Книга Натаниэля - Полумрак

Он аккуратно забрался на спину Бога и уселся там по-турецки.

– Ближе к плечам!… – воскликнул Бог.

Натаниэль пересел.

Бог начал отжиматься. Спина под Натаниэлем начала ритмично покачиваться.

– Семь, восемь… – начал считать Бог.

– А сколько всего?…

– Сто пятьдесят!…

– Тогда я успею позвонить…

Натаниэль вытащил из кармана телефон и бумажку и, поглядывая на неё, набрал номер.

Пёс не сводил с них глаз.

CXLV

– Алло! Алло! Девушка! Как? Понятно. Ирина! Я вот у вас там билеты… Что?… Нет, на сайте вашем заказывал!… А? Что у меня есть?…

Натаниэль растерянно осмотрелся.

– Нет, я не думаю, что у меня есть… Что?… Что значит «распечаточка»?… А!

Он разгладил бумажку большим пальцем.

– Номер двенадцать – семьдесят пять!… Да, я жду.

Он замолчал. Помолчав полминуты, он начал немелодично мычать. Еще через полминуты он повернулся к уху Бога.

– Ты представляешь, у них на холде зе манкис!

– Что у них где?

– Зе манкис на холде!

Господь прекратил отжиматься.

– Еще раз, только медленно.

– Зе манкис. – сказал Сатана, сильно артикулируя, – на холде. Когда они ставят на холд, там зе манкис.

– У кого – «у них»?…

– У тех, кому я звоню.

– А, понятно… – пробормотал Господь и снова начал отжиматься.

Сатана улегся на спину и вытащил сигарету.

– Да! Да, я слушаю. – воскликнул он через несколько секунд -…А на когда есть? Нет, а почему на завтра нет? А почему когда я заказывал, все было?…

Еще некоторое время он напряженно прислушивался к трубке.

– Это на самом деле потрясающе, девушка. Ирина. Нет, я все понимаю. Хорошо. А давайте тогда Моцарта. Могу я на Моцарта заказать?…

Пауза.

– Ну вот и отлично. Где он сегодня играет?…

Пауза.

– Да ладно!

Пауза.

– Кто кого еще разыгрывает, давайте посмотрим! По-моему это вы меня – на два билета на «Кошек» уже разыграли, нет?… В общем, я лучше на Моцарта пойду. Удачи вам.

Он с раздражением нажал «отбой».

– Ну и… – начал он, но не смог закончить.

Господь вскочил и, снова попрыгав на месте, начал наносить удары по воображаемому противнику. Море стало неспокойно.

– Эй! Эй! – воскликнул Сатана приглушенным голосом.

Господь повернулся.

– Сзади!

Господь повернулся снова.

– Совсем сзади! Сзади от тебя!

– Я там уже смотрел! – воскликнул Господь, еще раз поворачиваясь.

Он аккуратно нашарил у Себя за спиной Сатану и вытащил его на Свой свет. Поставил его на песок.

Сатана жалобно выпустил дым и сел на камень.

– Ты такой забывчивый, все-таки… – сказал он.

Господь отдышался и уселся рядом с ним.

– А как там с Адамом дела?… – спросил Натаниэль.

– Бегает кругами и пускает пузыри. – сказал Господь. – Но это мелкие недоделки, с которыми Мы в ближайшее время справимся. А это у тебя кто?…

Пёс тяжело вздохнул.

– На тебя похож, – сказал Господь, – тоже ветер ртом подымает.

Пёс встал и побрёл к воде. Зайдя в море по колено, он остановился и оглянулся.

– И что с билетами?… – продолжил Господь. – Ты, кажется, не смог.

– Я все смог. – сказал Сатана. – Другое дело, что билеты не смогли. Давай лучше сходим на Моцарта.

– Моцарт умер. – сказал Господь. – Как, впрочем, и все. – добавил Он, подумав.

– Тем нам легче.

– Ну ему-то не легче.

Сатана вздохнул.

– О чем Я и говорил…

– А Ты помнишь, что было на первый день Матери?… То есть на прошлый?…

– Помню. – сказал Господь. – Но это был результат стечения обстоятельств.

– Ты всемогущий Демиург! – воскликнул Сатана. – Ты есть Вся Вселенная! Ты и управляешь всеми обстоятельствами!

– Спасибо, что напомнил, а то Я чуть не забыл. И кто бы чем ни управлял, это все равно было стечение обстоятельств! – ответил Господь. – И то, что Я есть Вся Вселенная и всемогущий Демиург, не значит, что у Меня не может быть плохого дня.

– По-моему ясно было, что затея неудачная уже тогда, когда Ты сломал ноготь. Мне, во всяком случае, потому что ноготь был мой.

CXLVI

– Так вот. – сказала тень отца Гамлета. – Я стал магом. Магом стал и мой брат. Мы стали искушены в черном искусстве, и скоро я с ужасом начал понимать, что брат мой, твой дядя, замыслил нечто злое, когда мои помыслы были обращены лишь к знанию. Я отсек себе руку, чтобы…

– Что? – удивился Гамлет.

– Отсек себе руку, – повторила тень, – мечом. Чтобы зло не завладело мной.

– У тебя две руки. – сказал Гамлет.

Тень примолкла.

– Точно? – спросила она обескураженно через пару минут.

– Можешь сам убедиться.

Труп на каменной скамье шевельнулся, заставляя пламя свечи дрожать.

– Точно, – сказала тень удивленно, – а когда она отросла-то?

– Руки не отрастают, папочка. – сказал Гамлет ласково. – Это билет в один конец.

– В какой конец? – спросила тень.

– В один. – объяснил Гамлет так же ласково.

Тень снова замолчала.

– Ну кому-то же я отсек руку, – сказала она неуверенно, – я же точно помню.

– Ну не себе, – сказал Гамлет, – это наверняка.

Тень еще раз замолчала.

– Ты меня разыгрываешь. – сказала она наконец. – Ты приволок чью-то руку и приделал, пока меня не было.

Гамлет покачал головой.

– Ну что ж, – вздохнула тень, – несделанного не воротишь.

– Сделанного. – поправил Гамлет.

– Несделанного! – воскликнула тень.

– Правильно говорить – сделанного.

– А я сказал – несделанного.

– А правильно – сделанного!

– Ладно, ладно. – тень страдальчески подняла руки, тело отца снова шевельнулось, испустив волну удушающей вони. – Сделанного не воротишь. О чем я говорил?…

Гамлет прикусил нижнюю губу.

– Вообще-то конечно можно и «несделанного»… – сказал он.

– А заткнись ты! – крикнула тень.

Они помолчали.

– Так вот, – продолжила тень, убедившись, что Гамлет не собирается говорить. – я отсек кому-то руку, чтобы зло не завладело мной…

CXLVII

Розенкранц еще раз посмотрелся в зеркало и снова что-то поправил.

Гильденстерн нервно затрещал костяшками.

– Че ты волнуешься, – заметил Розенкранц, – он в конце концов наш бывший школьный товарищ.

– Школьный, да, – согласился Гильденстерн, – но это за рамками действия. Мало ли, может он нас лупил там.

– Где там?… – Розенкранц засунул ноготь между передними зубами.

– В школе. – Гильденстерн начал барабанить пальцами по коленям. – Это же тоже «школьные товарищи», может он нас в дерьме утопить пытался, но что уж там, кто старое помянет, детство золотое… А за этим, да там, мрачная взаимная ненависть.

Розенкранц принялся укладывать небольшой локон, регулярно облизывая пальцы.

– Даже если и так, – заметил он, – что он тебе сделает-то? Укусит?

– А почему нет? – ответил Гильденстерн. – Это ж Гамлет, тот самый Гамлет, он говорит всем Правду, и поэтому его считают сумасшедшим, почему ему меня не укусить-то?

Розенкранц отошел от зеркала и неспешно уселся, положив руки на колени.

– А ты успокойся, – посоветовал он, – про нас в конце концов тоже кино сняли.

– Постмодернистское же, – сказал жалобно Гильденстерн, – и вообще мы с тобой идиоты идиотами. А дело серьезное, трагедия, идиоты задолго до конца помрут.

– Да, – согласился Розенкранц, – тут не повезло. А что, ты б комедию предпочел?…

Гильденстерн задумался.

– Не, наверное нет, – сказал он, – комедия – дело серьезное, вдруг еще воздастся по заслугам,

Он встал и начал прохаживаться взад-вперед.

– С другой стороны, – вдруг сказал он, – все это становится похожим на фарс, правда?

Розенкранц пожал плечами.

– Тогда еще все может обойтись, – сказал Гильденстерн, – главное ты с ним не спорь, хорошо? Пускай у него монолог будет, ему это нравится. Он монологи любит.

Розенкранц озабоченно поморщился. Дверь распахнулась и мажордом дважды ударил посохом об пол.

– Гамлет, – объявил он торжественно, – ранее известный как Принц Датский.

CXLVIII

Гамлет, ранее известный как принц, открыл один глаз и посмотрел на стюарда.

– Вставайте, принц! – отчетливо произнес слуга.

Гамлет застонал и подтянул одеяло к подбородку. Из-под другого конца одеяла показались его тощие ноги, и стюард бросился натягивать на них тугие черные чулки.

– Уйди, скотина, – промычал Гамлет, – мне снился такой чудесный сон…

– О чем, Ваше Высочество?… – с готовностью спросил стюард.

– О том, что тебя не существует… Аккуратнее!

Стюард, упершись в спинку кровати Гамлета, дернул чулок так, что кончик носка прорвался и большой палец выглянул наружу.

– Прошу прощения, Ваше Высочество! Сей же час заменю!… – выкрикнул стюард, бросая ногу Гамлета и отступая на шаг.