Железный замок - Юрий Силоч

Этот день прошёл намного легче. Может быть, потому, что не приходилось продираться сквозь кустарник и карабкаться по склонам оврагов, может, потому, что футболка и трусы очень приятно освежали, а может, Табас просто привык к ритму. Так или иначе, вечер наступил неожиданно быстро. Ибар ещё какое-то время вёл отряд по лесу, но только до тех пор, пока не стемнело настолько, что нельзя было разглядеть собственную руку. Гефест и Той не помогали: они были хорошо видны из-под древесных крон, но освещения это не прибавляло. Развели костёр, кое-как умылись водой из текущего неподалеку мелкого пересыхающего ручейка, перекусили. Айтер нашёл поблизости куст с какими-то крупными красными ягодами и раздал бойцам по горсти, а также поставил вариться в котелке грибы, собранные по дороге.

— Брр, ну и кислятина, — оранжевое в свете костра лицо Мокки скривилось.

— Ешь давай. Всё ж разнообразие, — пробурчал уставший Айтер, то и дело встряхивавший головой, чтобы не уснуть. Экспедиция давалась ему очень тяжело, тяжелее, чем, например, Мокки, часто вполголоса проклинавшему всё и вся за спиной Табаса.

— Ага, и витамины.

— Гадость эти ваши витамины, — пробурчал Прут, но ягоды умял с большим аппетитом.

Ягоды и правда оказались кислыми, но Табасу это даже понравилось, поскольку от орехов и мёда его уже тошнило, хотелось сменить вкусовые ощущения. Горсть оказалась слишком маленькой — молодой наёмник моментально её приговорил и, ощутив в желудке приятное тепло, едва не провалился в сон. Остановила только возможность отведать грибной похлёбки.

— Табас! — Ибар негромко окликнул юношу, и это разом свело всю сонливость на нет. — Распределяю дежурства, не спи. Нем, Хутта! Вы — первые два часа. Я и Прут — следующие два. Айтер и Табас — ещё два часа под утро. Последняя смена — Рыба и Мокки. Всё понятно?

Дополнительных вопросов не поступило.

— Тогда отбой, — Ибар улёгся на грязной пенке и накрылся Адметовской камуфляжной курткой со знаками различия сержанта, остальные бойцы, за исключением, разумеется, Нема и Хутты, сделали то же самое.

Стоило голове Табаса коснуться подложенного под голову свертка с одеждой дикарей, как сознание покинуло его, и юноша незаметно для себя самого провалился в чугунный сон дьявольски уставшего человека.

— Подъём! — хриплый ор над ухом и последовавшие за ним выстрелы вынудили Табаса подпрыгнуть на месте. Костёр едва-едва тлел и тускло освещал лишь небольшой пятачок пространства. Со всех сторон слышалась какая-то непонятная возня. Сопение, хруст веток, вскрики. Над ухом Табаса снова кто-то выстрелил из автомата — неприцельно, желая больше отпугнуть. Молодой наёмник на одних рефлексах откатился в сторону, схватив за ремень своё оружие. Он привалился спиной к дереву и выставил ствол перед собой, но совершенно ничего не видел и не понимал. Спустя полсекунды, наполненные хрипом и звуками борьбы, Табас всё-таки проснулся, перепугался и понял, что ему здесь больше делать нечего. Паникующий наёмник пополз подальше от костра, стараясь двигаться как можно быстрее, обдирая ладони и колени, но не обращая никакого внимания на боль. Он уже хотел было подняться на ноги и побежать подальше — наощупь, но раздавшийся рядом гортанный вскрик «Ещё один!» заставил сердце уйти в пятки и понять, что ему тоже конец.

Табас упал, заорал, зажал спуск и водил дергавшимся раскалённым стволом до тех пор, пока не кончились патроны и кто-то не ударил ему в ухо чем-то твёрдым, заставляя мир вокруг расцвести на мгновение яркой белой вспышкой и снова погаснуть — вместе с сознанием.

Когда Табас снова пришёл в себя — верней, его «пришли» при помощи нашатыря — он испытал дежавю. Всё это он видел раньше, в Армстронге, причём совсем недавно.

Белые стены в коричневую крапинку, железный стол с лампой, сухощавый мужчина в костюме, листающий толстую папку, — на мгновение Табасу показалось, что всё повторилось и его захватили люди Армстронга, но когда следователь поднял глаза, оказалось, что лицо у него было другое, хоть и чем-то похожее на его коллегу.

— Я не играю в игры, молодой человек, поэтому буду говорить просто, — прогнусавил дознаватель простуженным голосом. — Во-первых, если вы согласитесь с нами сотрудничать, то мы сохраним вам жизнь и здоровье. Вам даже заплатят и дадут некоторую свободу. В рамках договора, разумеется.

Табас начал мелко подрагивать всем телом.

— Но это только если вы согласитесь, — продолжал полицейский. — В том случае, если откажетесь, вас будут бить. Очень долго и методично, периодически меняясь, поскольку наши люди будут уставать. Да, пытки в Доме Адмет официально запрещены, но мы с вами прекрасно знаем, что на шпионов эти… Этот гуманизм не распространяется. Так вот, вас будут бить до крови и сломанных костей. В конечном итоге вас покалечат, и вы всё равно нам всё расскажете, но это уже ничем не поможет, поскольку повреждения, скорее всего, будут несовместимы с жизнью. Это только в кино несгибаемые шпионы терпят любую боль и хранят тайны, а в моём кабинете говорят все, — следователь подчеркнул последнее слово так, что у Табаса по коже побежали мурашки, а лоб покрылся ледяной испариной. — Надеюсь, вы будете благоразумны и не станете играть в несгибаемого шпиона. Вы молоды и, наверное, романтичны. Так вот, никакой романтики в боли нет. Не будет ни электрошока, ни иголок под ногти, ни испанских сапог, словом, ничего такого, о чём можно было бы с гордостью рассказать детям и внукам. Только старое доброе некрасивое и будничное избиение до полусмерти. До состояния отбивной. Лично мне всё равно, что с вами будет. Времени у меня достаточно, нет никакого резона торопиться. Так что молчание навредит в первую очередь вам. Вы понимаете, что я говорю?

— Д-да, — зубы Табаса предательски застучали.

— Я вижу, вы напуганы. Это нормально. Поэтому я скажу своё «во-вторых». Я — не садист. Я не хочу причинять вам боль, но мне придётся, если вы откажетесь. Я просто хочу, чтобы моя работа была выполнена. Какой приказ я отдам — зависит целиком и полностью от вас. Вы понимаете?

— Да, — сказал Табас, чувствуя, что с каждым произнесённым словом всё сильнее увязает в паутине, которую плёл этот неприятный следователь.

— Хорошо, — тот кивнул, углубившись в содержимое папки. — Очень многие мои коллеги любят запугивать и хитрить. Я уже говорил, что не играю в игры, у меня другой подход. Прежде всего, потому что я, в отличие от них, рассчитываю на долгое, плодотворное и обоюдно выгодное сотрудничество. А хитрость, страхи и попытки обмануть этому только вредят и вызывают недоверие. Например, ваше дело, — следователь закрыл его и поставил вертикально на стол. — Один из любимых приёмов — это набить папку всяким барахлом — старыми бланками допросов, какими-то фотографиями и справками — и листать на глазах у человека, приговаривая что-то вроде: «ой, какой ужас, ой, как ты попал». Так вот, моя папка — настоящая. И очень толстая. Смотрите, — следователь раскрыл дело и принялся изучать его. — Самое свежее — ордер на арест в Армстронге, выписанный около месяца назад. Дальше копия удостоверения рядового Вольного Легиона, список, в котором вы значитесь пропавшим без вести… А, даже два списка, смотрите, видимо, была путаница. Потом контракт на двухгодичную службу в Вольном Легионе Дома Адмет, подписанный вами, характеристика, написанная сержантом в тренировочном лагере, диплом Вольного с оценками, школьный аттестат, все бумаги, в которых вы фигурировали за время службы — листы наград и взысканий, пайковые, выписки из финансовой службы, счёт матери, на который вы попросили переводить зарплату, информация о матери и отце, подробная, смею вас заверить… Видите, Табас? — следователь, наконец-то, оторвался от папки. — Я честен с вами. И вот, кстати, именно сейчас я подклею в вашу папку ещё несколько документов. Свидетельства лейтенанта гвардии и бойцов его взвода, которые видели, как вы в Митоми расстреливали солдат Армстронга, — дознаватель достал несколько исписанных бумажных страниц и клей-карандаш. После недолгих манипуляций, листы заняли своё место в папке.

— Вот та-ак, — Адметовец закрыл дело и отодвинул его к краю стола. — Что ж, пришло время задавать вопросы. Смотрите, что знаю я, — полицейский откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Расскажу без утайки. Мне известно, что вы служили в Вольном Легионе и дезертировали вместе с неким Ибаром. Вернулись к себе домой, искали работу, но вляпались в неприятности — убили несколько безмозглых горилл из ваших… — следователь скривился, — Добровольных Дружин. Вас вытащил некий Айтер Раба, крупный бизнесмен, филантроп, учёный… И мафиози. Он потребовал от вас взамен на освобождение и награду отвести его экспедицию к… И тут на сцену выходите вы, Табас. Куда он вёл экспедицию?

Наёмник молчал, оттягивая момент ответа. Он понимал, что, едва услышав, «я не знаю», сотрудник полиции начнёт его бить, как и говорил: до крови и переломов, поэтому боялся, боялся так, что хотелось закрыть глаза и волшебным образом переместиться домой.