Святилище кровавой луны - Зиан Шафер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как только мы проходим мимо него, Айвин прочищает горло, и мы медлим.
– Будьте осмотрительны. Хотя сегодня ночью светит луна, на горизонте всегда кровь.
– Спасибо, – бормочу я, снова склонив голову и безмолвно призывая Венсена ускорить шаг. Я не утруждаю себя тем, чтобы сесть на Берман, когда солдаты расступаются, чтобы пропустить нас. Один из эльфов что-то говорит, но я не слышу их из-за шума в ушах.
Луна… Кровь…
Он догадался.
Гидеон.
Глава 17
– Он знает, Венсен, он знает, – лихорадочно вторит она, пытаясь отбиться от маленьких рук Оленины, которые пытаются удержать ее. – Он развернет Хрустальное Копье. Он доберется до меня. Он отвезет меня обратно к отцу. Нам нужно идти. Нам нужно бежать.
Его руки крепче обхватывают Дэкс, притягивая ее к себе, и то, что терзало и грызло меня, снова взревело, достаточно громко, чтобы оглушить меня в восприятии ужаса, который я чувствую внутри нее.
Ревность презренное чувство, присущее смертным, слишком слабым, чтобы прислушаться к желанию своего сердца. Я хорошо знаком с разрушительной силой корысти, однако я выше ревности: это настолько ничтожное понятие, которое отравляет разум, превращая его в не что иное, как самые низменные желания. Я отказываюсь признавать, что ярость, охватывающая меня, когда мужчины или женщины смотрят на нее, – это нечто большее, чем то, что она – мой единственный шанс достигнуть моей цели, а они – всего лишь препятствия, которые могут встать на пути.
Убей их, хрипят голоса. Искупайся в их крови.
Хаос моей силы вцепляется когтями в грудь, клацает зубами, шепчет о жажде крови. А тот эльф… Ярость разгорается во мне ярче при воспоминании о чувстве, которое расцвело в ее груди, когда она увидела его: ядовитая смесь страха, тоски и любви. Нет, это не ревность; просто у нее ужасный вкус на мужчин, и это мешает достижению нашей цели. К тому же он слишком стар для нее. Если то, чего она хочет, – это найти любовь, тогда ей нужно отбросить все мысли об этом эльфе или той деве-шелки[6], и особенно об этом крылатом мужчине, который должен благодарить божеств за то, что продолжает дышать.
Но меня не волнует и не интересует ее личная жизнь. В моей жизни нет места подобным вещам. У меня нет на это времени. Все это просто миссия, не более.
Дэкс откуда-то знает эльфа. Ее пальцы не перестают дрожать с момента встречи с хиниксианцами. Сейчас не самое подходящее время выпытывать информацию об этом, в особенности потому, что расспросы о ее страхе не решат проблему. Нужно, чтобы ее опасения поутихли.
– Дыши глубже, Дэкс, – тихонько нашептывает он, мягко дуя ей в волосы и отправляя первозданное существо внутри меня прямиком в ад. На этот раз я знаю причину своего гнева: это он. Такие простые слова должны были быть наполнены терпением и утешением, и все же его слова сочатся ядовитым нетерпением. – Это было невинное высказывание. Кровь и луна случайно оказались в одном предложении.
– У нас нет времени на отдых. Нам нужно продолжать ехать. – она сердито смотрит на него снизу вверх.
Убей их, подначивают голоса, тьма клубится в тени. Я стискиваю зубы, вытесняя хаос прочь, и сквозь него просачивается ослепляющее свечение луны, заполняя пространство, ранее занимаемое тенями.
Послушай ее, бестолковый смертный, отправляйтесь в путь, я пытаюсь проникнуть в разум мужчины, зная, что мне не прорваться. Я не в восторге от того, чтобы ехать ночью, когда охотятся калиаки, но я могу идти впереди, чтобы убедиться, что поблизости никто не поджидает, так долго, пока она не почувствует себя в безопасности от преследующего ее прошлого.
Это то, что мне следовало сделать с самого начала: использовать свои способности, чтобы уберечь ее. Но я подвел ее. Я пропустил появление целой армии, потому что не хотел оставлять ее – ведь ее отравили. Если я не заметил приближение армии, то что насчет калиака? Где один калиак, там может быть целая стая. За одним последуют и другие, потому что Оленина, похоже, молчать при встрече с ним не станет.
Ты сделал это намеренно. Ты желаешь ее смерти. Ей суждено умереть от твоих рук, шепчут голоса внутри меня, противясь моему сопротивлению. С еще одним приливом энергии хаос полностью исчезает.
В этом обличье я не обладаю полным контролем над тьмой. Я никогда не чувствовал себя настолько беспомощным. Однажды они вонзят в меня свои зубы и заставят меня сорваться. Я боюсь лишь одного: что именно она пострадает от моей силы.
Оленина качает головой.
– Мы оба устали, и Берман тоже. – Судя по его взгляду, в дискуссию он вступать не намерен.
Что-то в ней воспламеняется от его фразы. У нее есть план.
Ее мышцы расслабляются, когда она перестает вырываться из его хватки, которая выглядит достаточно крепкой, чтобы причинить ей боль. Проходит несколько мгновений, прежде чем он осторожно отпускает ее, как будто боится, что она может упасть. Сделав глубокий вдох, она смотрит прямо ему в глаза и говорит:
– Ладно, пойду дальше без тебя.
Я стискиваю зубы, чтобы подавить улыбку при виде того, как у него отвисает челюсть, когда она отталкивает его и идет в моем направлении.
– И как ты думаешь, что произойдет, когда ты столкнешься с другой армией в одиночку?
Она останавливается прямо передо мной, и слабый ветерок доносит до меня ее аромат. Ее взгляд на мгновение опускается к земле, когда она что-то обдумывает, в то время как ее охватывает страх.
– Не стоит недооценивать меня, Венсен, – произносит она, а затем продолжает свой путь в направлении Таравина, кутаясь в плащ из-за резкого похолодания.
Оленина хмыкает, бросая спальный мешок на землю, чтобы приготовиться к ночному сну. Даже вид мешка выводит меня из себя сверх всякого разумного понимания. Он отказался разделить с ней свои одеяла, несмотря на холод. Она дрожит во сне, потому что у нее нет ничего, кроме тонкого плаща. Он не оставил мне другого выбора, кроме как накрывать ее своим плащом в качестве дополнительного слоя тепла каждую ночь, как только она засыпает. Но, по
