Железный замок - Юрий Силоч

— Мы пойдём дальше! — отчеканил Айтер. Его люди уставились на Ибара с нескрываемой неприязнью. — Что бы ты ни говорил. Ставки слишком высоки.

— Ставки, — фыркнул обожжённый наёмник. — Это не игра!

— Бла-бла, — отмахнулся Айтер, глядя на окровавленный кусок тряпки, которым он только что пытался остановить кровь, текшую со лба. — Мы идём, Ибар. В противном случае всему миру придёт конец.

— «Миру»… — саркастично повторил Ибар и, повернувшись к напевавшему что-то вполголоса Табасу, помог ему подняться и надеть броню.

— Что стоим? — буркнул он, видя, что остальные члены отряда уставились на него. — Кто нас прикрывает? Подходи и бери голыми руками! Кто тела осмотрит? Давайте, не тормозите! Собрать оружие, пригодится! Живее! Хрен знает, кто к нам ещё двигается!

Бойцы разбежались по кустам обирать трупы, а Ибар глядел на тупо улыбавшегося Табаса, мир которого расцвёл буйными красками.

— Твою ж мать, — впервые в голосе обожжённого напарника Табас услышал извиняющиеся нотки. — Это всё Нем, чтоб ему. Трус. Истеричка. Ничего, всё будет нормально. Только держись, слышишь? Нет… Не слышишь ты ни хрена.

Табас не понимал, что вообще происходит и о чём Ибар говорит; грудь больше не болела, всё тело было лёгким. Юноша чувствовал, что готов сейчас хоть без остановок до пустыни бежать, ещё и посадив кого-нибудь к себе на плечи.

Подошёл Прут с охапкой автоматов — длинных, с громоздкими деревянными прикладами и накладками на цевье. Здоровяк свалил их Ибару под ноги, как дрова. Следом подтянулись Айтер и Хутта с запасными магазинами — пустыми, не снаряженными.

— Ну и говно… — покачал головой Ибар. — Ладно, всё ж не пистолеты. Айтер! Хутта! Берите по два! Остальное оставим. Всем! Хватаем вещи, ноги в руки и валим со всей возможной скоростью. Хутта! Рыба! Давайте в головной дозор. Айтер, Табас и я пойдём в центре, остальные — замыкающие. Всё ясно? Тогда давайте!

Выстроились так, как приказал наёмник, и резво, быстрым шагом, двинулись дальше. Можно было бы перейти на бег, но тогда люди бы очень быстро выдохлись: всё-таки, как ни крути, а с грузом легче быстро идти, чем медленно бежать. К тому же Ибар, похоже, берёг Табаса, который болтался из стороны в сторону как пьяный и изредка хихикал. Тем не менее, юноша прекрасно соображал и, несмотря на дурацкую эйфорию, отметил, что в кои-то веки Ибар выстроил отряд «по книжке» — так, чтобы основной костяк и командование шли в середине и не подвергали себя опасности. В реальном бою шанс получить пулю, находясь в голове колонны, приближался к отметке девяносто девять процентов.

— Кто это был? — спросил Айтер, запыхавшийся и покрасневший от быстрой ходьбы.

— Что-то типа дружинников Армстронга. Помощники полиции. Дети.

— Что? Мы перестреляли детей?..

— А ты предпочёл бы, чтоб против нас выставили гвардию? — огрызнулся Ибар, и Айтер замолчал: продолжил, пыхтя под тяжестью рюкзака и двух автоматов, вышагивать по лесу.

— Надеюсь, нас не успеют окружить… — пробубнил себе под нос обожжённый наёмник.

Табас, полный сил, то и дело порывался убежать вперёд и посмеивался над неуклюжими соратниками — потными, мрачными, хмурыми и уставшими. Они двигались медленно, тащились, словно замученные ездовые животные, таращились на Табаса с неодобрением, а тот порхал, словно рюкзак ничего не весил, перепрыгивал через сучья, ручьи и кочки, легко взбирался на склоны оврагов. Несколько раз он почти догонял головной дозор, но неизменно возвращался и, зажав ладонью рот, смеялся, слушая, как Ибар ворчит на него — прямо как старый дед.

Сопротивления они не встретили. Лес был пуст, но, несмотря на это обожжённый запретил расслабляться и периодически останавливался, чтобы прислушаться: не хрустят ли ветки, не слышны ли где-то человеческие голоса? Табас каждый раз предлагал сбегать на разведку и вернуться назад — он был уверен, что сумеет догнать экспедицию.

Однако заряд бодрости постепенно сходил на нет. Где-то через пару часов пути Табас стал замечать, что идти ему становится всё труднее. Не причинявший ранее неудобств синяк на груди начал болеть — с каждой минутой всё ощутимее. В рюкзак как будто подкладывали камни — понемногу, но с каждым пройденным шагом всё больше и тяжелее. Силы уходили, лоб покрылся испариной, почему-то заложило нос. Испортилось настроение — Табас больше не смеялся, наоборот, был насуплен и сосредоточен, в голову лезли депрессивные мысли. Ноги подкашивались от внезапно навалившейся слабости, компактный автомат стал вдруг жутко неудобным. Очень хотелось присесть и отдохнуть: вперёд толкали только чувство долга и осознание ответственности, но их медленно подтачивали тоска и апатия. Они словно высасывали энергию из ног и ядовито нашёптывали на ухо: «Сядь. Прямо здесь. Сядь и не вставай. Всё бессмысленно, куда бы ни шёл, тебя догонят и убьют. А так хоть отдохнёшь перед смертью».

Но юноша боролся. Настойчиво пёр вперёд, стараясь не отставать. Задыхаясь, обливаясь холодным липким потом, то и дело шмыгая носом, но двигался, стараясь не обращать внимания на апатию.

Ибар частенько косился на него, но ничего не говорил, лишь изредка что-то бубнил в рацию — командовал головным дозором, который постоянно сбивался с направления и уходил куда-то не туда.

Лес то редел, то наоборот становился чаще, густые тёмные ельники, вкусно пахнувшие нагретой смолой и хвоей, сменялись тощими берёзовыми рощицами — молодыми, росшими на песке, ещё не успевшими обзавестись подушкой подлеска. Табас, в начале пути любовавшийся этим древесным разнообразием, сейчас его втихую ненавидел: очень хотелось двигаться по ровной поверхности, а не смотреть внимательно под ноги, опасаясь травы или коварного сучка, норовившего ухватить за ботинок или хлестнуть по лицу.

На дорогу они выбрались неожиданно: лес резко кончился и обернулся небольшим просёлком — узкой колеёй, вившейся между двумя непроницаемыми стенами деревьев. В самом центре дорога заросла высокой непримятой травой — видно, тут давно никто не ездил.

— Стоп! — скомандовал Ибар. — Пойдём вдоль дороги. Потом немного сменим направление, — и прикрикнул на головной дозор: — Да не по самой дороге, идиоты, вдоль! Рядом! Мишенями хотите стать?!

После перестроения двинулись дальше — быстро, но стараясь при этом особо не хрустеть и не выходить на открытое пространство. Айтер, доставший планшет с картой, на ходу смотрел то на неё, то на компас, стараясь вычислить хотя бы приблизительно, где отряд находится и куда идёт.

Спустя несколько минут он помрачнел.

— Что такое? — перемены в лице Айтера не ускользнули от внимания Ибара.

— Смотри, где мы, — вместо долгих объяснений наниматель показал планшет с пометкой.

— Охренеть! — выругался обожжённый. — А это точно?

— Других дорог, ведущих в похожем направлении, просто нет.

— А если эта грунтовка просто не отмечена на карте? Она ж уже почти заброшена.

— Карты составлялись давно, так что эту грунтовка в то время могла быть чуть ли не федеральной трассой, — Айтер покачал головой и закрыл планшет.

— С ума сойти…

— Что случилось? Где мы? — спросил Табас, чувствуя, что эти простые слова заставили его задыхаться от нехватки кислорода.

— Далеко, юноша, очень далеко, — скривился Айтер. — Если вкратце, то эта дорога — практически тупик. Плюс мы отклонились от маршрута. Сильно.

Табас выругался.

— Лучше береги дыхание, — посоветовал Ибар. — Скоро тебе будет очень плохо.

— Подбодрил, — Табас хрипло хохотнул, отчего несколько капель ледяного пота сорвались со лба и потекли по лицу. Омерзительное ощущение.

— Уж как умею… — пожал плечами обожжённый. — Шире шаг. Пока тебя не накрыло, надо успеть пройти как можно дальше.

Однако пройти было не суждено.

— Машина! — прошелестела рация, заставив людей залечь.

Уже валяясь в траве, Табас прислушался и различил шум двигателя.

— Грузовик? — спросил по рации у головного дозора Ибар.

— Да. Военный какой-то. К нам едет.

— Внимание, головняк! — Ибар принял решение мгновенно. — По команде открывайте огонь по кузову! Айтер, Табас, вас тоже касается! Замыкающие!

— Слушаю, — отозвался Нем.

— На вас кабина!

— Принято.

— Отлично, ждём! — Ибар оскалился в предвкушении боя. Табас видел его лицо и горящие глаза, уродливые фиолетовые пальцы, сжимавшие оружие, будто отлитые из металла, слившиеся с оружием, и на миг в голове промелькнула мысль, что он очень не хотел бы стать врагом этого человека.

Звук двигателя приближался, и пропорционально росло напряжение Табаса. Вместе с тем ухудшилось самочувствие — он шмыгал носом, временами дрожал, словно замерзая. Пальцы скользили по пластиковой рукоятке автомата, а голова отказывалась соображать. Ему было страшно: почему-то вмиг проснулись все сомнения, которые начали грызть его, словно сторожевые псы. А вдруг грузовик — приманка и, стоит им обозначить себя, как со всех сторон полетят пули от невидимых стрелков? Что, если в кузове — взрывчатка или топливо? Что, если вдруг на Кронос упадёт метеорит?