде не один, есть и другие люди, со своими мыслями и предложениями, которые вполне могут оказаться дельными. Со своими чувствами, в конце концов. Более опытные, пожившие люди, имеющие больший опыт управления.
Тут я не выдержал и рассмеялся. Марк явно говорил о себе. Про опыт управления. Дело в том, что в прошлой жизни, до того, как стать солдатом повстанческой армии, Марк был учителем. Наставлял юные умы в тривиальной[16] школе, для детей от семи до двенадцати лет. И,
