Железный замок - Юрий Силоч

— Быстрее, быстрее! — гортанно орал кто-то.

Табас подскочил на койке и, прислушавшись, уловил, как по коридору катится эхо далёких выстрелов — сухие щелчки автоматных очередей он не спутал бы ни с чем. Юноша отпрянул от двери и, подумав, залез под койку.

Он уже успел замерзнуть, когда услышал, что в тюрьме включилась сирена, а рядом с его камерой снова протопали сапоги. Выстрелы раздались совсем рядом, кто-то громко закричал, но тут же умолк.

— Открывай! Открывай! — командовал кто-то рядом, замок в соседней камере противно заскрипел, двери со скрежетом распахнулись.

— Выходи! Дальше!

— Где он? — голос показался Табасу знакомым, однако юноша не был уверен в том, что говорил именно Нем.

— Тут!

В замок его камеры кто-то просунул ключи. Два поворота, дверь распахнули рывком, впуская крики, запах пороха и отвратительные завывания сирены. Табас, лежавший под койкой, увидел две пары ботинок — лёгких тканевых ботинок гвардии Дома Адмет. Позади них пробежало несколько человек в гражданской обуви.

— Вылезай, мы тебя нашли, — Нем хохотнул. — Ты водишь!

Табас выкатился из-под койки и увидел, что в дверях стоят улыбающийся Нем и Ибар без бинтов. Его соратники держали короткие автоматы, у Ибара вся футболка была перепачкана кровью.

— А я уж заждался, — ухмыльнулся Табас, впервые глядя на членов своего отряда не как проводник, а как шпион.

В другом конце коридора что-то громыхнуло, Ибар затолкал Нема в камеру, чуть не сбив Табаса с ног. Кто-то рядом огрызнулся двумя короткими очередями, и всё стихло.

— Выходите! Всё нормально! — в камеру заглянул красный запыхавшийся Мокки. У него под глазом зрел и переливался огромный синяк.

Табас протолкался наружу и оказался в длинном сером коридоре. Здесь было людно: какие-то оборванцы бегали со связками ключей и отпирали камеры, выпуская других оборванцев. Ещё одни — вооруженные пистолетами и короткими автоматами — держали под прицелом проходы. Третьи просто кричали и суетились, привнося хаос.

— Бунт? — спросил Табас.

Ибар кивнул и сунул автомат ему в руки:

— Именно! Пошли! Надо поскорее вырваться!

Осмотревшийся Табас увидел, что весь отряд был в сборе — его освободили самым последним.

— Нельзя оставаться на одном месте! Вперёд! — проревел Ибар, и шайка заключённых, опьяненных свободой и царившим повсюду хаосом, подбадривая себя криками, помчалась вдоль по коридору.

Табас шёл в густой толпе людей, вонявших потом, табаком и какой-то перебродившей дрянью. Всклокоченные, уродливые, злые, вооруженные как попало — заточки из ложек, какие-то дубины, табуретки, словом, всё, что попалось под руку, когда грянуло.

Табас хотел спросить, как начался бунт, подозревая, что его спровоцировал следователь, но воздержался.

Внезапно в коридоре погас свет, и, судя по тёмным окнам, его выключили во всей тюрьме. Люди тут же смешались, сталкиваясь друг с другом, образовалась настоящая душная куча-мала, в которой Табаса чуть не сшибли с ног, но он криками и прикладом организовал вокруг себя немного свободного пространства.

— Отряд! Ко мне! — зарычал Ибар, наёмник протолкался на голос, найдя шишковатый череп напарника на ощупь, и едва не схлопотал в зубы.

— Ещё раз тронешь — убью! — прошипел обожжённый, забрызгав Табаса слюной. — Нам нужно наверх, в допросные!

— А что там? — спросил Мокки.

— Наше снаряжение!

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Нем.

— Меня держали рядом, я по пути видел дверь с надписью «личные вещи заключённых». Если куда-то наши шмотки и отнесли, то точно туда!

— А если нет? — прогремел голосом Прут. — Что тогда?

— Тогда нам всё равно лучше проверить! — рявкнул Ибар, пресекая в корне любую полемику. — Заткнись и топай за мной!..

Тюрьма гудела. Заключённые, освободившиеся из камер, устроили на её территории настоящий кровавый карнавал. Блоки камер превратились в укрепленные крепости, все входы и выходы забаррикадировали хламом — по большей части сорванными со стен койками.

Везде что-то горело, и уродливые тени плясали на бетонных стенах, заставляя пугаться любого движения — было неясно, огонь это или серийный убийца, дорвавшийся, наконец, до любимого хобби.

Сирена, несмотря на отключение электричества, продолжала исправно выть и действовать на нервы.

Где-то шла оживленная перестрелка: наверное, заключенные добивали оставшихся в живых охранников. Повсюду валялись тела в серой форме и серых же робах — застреленные, задушенные, зарезанные, в изорванной одежде, залитой чёрной кровью, идеально сливавшейся с царившей вокруг темнотой.

Отряд взлетел по железной лестнице наверх — на пятый этаж административного блока, ещё не опустошённый нашествием заключённых.

— Тихо! — сказал Ибар, останавливаясь. — Тут может быть охрана! По одному!

Табас пробежал первым, показывая остальным, как надо действовать: протопал по тёмному коридору, застеленному мягкой ковровой дорожкой, и присел за огромным копиром, взяв коридор на прицел.

За ним последовал Ибар: добежал до кулера с водой чуть дальше и, припав на колено, поманил за собой остальных. Таким образом, мелкими перебежками, напряжённо всматриваясь в темноту и опасаясь каждой тени, отряд продвигался по коридору. Табас про себя костерил всех, кроме Ибара — уроков тактики было слишком мало, и поэтому при передвижении люди страшно тупили.

«Дилетанты», — думал он с раздражением. Бойцы передвигались как пингвины и перекрывали линию огня друг другу. В случае перестрелки противнику следовало бы лишь немного подождать, и они просто перебили бы друг друга.

Искомая дверь нашлась в конце коридора — деревянная, с армированным стеклом и надписью «Личные вещи заключённых», запертая на ключ.

Ибар с Прутом в два счёта разнесли её по щепкам прикладами и вскоре уже бегали между стройных рядов металлических шкафчиков, выламывая двери и осматривая содержимое.

Табас вдоволь насмотрелся на чьи-то поношенные вещи, обувь, часы и ювелирные украшения перед тем, как окрик откуда-то из глубины зала заставил его отвлечься.

— Вот оно! Сюда! — кричал Хутта.

Табас добежал до рыжего молчуна, размахивавшего руками, по пути едва не врезавшись в Прута, который пёр по узкому проходу, как носорог.

— Рыба! Твоё! — посмотрев на бирку, пришитую к рюкзаку, заключил Ибар. — Забирай! Ищем дальше!.. Быстрее, черти!

Пяти минут хватило на то, чтобы отыскать все рюкзаки. Особенно плодотворно поработал Прут: Табас видел, что здоровяку хватало лишь ухватиться за хлипкую жестяную дверцу и рвануть её на себя для того, чтобы она после жалобного скрипа оторвалась вместе с петлями.

— Нашего оружия нет! — крикнул Мокки Ибару, но обожжённый лишь отмахнулся.

— Разживёмся! Скажи спасибо, что пистолет где-то добыл! Дай мне сюда бинт! А вы давайте живее надевайте броню и прочие адметовские шмотки, пока не начался штурм! — рявкнул Ибар. Закончив, он помчался вперёд, задавая темп, который даже тренированному Табасу было трудно поддерживать. Прямо на ходу обожжённый распечатал упаковку бинта и умело замотал себе голову.

Снова короткий и сосредоточенный бег по тёмной металлической лестнице, отзывавшейся гулом на каждый шаг — и отряд очутился на улице. Широкая площадка была, очевидно, предназначена для прогулок. Сейчас же на ней горели костры из деревянных столов и лавок, а толпа заключённых деловито пинала нечто хрипящее.

— Дай и я ему!..

— Сдохни, пидор!

— Эй! Это ещё кто?

Несколько десятков голов повернулись в их сторону, отчего Табас почувствовал себя очень неуютно.

— Огонь, идиоты! — рявкнул Ибар и, первым вскинув автомат, выпустил очередь прямо в толпу. Юноша сделал то же самое и, упав на землю, обдирая локти, сам выпалил в заключённых. Короткая очередь срезала несколько человек сразу — Табас видел, как его пули прошивали серую драную одежду и входили в тела.

Отряд рассыпался за секунду: тренировки с Ибаром прошли не зря. Даже Хутта, обычно тормозной, среагировал мгновенно.

Большая часть толпы тут же разбежалась в стороны, но те, кто были поопытней, сами залегли и открыли огонь — пока что неприцельный. Пули жужжали прямо над головой Табаса и вгрызались в бетонную стену за спиной.

Мокки слева громко вскрикнул.

— Прижать огнём! — заорал Ибар, и Табас послушно, как робот, не замечая пуль, поднял голову и принялся одиночными выстрелами давить тех заключённых, что стреляли в них. Остальные также воспряли духом и перестали вжиматься в пыльную землю.

— Огонь! Огонь, черти! Вперёд! — Ибар вскочил и, пригибаясь, побежал куда-то влево.

Заключённых озарял красный свет костра, из-за чего они были как на ладони, и спустя несколько секунд по ним с фланга открыл огонь обожжённый наёмник — невидимый в темноте, но бивший со снайперской точностью. Он успел застрелить троих заключённых прежде, чем остальные запаниковали и, не придумав ничего лучше, принялись отползать и разбегаться в разные стороны. Для Табаса ничего не могло бы быть лучше: он хладнокровно стрелял по чёрным силуэтам — аккуратно, экономя патроны и неизменно попадая. Когда всё закончилось, на счету Табаса было ещё минимум четыре отнятых жизни.