Я, Легионер - Георги Лозев

— Поспешите! Мы не на отдыхе! Вперед, быстро и быстрее! — закричал наш сержант, то есть маржи.

В очередной раз в моих ушах прозвучали слова сержанта Разы: “Ce n’est jamais fini à la Legion”. Действительно, не имело значения, одет ли ты в парадную форму, в гражданское платье или в военную форму, независимо от того, где ты — на миссии, на фронте или просто на базе, главное, что ты всегда в легионе, где все по нормативу и все надо делать как можно быстрее. Так что я побежал с тремя сумками и боевым ранцем к военному грузовику. Я бросил их внутрь, а затем в мундире и Белом кепи вскочил вслед за багажом в грузовик. Только сейчас у меня появилось время, чтобы посмотреть на других парней из нашей роты, вместе с которыми я отправлялся в Оранж. Это были Бондэ, Картье, Лафит, Давид и Цибульский. Из группы только я и Цибульский не были французами. Бондэ десять лет служил во французской армии командиром танка и был очень доволен распределением. В Первом иностранном кавалерийском полку он будет в своей тарелке и, конечно, в этот полк он всегда хотел. Остальные отправлялись в неизвестность.

Это было в январе, грузовик несся как бешеный по автостраде из Марселя в Оранж. Я повидал достаточно снега и ветра в Пиренеях на прошлой неделе, так что холод не пугал меня. Я сжался в углу, взял шинель и ранец, закутался с головой и крепко заснул.

Когда я проснулся, мои конечности слегка онемели, но я чувствовал себя хорошо отдохнувшим. Я поморгал глазами и первое, что я увидел, был большой рекламный плакат с изображением машины «скорой помощи» и надпись, выведенная большими буквами: «Служба скорой помощи Оранж». Прежде чем я смог узнать, что рекламируется — кареты «скорой помощи» или машины на продажу, грузовик развернулся и остановился у дверей моего нового дома — Первого иностранного кавалерийского полка.

Капрал или, точнее говоря, бригадир отдал честь нашему сержанту и после проверки грузовика поднял шлагбаум. Я осмотрел здания и подумал, в каком из них я буду размещен. После того как грузовик объехал всю часть, он остановился перед новым и современным зданием, на котором было написано: “4ème ESCADRON — Les Lions” («Четвертый эскадрон — Львы»). На этот раз мы не ждали приказа сержанта и торопливо выпрыгнули со всеми сумками из кузова грузовика.

Он кивнул, что доволен, и дал нам знак следовать за ним. Перед кабинетом дежурного нас ждал бригадир. Сержант позвал нас представиться по одному дежурному. Мы репетировали представление и рапорт еще в Кастеле и знали, что кроме личного номера нужно назвать роту и полк, в котором мы служим, но мы пока не знали роту, в которую распределены. Из всей группы только Цибульский плохо говорил по-французски, и, к «счастью», ему выпала честь рапортовать первым.

— Легионер Цибульский. Ааа… Moi, caporal ne sait pas comagnie ici quoi, — поляк начал объяснять, что не знает, в какой он роте.

— Что я слышу? — гневно посмотрел бригадир. — Здесь нет капралов и рот! Здесь бригадиры и эскадроны! Эй, остальная часть, вы говорите по-французски? — спросил он нас.

— Oui, brigadier! — ответили мы все вместе.

— Ага, и никто из вас не объяснил Цибульскому, как нужно рапортовать! Но я вижу, что вы забыли самое важное наставление, а это — помогать своим товарищам. Пусть каждый займет положение для отжиманий! Упражняться до смерти будем сегодня вечером! Давайте, быстрее, всем на пол!

Мы много раз отжимались «до смерти» в Кастеле и были еще живы, но в первый раз мы отжимались в парадной форме. Мы не ждали второго приказа — еще в Четвертом иностранном полку мы узнали, что в легионе бесполезно спорить, надо просто выполнять приказ. Через пять минут бригадир решил, что мы дошли до самой смерти, и закричал:

— Debout! Даю вам две минуты объяснить Цибульскому, как надо рапортовать!

Мы с Бондэ сразу занялись этим, и через две минуты Цибульский был готов:

— Légionnaire Cybulski. Quatre mois de service. Matricule 189987 1er Regiment Etranger de Cavalerie. A vos ordre mon brigadier!! (Легионер Цибульский. Четыре месяца службы. Номер 189987. Первый иностранный кавалерийский полк. К вашим услугам, мой бригадир.)

— Mon brigadier? — бригадир выглядел озадаченным. — Ты что, за полковника меня принимаешь? Не научили ли вас в Кастеле, что только унтер-офицеров и офицеров называют „mon“? Давайте, приготовьтесь ко второй серии отжиманий!

Через пять минут отжиманий он дал нам еще один шанс представиться, и на этот раз все прошло хорошо.

— Ладно, так как вы не распределены по эскадронам, я удовлетворен этим рапортом. Вы останетесь в течение двух недель с нами в Четвертом эскадроне. Будьте горды, что вы в рядах Львов легиона, и старайтесь выполнять приказы быстро. Через две недели полковник, командующий кавалерией, распределит вас в соответствующие места, если, конечно, до тех пор не дезертируете.

После этих слов представление закончилось, и нас оставили в отдельной от других рот комнате. Маржи приказал нам почистить и выгладить форму, но не пришел нас проверить, как делали в Кастеле сержанты, только на следующий день сказал нам, что мы должны стараться лучше гладить утюгом, потому что в кавалерии форма должна быть безупречна. Нас построили отдельно от остальных, мы были не настоящими львами Четвертого эскадрона, а только группой новичков. Начался кросс под руководством нашего маржи, который решил запугать нас и бежал очень быстро в течение двух часов. Мы вышли из города и стали пересекать леса и подниматься на близлежащие холмы.

Я понятия не имел, сколько километров мы пробежали, так как маршруты кроссов 1REC не были мне известны, но я почувствовал, что мои силы на исходе, когда маржи замедлил темп и решил посмотреть, кто следует за ним. Только Бондэ бежал рядом с ним, мы с Цибульским были метрах в двадцати позади, а от Давида, Лафита и Картье не было и следа. Какой-то бригадир отправился с нашей маленькой группой и должен был сопровождать отставших. Сержант повернулся к нам и сказал с улыбкой:

— Только вы трое можете претендовать на то, чтобы остаться у Львов, для других это будет невозможно. Четвертый эскадрон является лучшим во всех спортивных дисциплинах, так что только лучшие могут остаться с нами.

Эти слова маржи воодушевили меня и как будто придали мне новые силы. Он замедлил темп, и бежать стало легче. Последний километр мы уже не бежали. Мы прибыли в часть и стали ждать наших отставших товарищей, но их не было видно. Мы остановились перед воротами, потому что должны были войти все в том формировании, что и вышли. Картье первый показался вдали, пыхтя, как паровоз, весь покрасневший, было видно, что силы его на исходе. В пятидесяти метрах за ним почти пешком тащились Давид и Лафит, а бригадир кричал, чтобы они поспешили.