Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ешь все, что здесь стоит.
— Все? — воскликнула молодая женщина в ужасе. И, действительно, она увидела дымившиеся на подносе разного сорта мясные фрикадельки, два супа, из которых в одном тоже плавали фрикадельки, маринованные огурцы, жареные баклажаны в благоуханном соусе и, наконец, множество разных пирожных, блестевших от меда и утыканных миндалем. Здесь было чем накормить даже Готье!
— Я никогда не смогу все это съесть! — произнесла она робко. Но банщица не приняла возражений.
— Ты будешь есть столько времени, сколько понадобится, но съешь все! Пойми, Свет Зари, твой хозяин доверил тебя мне, чтобы я сделала из тебя самое прекрасное создание во всем исламском мире. И мне нужно поддержать свою репутацию. Ты отсюда не выйдешь, пока твое тело не станет таким же пленительным, как шербет из розовых лепестков!
— Я не выйду отсюда? — повторила Катрин. — Что ты хочешь этим сказать?
— То, что ты выйдешь из этого дома только для того, чтобы быть готовой стать усладой для своего хозяина, — спокойно сказала негритянка. — До того дня ты будешь жить вот здесь. Здесь тебя будут обслуживать, заботиться о тебе, охранять как…
— Как откормленную гусыню! — вышла из себя Катрин. — Но я не хочу! Я же здесь умру со скуки!
— У тебя не хватит времени! Ты красива, но ужасно худа, и кожа у тебя сухая. Много еще нужно сделать. И потом ты сможешь гулять в саду и по вечерам дышать свежим воздухом на террасе. Наконец, ты сможешь время от времени выходить в город, но, как полагается, закутавшись в покрывало и под хорошей охраной. Поверь мне, у тебя не хватит времени скучать! Впрочем, продолжительность твоей жизни здесь будет зависеть от тебя же самой. Чем быстрее ты окажешься готовой, тем скорее ты отсюда выйдешь… К тому же я совсем не понимаю твоей спешки — ты что, хочешь поскорее насладиться ласками врача, у которого много ума, но мало мускулов, ведь он же, видимо, жалкий любовник. Ешь!
И, закончив тираду, Фатима вышла, оставляя Катрин, которую разбирала злость и в то же время желание рассмеяться. Как это Абу осмелился запереть ее у этой женщины? Он остерегся говорить ей, что она вернется в его дом после того, как станет обладательницей всех этих чар. Он знал, как она бы к этому отнеслась. Впрочем, нетрудно было догадаться, что, доверив ее этому черному мастодонту, он таким образом уберег ее от безрассудных побуждений, а себе дал время для размышлений. По сути это было разумно с его стороны. Лучше всего подчиниться.
Она послушно заглотнула содержимое подноса, выпила сначала с недоверием, а потом с превеликим удовольствием чай с мятой — горячий, крепкий и очень сладкий, а потом совершенно неожиданно заснула. Когда она проснулась, то обнаружила, что Фатима стоит у дивана, улыбаясь во весь рот и показывая белые зубы.
— Ты проспала два часа! — торжественно объявила она Катрин. — И все съела: это хорошо! Мы с тобой поладим. Теперь можно продолжать.
Сняв ее с дивана, две служанки с большой осторожностью, будто хрустальную вазу, отнесли Катрин в зал для удаления волос, где ее освободили от всех волосков при помощи густой массы, замешанной на извести и аурипигменте а в это время парикмахерша смазывала ее волосы хной, после чего в них засияли великолепные золотые отсветы. Потом снова ее отдали в руки самой Фатимы. Банщица натерла благовонным маслом все тело Катрин и принялась его массировать. На этот раз молодая женщина отдалась процедуре с настоящим удовольствием. Черные руки Фатимы то были удивительно жестки, то неожиданно мягки. Явно для того, чтобы подбодрить ее, эфиопка заявила, энергично массируя живот молодой женщины:
— Когда я закончу тобой заниматься, ты сможешь соперничать даже с жемчужиной гарема принцессой Зобейдой.
Услышав это, Катрин очнулась от дремоты и равнодушно спросила, не подавая вида, что вопрос имел для нее большое значение:
— Я о ней слышала. Ты ее знаешь? Говорят, она очень красивая…
— Уж конечно, я ее знаю. Она даже доверялась моим заботам после болезни. Это самая прекрасная пантера на всем Востоке. Она жестокая, дикая, пылкая, но прекрасная! О да! Восхитительно прекрасная! Впрочем, она сама уверена в этом. Зобейда гордится своим телом и знает, что оно само совершенство, знает, как прекрасны ее груди, с них можно вылепить чаши, и они будут ровные и без всяких погрешностей… И она их не прячет. У себя в покоях и в саду она носит только прозрачный муслин и чудесные драгоценности, чтобы больше порадовать глаза своего любовника.
Сразу у Катрин пересохло в горле.
— Своего любовника?
Фатима перевернула Катрин как блин и принялась массировать ее спину, потом ухмыльнулась:
— Мне нужно было сказать «своих любовников», так как люди шепчут на базарах, что по ночам многие воины ходили к ней через потайную дверь усладить ее жажду любви. Бывало даже, как рассказывают, Зобейда заставляла сильных рабов с крепкими мускулами услаждать себя… а потом во рвах Аль Хамры валялись их трупы…
Катрин бросало то в жар, то в холод. С одной стороны, если Зобейда была такого рода Мессалиной, может быть, будет легче, чем она думала, вырвать у нее добычу… Но, с другой стороны, кто мог сказать, не ждала ли Арно такая же судьба?
— Но вот уже несколько месяцев наши сплетницы больше не болтают всего этого у фонтанов и на рынках вокруг караванов. У Зобейды теперь только один любовник, пленник из франков, она от него без ума, и теперь никто не проходит через потайную дверку в ее сады… — добавила Фатима.
— А ты видела этого человека? — спросила Катрин.
— Один раз! Он красивый, мужественный, высокомерный и в чем-то похож на Зобейду: как и она, это хищная птица, хищник… Ах! Их любовь, видно, полна сильных ощущений, страстей, а их ласки…
Этого уже Катрин не могла выдержать.
— Замолчи! — крикнула она. — Приказываю тебе молчать…
Пораженная внезапной резкостью этой послушной женщины, Фатима остановилась и недоуменно посмотрела на нее, машинально вытирая руки о хлопковую набедренную повязку. Катрин
