Бледная графиня - Георг Борн

— Боже мой! Моя дочь! — вскричала графиня, театрально заламывая руки.

— Мужайтесь, графиня, — сказал фон Эйзенберг. — Я понимаю, для вас это тяжелое испытание, но вы ведь сами этого хотели.

— Какой сохранности труп? Можно его поднять оттуда? — спросил один из присяжных заседателей.

— Целехонький, будто и недели там не лежит, — ответил Грант, даже не подозревая, что довольно близко угадал срок. — Мой товарищ сейчас обвяжет его веревкой и поможет вытащить. Ну и холодина там внизу…

Двое полицейских пришли на помощь Гранту и начали медленно тянуть канат. Приближалась развязка роковой драмы. Каждый чувствовал это.

— Осторожней! — покрикивал полицейским Грант. — Не тяните так быстро. Мой товарищ поднимается вместе с трупом, чтобы помешать ему зацепиться за какой-нибудь выступ.

Наконец над краем пропасти показалась белокурая голова Цильке, затем он выбрался сам и, нагнувшись над краем, принял на руки мертвое тело в светлом платье и осторожно положил его на мох подальше от края.

— Графиня! Молодая графиня! — раздалось со всех сторон.

Странно, но тление почти не коснулось тела несчастной. Может быть, оттого, что в глубине пропасти даже в самую жару царил ледяной холод? Лицо девушки оказалось до неузнаваемости изуродованным при падении, но фигура, густые светлые локоны и, наконец, платье — все напоминало молодую графиню.

Ужасные, тягостные минуты. Люди подходили, сняв шапки, как бы прощаясь с молодой госпожой. Многие плакали. Даже мужчины не скрывали слез. Один только Гаген, бросив взгляд на тело, сразу же отошел в сторону.

— Узнаете ли вы в этом трупе вашу погибшую падчерицу? — спросил один из судей графиню.

— Да, узнаю, — ответила та неожиданно спокойным голосом. — Куда перенесут теперь тело?

— Сначала его доставят в город, этого требует закон. Потом, после выполнения всех формальностей, его можно будет возвратить родным или родственникам.

— Как?! — возмущенно вскричала графиня. — Тело моей дочери увезут? Оно должно покоиться в семейном склепе рядом с другими дорогими мне гробами.

— О, я понимаю ваше горе, — почтительно обратился к ней фон Эйзенберг, — но что же делать? Требования закона должны быть исполнены.

Со стороны замка подкатила карета. Труп положили на сиденье и закрыли снаружи дверцу. Один из полицейских сел рядом с кучером, и карета медленно тронулась по направлению к городу.

XXVII. ОНА СУМАСШЕДШАЯ!

В городе не было специального помещения, предназначенного для покойников, как, например, известный морг в Париже. Не было и анатомического театра. Поэтому труп поместили в отдельную комнату при церкви, где всегда оставляли покойников до погребения.

В этот раз комната пустовала. Труп положили на мраморный стол, и тотчас же его осмотрел судебный врач. Однако осмотр не дал ничего нового. Врач лишь подтвердил, что причиной смерти послужило падение с большой высоты. Поскольку такой вывод напрашивался сам собой, то дальнейшему исследованию тело не стали подвергать.

Но этим дело не ограничилось. Труп предъявили множеству свидетелей, в том числе и тем, кто утверждал, что девушка, спасенная доктором Гагеном, и есть молодая графиня. При этом труп снова одели в белье с графской меткой и белое платье, и, как это ни странно, большинство свидетелей, утверждавших, что пациентка доктора является графиней, теперь называли последней мертвую девушку. Даже горничная Минни, прислуживавшая в замке молодой графине до самого последнего времени и с жаром отстаивавшая свое мнение, теперь со слезами на глазах вынуждена была признать, что ошибалась и что труп принадлежит молодой графине, хотя лицо и невозможно опознать.

На показания асессора Вильденфельса нельзя было надеяться. Он по-прежнему находился в тяжелом состоянии, и на его выздоровление рассчитывать все еще не приходилось.

Доктор Гаген тяжело переживал случившееся и искренне сочувствовал Лили, хотя та еще ничего не знала о страшной находке и при встрече с доктором всегда первым делом справлялась о здоровье Бруно. Когда же Гаген со всеми предосторожностями сообщил о поднятом из пропасти теле, она была просто потрясена.

— Чье же это тело? — прошептала она, бледнея. — Где его нашли, в каком месте?

— В том же самом, где упали вы, ваша светлость.

— И в этом трупе…

— …все узнали молодую графиню, — докончил доктор Гаген, считавший, что Лили должна знать настоящее положение дел.

— Это ужасно, — беспомощно произнесла Лили. — Кому же принадлежит тело?

— Кому принадлежит — пока не известно, но все считают, что молодой графине, то есть, простите, вам… — И видя, какое впечатление произвели его слова, счел необходимым пояснить: — Бывают такие стечения обстоятельств, при которых кажется, что тебе изменяет рассудок. Вы молоды, вам недостает жизненного опыта, но вы не должны терять мужества. Отчаиваться пока нет причин, все еще может образоваться.

— Но объясните мне, по крайней мере, что происходит?! — вскричала Лили.

— Я и сам пока не могу найти объяснений, графиня. По крайней мере, не могу сказать ничего определенного.

— Заклинаю вас — скажите же мне, что теперь будет? Неужели никто не признаёт меня, никто не хочет мне помочь?.. О, неужели я брошена всеми и обречена на гибель?

Лили закрыла лицо руками.

— Нет, графиня, вы не всеми брошены, — возразил Гаген. — Во всяком случае, на меня вы можете рассчитывать.

— О, вы тоже оставите меня! Тоже начнете во мне сомневаться! — воскликнула со слезами на глазах Лили. — Я это знаю, чувствую.

— Нет, графиня, вы неправы. Пусть даже весь свет отвернется от вас и не захочет признать, пусть он поразит вас самой гнусной клеветой — даже тогда я останусь на вашей стороне. Этим я не только исполню священную клятву, данную мной фон Вильденфельсу, но и буду следовать моему внутреннему порыву, который заставляет меня защищать ваши права.

— Вы и сами подвергнетесь осуждению за это.

Гаген рассмеялся.

— О, графиня, такие мелочи меня не остановят.

— Но вы тоже не в состоянии спасти меня.

— Это другой вопрос. Борьба идет неравная, и вы находитесь в таком положении, что мало-помалу теряете своих сторонников и защитников — в этом надо признаться, — сказал Гаген. — Но отчаиваться все равно не следует. Мы должны уяснить себе, что движет вашими противниками. Для меня это давно очевидно, теперь настало время и вам узнать правду. Так вот знайте же, графиня, что борьба происходит за ваш миллион.

— Боже мой, я с радостью готова отказаться от этих денег.

— Нет, сейчас это мало что изменит. Как мне ни тяжело разочаровывать ваше юное сердце, но вы должны знать, что причиной всему — страстное желание графини Камиллы Варбург, вашей мачехи, завладеть унаследованным вами миллионом. Понимаю, как горько вам слышать это, как пошатнулась ваша вера в людей, но что поделаешь, такова правда. Причина обрушившихся на вас несчастий — ваше богатство…

— Презренные деньги! — в отчаянье вскричала Лили.

— Да, графиня, деньги достойны презрения, в этом вы правы. Я сам когда-то оказался жертвой людской алчности и потому знаю по собственному опыту, что это такое… Был в моей жизни период, когда бесчестные, алчные люди хотели завладеть моими деньгами, не пренебрегая никакими средствами, не останавливаясь ни перед чем, вплоть до покушения на убийство. Но я, как видите, жив, и противники мои рано празднуют победу. Борьба еще не окончена, она только разгорается — теперь уже в новом виде, — продолжал Гаген, и лицо его оживилось, глаза засверкали. — Потому-то я и принял вашу сторону, потому-то не могу оставаться равнодушным при виде ваших страданий.

— Если я правильно поняла, то мои враги — и есть эти самые люди?

— Да. Но выслушайте меня до конца. Графиня, как мне давно известно, с первого взгляда узнала вас, но не подала виду, а, напротив, гнусно оклеветала для того, чтобы получить ваше состояние, так как в случае вашей смерти оно переходит к ней.

— Ну, а найденный в пропасти труп?

— Это пока что загадка для меня. Во всяком случае, следует признать, что столь неожиданное обстоятельство дает большой перевес графине.

— Но что же мне делать? — вскричала Лили. — Мне не нужны эти деньги, лишь бы кончилась ужасная неопределенность, в которой я оказалась, и прекратились злые козни против меня.