Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Больше всего я люблю плоды земли, — улыбнулся Абу, берясь за огромную дыню с благоуханной мякотью и передавая ломти по кругу. — Они хранят в себе солнце!
Апельсины, лимоны, яблоки, тыквы, очищенные и приправленные бобы, баклажаны, турецкий горох, бананы, виноград, миндаль и, конечно же, гранаты — все это было красиво сервировано и радовало глаз. Жосс и Готье, ободренные содержимым длинного и тонкого графина, который хозяин дома позаботился поставить рядом с ними, пробовали все сразу.
Они уплетали за обе щеки с таким воодушевлением, что вызвали невольную улыбку у Абу, который был достаточно сдержан в еде.
— И так всегда бывает у вас в доме, господин — наивно спросил Жосс, не скрывая разыгравшегося чревоугодия.
— Не называйте меня господином, зовите Абу. Я простой верующий. Да, у меня всегда так. Видите ли, мы здесь не знаем, что такое голод. Солнце, вода и земля дают нам все в достатке. Нам только нужно благодарить за это Аллаха. Я знаю, что в ваших холодных краях люди даже не представляют себе такое изобилие. По этой причине, — добавил он с неожиданной печалью, — кастильцы мечтают изгнать нас отсюда, как они уже изгнали нас из Валенсии, Святой Кордовы и из других мест полуострова, который мы сделали богатым и цветущим. Они не понимают, что сюда идут богатства с Востока, из Африки, ими полны корабли, свободно плавающие между нашими берегами… а ведь всего этого не будет, когда падет королевство Гранада!..
Краем глаза он наблюдал за Катрин. Несмотря на длинную дорогу, молодая женщина едва дотрагивалась до еды. Она попробовала арбуз, съела несколько миндалин, несколько фисташек и теперь из маленькой золотой ложечки рассеянно посасывала щербет из лепестков роз, только что принесенный немым рабом. Устремив взгляд в сад, она даже не слушала разговора.
Казалось, была очень далека от этой комнаты, где было прохладно и приятно сидеть под красивым потолком, покрытым искусственным мрамором с резным рисунком. Мысленно она направилась к дворцу-крепости, который был так близко, однако так недоступен! А за его розовыми стенами сердце Арно билось для другой.
Абу-аль-Хайр увидел, что слезы вот-вот брызнут из ее глаз. Тогда он подозвал одного из своих рабов и прошептал ему на ухо несколько слов. Черный раб сделал знак, что понял, и молча вышел. Через несколько минут зычный и крикливый голос провопил с порога:
— Да здрррравствует герррцог! Ушедшая в свои печальные мысли, Катрин встрепенулась, словно ее укусила оса. Она подняла глаза на черного Кликана, а тот смеялся во весь рот, показывая белые зубы. Он поставил рядом с ней серебряный насест, на котором восседал огромный и великолепный голубой попугай с длинными перьями в пурпурных пятнах.
— Гедеон! — обрадовалась Катрин. — Но это же невозможно!
— Почему же? Разве ты не подарила его мне, когда и уезжал из Дижона? Ты видишь, я хорошо о нем забочусь.
С ребяческой радостью Катрин ласкала перышки птицы, которая изгибалась на насесте, воркуя как голубка и посматривая на нее своим большим круглым глазом. Гедеон открыл свой большой клюв и бросил на этот раз:
— Аллах есть Аллах, и Магомет — его Прррроррроок Его.
— Он сделал успехи! — сказала Катрин, прыснув от смеха. — И стал красивее, чем раньше.
Она наклонилась, как когда-то в лавке своего дяди Матье, приблизив к птице лицо, а та нежно поклевала ей губы.
— Сколько он мне напоминает! — прошептала она, и ее опять охватила меланхолия.
Гедеон на самом деле был первым подарком, который ей поднес Филипп Бургундский, когда влюбился в нее. Попугай был верным спутником ее жизни примерно с того времени, когда Великий Герцог Запада попал в ее сети, а она навсегда отдала сердце Арно де Монсальви. Тени прежних лет прошли перед ней. Но Абу-аль-Хайр вовсе не хотел, чтобы она снова впала в печальное расположение духа.
— Я приказал его принести вовсе не для того, чтобы разбудить в тебе меланхолию, — заметил он, — а чтобы дать тебе понять, что иногда времена возвращаются.
— Время герцога Бургундского ушло!
— Я не на это намекал, а на чудесные часы, которые тебе дала любовь.
— Она дала мне их на слишком короткое время.
— Однако достаточное, чтобы воспоминание о них наполнило твою жизнь… и не стерлось из памяти твоего супруга.
— Откуда вы знаете?
— Кто же мог мне сказать, какой была ваша жизнь если не он сам?
Взгляд Катрин загорелся, а щеки залились краской…
— А вы… его видели?
— Да уж конечно, — сказал Абу с улыбкой. — Ты забываешь, что когда-то мы с ним были большими друзьями. Он тоже вспомнил о том, что я живу в этом городе. Едва приехав в Аль Хамру, он спросил обо мне.
— И вам удалось проникнуть к нему?
— Я же врач… и скромный друг нашего калифа, а он ко мне относится хорошо. Должен тебе признаться, однако, что принцесса Зобейда, а твой супруг является ее пленником, меня не любит с тех пор, как я спас от смерти супругу султана Амину, которую она ненавидит. Более того, она меня терпеть не может. Только потому, что ей очень хотелось понравиться «господину франку», она согласилась меня позвать. И получилось так, что в течение целого часа я смог разговаривать с мессиром Арно.
— Вы сказали, что он-пленник этой женщины, — бросила Катрин, и лицо ее внезапно исказилось. — Откуда такая ложь! Почему же не употребить то слово, что подходит? Вы столько значения придаете смыслу слов! Почему вы не сказали — ее любовник?
— Но… потому, что я об этом ничего не знаю, — спокойно сказал Абу. — Это все секреты, ночные тайны Аль Хамры… где многие слуги немы.
Катрин, чуть поколебавшись, решилась спросить:
— Это правда… он излечился от проказы?
— Да он никогда и не был ею болен! Есть болезни, которые похожи на нее… но их не знают ваши врачи на Западе. Врач принцессы Хадж-Рахим — святой человек, он совершил Великое Паломничество, но это не мешает ему оставаться настоящим ослом. Но все же он с первого взгляда увидел, что твой супруг болел не проказой. Чтобы в этом убедиться, ему достаточно было
