Малышка и Карлссон - Анна Гурова

По псковским масштабом это была очень хорошая зарплата. Даже больше маминой.

– И за что же тебе будут платить такие деньжищи? – осведомилась мама.

– За работу. И не будут, а уже платят. И это еще не всё. Я еще делаю переводы для одного издательства… И тоже платят неплохо.

– Ты не врешь?

– Мама!

– Ну извини… Вот видишь! Не зря я тебя на курсы гоняла! Всё равно отцу это не понравится… – добавила она.

Катя возликовала. Выходит, мама уже не возражает, чтобы Катя жила в Петербурге. Так просто, оказывается…

– С жильем мы тебе поможем, – сказала мама. – Цены в Питере, конечно, поднебесные, но, думаю, комнату мы с отцом осилим…

– Мама, с жильем у меня тоже всё в порядке! – объявила Катя. – Мне фирма предоставила помещение. Правда, это мансарда, и потолок в одной комнате подтекает, зато, представляешь, прямо на Невском!

– Замечательно, – сказала мама. – А телефон у тебя там есть?

– Есть, – Катя продиктовала номер.

Они поговорили еще минут пять, пока не кончилась карточка.

Ну вот, камень с души. Катя очень любила родителей и знала, что они ее тоже любят. Но жить она будет теперь сама. И очень хорошо, что ни маме, ни папе по работе раньше октября из Пскова не уехать. Но, повесив трубку, Катя внезапно почувствовала себя одинокой.

«В гости кого-нибудь зазвать, что ли? – подумала она. – Может, Димке позвонить? Нет, не надо – мы с ним сегодня уже виделись…» Катя набрала номер Лейки, но трубку никто не взял.

«Жалко, что у Карлссона нет телефона, – подумала Катя. – Тем более он приглашал к себе, как только освещение проведет…»

Катя вспомнила про логово Карлссона, про вчерашний загул, и сама не заметила, как развеселилась.

«Всё-таки плохо без телефона, – опять подумала она. – А ведь он где-то рядом живет. Может, просто покричать?»

Катя отправилась в кухню, вылезла на балкон.

Снаружи уже стемнело: белые ночи остались в прошлом.

– Карлссон, ay! – звонко закричала Катя: – Приходи в гости!

Никто не отзывался. Кате стало стыдно.

«Увидел бы кто – точно решил, что я сумасшедшая», – смущенно подумала она и быстренько полезла обратно в окно.

– Ты меня звала? – раздался ворчливый голос где-то сверху. Катя подняла голову и увидела на кромке крыши темный силуэт.

– Ага, всё-таки услышал!

– Ага, – Карлссон спрыгнул на балкон. – Я вообще-то спал.

– Ой, извини. Просто я подумала – такой вечер, дома сидеть неохота. Хочется чего-то такого… погулять, в гости сходить…

– В гости? Пошли, – понял намек Карлссон. – У меня теперь светло. Я нашел лампу.

– Отлично! – обрадовалась Катя. – А как мы к тебе попадем?

– Как в прошлый раз, – сказал Карлссон, подхватил взвизгнувшую Катю, одним прыжком взлетел на крышу…

На полу в прихожей у Карлссона стояла старинная бронзовая лампа. От нее резко и неприятно пахло – как будто жгли в бензине старые тряпки. В матовой стеклянной колбе пульсировал желтоватый свет, очерчивая вокруг лампы круг диаметром около метра. Дальше пространство всё так же терялось во тьме.

– Это что, и есть твое освещение? – с сомнением спросила Катя, рассматривая антиквариат.

– Я ее тут в чулане нашел, – сообщил Карлссон. – В ней даже керосин остался. – Когда кончится, надо будет еще достать. Ты не знаешь, где это можно сделать?

– Понятия не имею, – проворчала Катя. – Лучше я куплю нормальный фонарик.

Карлссон поднял с пола лампу. Стало чуть светлее. Уже можно было различить черные пятна плесени на обоях.

– Ты что, действительно здесь живешь? – Катя невольно содрогнулась.

– Не здесь, – сказал Карлссон. – Пошли, покажу где.

Высоко держа лампу, он направился дальше по коридору. Катя, глядя в основном под ноги, пошла за ним. Коридор был чудовищно длинный и еще более чудовищно захламленный. Двери, большей частью закрытые, какие-то закутки, из которых несло гнилью и затхлостью… Жилище Карлссона было огромно и невероятно запущенно. А занимало, наверное, целый этаж. Пока они шли, у Кати возникло такое чувство, что они странствуют по каким-то подземельям. Или по канализации. Если бы Катя точно не знала, что квартира располагается на уровне ее мансарды, решила бы, что ее завели в подвал. «А я-то думала, что моя мансарда – заброшенный чердак! – размышляла она. – И дохлятиной какой-то здесь воняет…»

– Чем тут пахнет? – спросила она. – Как будто крыса сдохла.

– Не крысы, мыши, – пояснил Карлссон. – Их тут полно. Но не дохлые, дохлых я в окно выбрасываю, живые. Грызут всё подряд.

– А кота ты завести не пробовал?

– Кота? – Похоже, эта мысль Карлссону в голову не приходила. – Я с котами как-то… не очень. Но идея хорошая.

Слева из темноты показалась приоткрытая дверь, из-за которой брезжил свет.

– Не туда, – остановил Катю хозяин. – Нам дальше.

– А там что?

– Не знаю. Ни разу туда не заглядывал.

Свет лампы вдруг пропал – это Карлссон свернул за угол и вошел в следующую дверь. Катя последовала за ним и оказалась в большой, не меньше сорока квадратных метров, комнате.

– Ну вот, – Карлссон остановился и обвел рукой комнату. – Я живу здесь. Вернее, там, – уточнил он, указав в дальний угол.

Если бы Катя зашла сюда сама, она могла бы поклясться, что в этой комнате никто не живет. Она была не просто заброшенной, она имела такой вид, будто в нее никто не заходил лет тридцать, если не все пятьдесят. Должно быть, когда-то здесь была гостиная. Карнизы вместе с гардинами были сорваны и стояли, прислоненные к стенам. Стекла в окнах тоже отсутствовали. Их заменяла фанера. А в одном окне даже рамы не было – проем закрывал деревянный щит.

Карлссон, поднатужившись, снял его. В комнату проник свежий воздух. И лунный свет.

Катя осматривалась, дивясь. Возле стен угадывались очертания мебели в чехлах – высокие шкафы, кресла, стол на изогнутых ножках. Осьминогом нависала люстра, завернутая в тюль. Приглядевшись, Катя поняла, что на мебели не чехлы, а густой слой многолетней пыли.

– Это и есть твой дом? – почему-то шепотом спросила Катя.

– Нет, я тут просто живу.

– Давно?

Карлссон немного подумал и сказал:

– Нет, не очень.

– Но почему тут всё так… заброшено?

– Меня устраивает. Я неприхотлив.

– Да уж… – пробормотала Катя, глядя, как оборванная гардина шевелится под сквозняком, словно одеяние призрака.

– А почему в окне нет рамы? – спросила она.

– Я ее вынул, – ответил Карлссон.

– Зачем?

– Чтобы на звезды смотреть, – в голосе Карлссона появились незнакомые, мягкие нотки. Вон, видишь – Лосиха? – Карлссон ткнул пальцем куда-то в небо. – Когда небо безоблачное, я смотрю на Лосиху, дом вспоминаю…