Железный замок - Юрий Силоч

Под ноги лезли сухие ветки и поваленные древесные стволы. Приходилось искать проходы, поскольку часто попадались участки, заросшие кустарниками и высокой травой настолько, что обойти их было намного проще, чем ломиться вперёд с кабаньим упорством. Привычный к пустыне Табас не особенно разбирался в лесном ориентировании, зато Айтер, похоже, в этом деле собаку съел. Он консультировал Ибара, когда тот оказывался в затруднительном положении, и это реально помогало пробираться через лес, практически не теряя скорости.

В пути было совершенно нечего делать — работа ног не требовала участия мозга — и Табас думал о том, что сказал ему следователь Адмет. Если принять то, что он говорил, за правду, то картинка получалась интересная. Табас раньше не воспринимал людей из отряда, как бандитов, хоть это и становилось понятно по некоторым намёкам и недомолвкам. Наёмник почему-то принял на веру сказанное Айтером — служба охраны и всё такое. А ведь бандитские замашки у этих людей явно были. Тот же Прут со сломанным носом отлично подошёл бы для устрашения нерадивых должников, а Нем или Руба с их глазами убийц вполне могли устранять конкурентов рангом повыше. Мокки? Пацан был незаменим в качестве врача — штопать громил Айтера, попавших в переделки. А сам Айтер… Крупный бизнес в Армстронге в любом случае должен был иметь связи с криминальным миром, причём весьма тесные, так что насчёт него сомнений не возникало никаких. Табас выругал себя за наивность и недальновидность. Его настолько поглотили собственные проблемы, что он оказался не в состоянии как следует посмотреть по сторонам и оценить, во что вляпался. Вот и пробирается по пыльному лесу — уставший, завербованный вражеской разведкой и настойчиво желающий вернуться в детство.

Мысли Табаса плавно переключились на его напарника. Айтер однажды обмолвился, что тот — полковник и работает на какую-то из разведок, но вот на какую? Тоже на Дом Адмет? Друг он или враг? Куда вообще идёт отряд? Что Айтер хочет найти в пустыне?

Обилие вопросов вызывало злость и чувство зависимости от Айтера. Очень не хотелось быть пешкой, используемой втёмную. К тому же весьма глупой пешкой, легко поддавшейся вербовке. «Впрочем, не слишком-то я и сопротивлялся», — подумал Табас, уворачиваясь от очередной ветки на уровне лица, которую Ибар отогнул в сторону и отпустил. Она заставила вернуться в реальный мир и сбила настрой на размышления в то самое время, когда Табас, как ему показалось, подошёл к осознанию очень важной вещи, касавшейся его поведения. Юноша сплюнул под ноги с досады и продолжил пялиться на рюкзак Ибара и его перебинтованный затылок, испачканный мелкими кусочками коры и лишайника, опадавшего с деревьев.

— Контакт! — внезапно заорал Нем, и тут же прозвучали первые выстрелы.

Тело Табаса само нырнуло вперёд: он рухнул на землю, обжегшись о крапиву, сбросил лямки рюкзака и перекатился за широкий ствол дерева, по которому прошлась короткая очередь, выбившая щепки и куски коры.

— Левый фланг двое! — указал направление Ибар, и отряд, развернувшись, громыхнул из всех стволов, скашивая очередями ветки. Кто-то закричал. Табас высунулся из укрытия и присоединился к пальбе.

— С фланга! Отжимай их! — заорал обожжённый и, продолжая неприцельно вести огонь по кустам, сам первый побежал вперёд, подавая пример. Табас выбрался из-за дерева и направился вслед за Ибаром, что обходил засаду по длинной дуге и хрустел ветками как лось. С другой стороны тоже слышались автоматные очереди и команды — вражеский командир точно так же приказывал окружить отряд.

Табас мчался, перепрыгивая через сушняк и обжигаясь о высокую крапиву, когда Ибар резко, прямо на бегу, поднял вверх сжатую в кулак ладонь, закричал «Ложись» и отпрыгнул в сторону, прямо в полёте зажимая спуск. Трижды грохнула очередь, рядом с ухом Табаса просвистели пули. Юноша дёрнулся всем телом и также завалился на бок, поливая противника огнём в ответ. Неподалёку в высокой траве он увидел спину убегавшего противника — серая форма, тёмно-зелёный гвардейский бронежилет, бритый затылок, узкие плечи. Наёмник, не раздумывая и практически не целясь, на одних инстинктах, выпустил короткую очередь, что вошла неизвестному противнику в затылок и расплескала его мозги по веткам.

Эффект от огня Табаса и Ибара оказался неожиданным — из травы и кустов поднялись и побежали прочь ещё несколько человек в той же форме, и Табас поддался соблазну расстрелять их.

Автомат дёргается от коротких очередей; попадания по головам, ногам и бронированным спинам опрокидывают людей навзничь, лицом в траву. Кто-то ранен, но не убит — Табас слышит вопли, а обожжённый, стремясь не упустить инициативу, срывается с места и мчится вперёд, поливая пулями особенно подозрительные кусты. Справа и сзади, там, где остались лежать остальные члены отряда, сухих щелчков коротких автоматов тюремной охраны становится всё меньше, а длинных бестолковых громыхающих очередей — больше. Видимо, неизвестные нападающие тоже умеют давить огнём, и Айтеру с остальными приходится туго.

Быстрый бег через лес не должен был закончиться добром — Табас чувствовал это всей кожей. Казалось, что из-за каждого ствола дерева на него смотрел ствол оружия, готовившийся снести Табасу пол-головы. Наёмник вертел головой на 360 градусов в поисках движения, но никого, кроме Ибара, не видел, и это сыграло с ним злую шутку. Снова напарник громко заорал «контакт» и завалился на бок, но Табас замешкался и повторить падение не успел. Метрах в тридцати слева-спереди, посреди высокой травы, полыхнуло и загрохотало. Что-то больно врезалось в грудь, зажгло огромное пылающее солнце тягучей боли, отбросило назад, опрокинув на спину, прямо на какие-то высохшие сучья. Наверное, Табас кричал — нельзя не кричать, когда тебе в грудь стреляют практически в упор и попадают, пусть и в бронепластину, пусть вскользь. Снова пальба практически над ухом, громкие команды, перекошенное лицо Ибара, тут же исчезнувшее, — и всё стихает. Табас валяется на земле, под поясницей ему мешает ветка с острым сучком, впивающимся прямо в кожу, но это ничто в сравнении с тем, что ощущает грудь. Она болит, ужасно болит, каждый вдох отдаётся в рёбрах. Очень хочется задержать дыхание, но это невозможно — и Табас, корчась, снова и снова с сипением вдыхает по маленькой порции ставшего бесценным воздуха.

Над ним нависают какие-то лица, что-то говорят. Требуют не шевелиться, расстёгивают броню, задирают футболку.

— Твою ж мать!

— Пластину посмотри! Пробило?

— Холодное надо приложить!

— Да где ты его тут возьмёшь?

Сменяющие друг друга головы. Сухие ветки и листья, кусочки голубого неба, мелкие, как стёклышки разбитой на асфальте бутылки.

— Да не суетитесь, мудаки! — над Табасом склонилось лицо Ибара, юноша почувствовал укол в плечо и тотчас словно просветлел. Боль отступила, пелена с глаз спала.

— Да вы издеваетесь! — Ибар потрогал место попадания и рявкнул на остальных членов отряда: — Тут же ушиб! Обычный, блядь, ушиб!

Табас засмеялся, ему показалось, что Ибар сказал что-то очень весёлое.

— А я откуда знал? — закричал в ответ пытавшийся оправдаться Нем. — Лежит, корчится! Под футболкой месиво какое-то!

— Месиво-хуесиво! — передразнил его Ибар. — Какой же ты баран! Я ему только что второй шанс впорол!

— И что?.. — до здоровяка начало доходить, что он накосячил и прощения от обожжённого проводника можно было не ждать.

— Да то, что, блядь, это уже второй раз, ты, урод! Ладно бы он умирал, так я ж из него ни за хер собачий ни про что наркомана сделал! — Ибар вскочил. — Девка-истеричка! Как морды в подворотнях бить, так умный, а серьёзное дело!.. — он, не договорив, сочно двинул Нему в нос. Впервые Табас видел Ибара таким разъярённым, но сейчас это было зрелище не страшное, а очень забавное — как будто юноша смотрел, лёжа, какой-нибудь детский мультик, где главные герои-животные носятся друг за другом с огромными деревянными молотками.

— Зашибись экспедиция! — повернулся Ибар к Айтеру, у которого был разбит лоб. — Прекрасно, блядь! Ты всё ещё хочешь идти дальше?!

— А ты хочешь повернуть, да? — оскалился наниматель. — Знаешь, у меня стойкое ощущение, что ты специально всё это сделал!

— Да, точно, — подобрался Ибар, резко став пугающе спокойным. — Я завёл нас в ловушку, я убил Мокки и я сделал единственного, кроме меня, нормального бойца в отряде наркоманом!

— Мы пойдём дальше! — отчеканил Айтер. Его люди уставились на Ибара с нескрываемой неприязнью. — Что бы ты ни говорил. Ставки слишком высоки.

— Ставки, — фыркнул обожжённый наёмник. — Это не игра!

— Бла-бла, — отмахнулся Айтер, глядя на окровавленный кусок тряпки, которым он только что пытался остановить кровь, текшую со лба. — Мы идём, Ибар. В противном случае всему миру придёт конец.