Бледная графиня - Георг Борн

— О, вы так добры! Я это чувствую. Но Бруно…

— …вам ближе, — докончил за нее доктор. — Понимаю и не смею обижаться на вас. Знаю, что вас связывают узы чистой, глубокой любви, и тем не менее возьмите себя в руки.

— Вы принесли мне печальные новости? Неужели…

— Нет-нет, пока еще ничего непоправимого не произошло. Я даже могу отвести вас к нему, тем более что он тоже этого хочет, но должен просить вас быть как можно хладнокровнее. Всякое волнение опасно для его жизни.

— Что бы ни случилось, обещаю вам, что ничем не выдам своих переживаний. Видите, я уже спокойна…

— В таком случае, пойдемте прямо сейчас, — сказал Гаген.

Спустя некоторое время они уже были в палате раненого.

Лили чувствовала, что ее привели проститься. Сердце девушки готово было разорваться от боли, но она всеми силами сдерживалась, помня свое обещание доктору.

— Лили, дорогая моя… — раздался слабый голос Бруно.

Он лежал один в палате — с перебинтованной головой, бледный, худой, истощенный. Куда подевались его сила и здоровье!

— Как ты страдаешь, мой Бруно, — прошептала Лили, беря его за руку. Больше она не могла говорить, слезы градом хлынули из ее глаз.

— Мне хотелось увидеть тебя, — проговорил он. — Боюсь, что еще долго придется пролежать здесь, если…

Он не договорил, но это «если» наполнило ужасом и горем душу Лили.

— Ты хочешь меня покинуть? — воскликнула она, падая перед ним на колени. — О, зачем ты не берешь меня с собой!

— Успокойся, Лили, не убивайся так. Нам нужно переговорить о деле, а силы мои на исходе, — сказал Бруно. — Меня беспокоит, что я не могу защитить тебя теперь, когда помощь особенно необходима. Мой друг Гаген обещал сделать для тебя все возможное, но все-таки мне тяжело быть прикованным к постели в то время, когда в определенной степени решается твоя судьба… Ты сама много страдала… Не вини меня в случившемся. Не в моей власти было перебороть судьбу… Смерть страшна мне только потому, что я должен оставить тебя одну на всем белом свете… Но успокойся же, ради Бога, успокойся…

— Нет! Не хочу. Этого не может быть! — в отчаянии восклицала Лили, забыв о своем обещании доктору держать себя в руках. — Небо не должно быть к нам так жестоко. Заклинаю вас, — обратилась она к Гагену, — скажите мне правду, ведь спасенье еще возможно, не так ли? Не отнимайте у меня последней надежды.

— Конечно, возможно, — ответил Гаген. — Пока в человеке теплится хоть искорка жизни, отчаиваться нельзя. Я часто видел, как Бог спасал тех, кто был уже приговорен людьми.

— Слышишь, Бруно? — сказала Лили с печальной улыбкой. — Я буду день и ночь молить Бога, чтобы он не отнимал у меня последнюю опору в жизни, мое счастье.

— Послушай и ты меня, Лили, — через силу произнес Бруно. — Я должен многое сказать тебе и доктору Гагену. Я знаю, в каком положении дело, знаю, что графиня по-прежнему не желает признавать тебя. Понимаю, что мое отсутствие было для тебя большой потерей. Единственное, что меня утешало, это мысль о том, что ты находишься под защитой этого благородного человека, — продолжал он, протягивая руку доктору. — В замке ты была бы обречена. Не зря ведь этот Митнахт столкнул тебя в пропасть.

— Все очень просто объяснить, — заметил Гаген, — если вспомнить, что графиня была особенным образом связана с Митнахтом задолго до своего появления в замке.

— Это очень важно для нас? — спросила Лили.

— Не так важно, как это может показаться вначале, — сказал Гаген. — Мы можем делать предположения, кому-то верить, кому-то не верить, но нужны веские доказательства. Только они имеют ценность в суде.

— Теперь все дело в том, — сказал Бруно, обращаясь к Лили, — чтобы отыскать твою молочную сестру Марию Рихтер. Ее показания для нас важнее всего. Именно она должна быть решающим свидетелем. Если ее не удастся разыскать и привезти, мы проиграем, и тогда произойдет самое невероятное: слово графини лишит тебя не только твоих прав, но и твоего имени.

— Да, вы правы, — подтвердил доктор. — Именно так и произойдет. В этом не приходится сомневаться.

— Я понимаю, милый Бруно, показания Марии были бы очень важны, но где же ее найти? Она, как говорят, уехала более четырех недель назад. О, если бы она оказалась здесь!..

— Может быть, удастся ее отыскать и привезти сюда, — сказал Бруно слабеющим голосом. — Боже мой, и я ничего не могу сделать, ничем не могу помочь. Мне остается только мучиться, сознавая собственное бессилие.

— Предоставьте это мне, — сказал Гаген. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы отвести опасность от головы молодой графини. Послужить правому делу — мой священный долг.

— Благодарю вас… — прошептал Бруно. — Теперь я могу спокойно умереть…

— Бруно, Бруно! — воскликнула Лили. — Твои слова разбивают мне сердце!

— Я не хочу обманывать тебя, Лили. Мои силы с каждым днем слабеют, и скоро, наверное, наступит конец… Храни тебя Господь, моя бедная, дорогая Лили… Я написал моей матери… обещай, что уедешь к ней… Скажешь, как тяжело мне было умирать… скажешь, что мои последние мысли о ней… и о тебе… проси ее… молиться за меня… и сама помолись…

Прерывистый голос Бруно стал чуть слышным и совсем умолк.

Лили содрогалась от сдерживаемых рыданий, спрятав лицо в платок.

Гаген взял ее за руку и вывел из палаты Бруно, впавшего в забытье.

— Не пугайтесь, — шепнул он. — Он очень переутомился и попросту уснул. Не отчаивайтесь. Будем надеяться на лучшее.

XXIV. ТЫСЯЧА ТАЛЕРОВ НАГРАДЫ

Во всех местных газетах появилось объявление следующего содержания:

«Тысячу талеров награды обещаю тому, кто сумеет спуститься в пропасть, находящуюся на берегу моря в моем поместье.

Графиня Камилла Варбург».

Объявление это наделало много шума. Только и разговоров было, что о пропавшей молодой графине и о тысяче талеров награды тому, кто сумеет спуститься в пропасть и найти ее тело.

Сумма была очень большая, и со всех сторон съезжались охотники заработать эти деньги. Стечение народа было столь велико, что графине пришлось принять особые меры для наведения порядка.

У ворот замка постоянно дежурил садовник и объяснял всем желающим, как пройти к пропасти. На самом месте происшествия постоянно дежурил Макс и следил, чтобы до назначенного дня никто не делал попыток спуститься в пропасть.

Работы обоим хватало.

Однажды кучка жителей деревни Варбург стояла на дороге недалеко от известковых скал и обсуждала шансы соискателей награды. Среди них находились и наши знакомые — рыбак Енс, ночной сторож и его приятель каменщик.

— Если бы это было так просто — спуститься в пропасть, мы бы давно это сделали, — уверял каменщик, — хотя нам никто не предлагал и тысячи грошей.

— В эту пропасть никто не сможет спуститься, — уверял ночной сторож. — В другие — сколько угодно, я сам в молодости лазил туда за ягодами, а в эту — никому не под силу.

— Да, здесь уже перебывало немало людей, но все уходили ни с чем, оставив надежду заработать тысячу талеров.

Лакей Макс, которому стало скучно после того, как очередной наплыв посетителей схлынул, приблизился к разговаривающим.

— Ну, а вы что же, — спросил он, — так и не решитесь попытать счастья и спуститься в пропасть?

— Клянусь душой, нет, — ответил за всех рыбак Енс. — Бог с ней, с тысячей талеров, своя голова дороже.

— Никто оттуда живым не выберется, — подтвердил ночной сторож. — Вы уж нам поверьте, мы родились и выросли здесь.

— А если все-таки найдется смельчак, который сделает такую попытку? — подзадоривал их Макс. — Уведут награду у вас из-под носа.

— Пусть их! — махнул рукой каменщик. — Енс прав, голова дороже. Тысяча талеров — большие деньги, очень большие, но рисковать из-за них жизнью я, к примеру, не собираюсь.

— Не все так думают, — отвечал Макс. — Не решитесь вы — решатся другие.

— И что, уже есть желающие? — поинтересовался сторож.

— Прямо еще никто не говорил, но, мне кажется, желающие уже есть. Видите? Вон идут двое. Они приходят уже в третий раз и все смотрят, прикидывают. Наверное, они и будут теми смельчаками, кто решится рискнуть.