Малышка и Карлссон - Анна Гурова

Глава двадцать шестая,

в которой Катю чуть не съедают заживо

Сидят в пещерке два тролля, пьют крепкий зимний эль из лоханок. Тут в пещерку взбирается альпинист. Учуял спиртное, обрадовался.

– Чё, мужики, квасите? Можно я третьим буду?

– Можно, – отвечают тролли. – Только не третьим, а четвертым. Троих мы уже скушали.

Отоспавшись, Наташка почувствовала себя гораздо лучше, чем вчера вечером. Даже сыпь на лице побледнела. Но провал в памяти остался. Любая попытка вспомнить, что произошло за последние три дня, только вызывала у нее приступ иррационального страха. Около одиннадцати пришла Лейка, обрадовалась прогрессу в Наташином состоянии. Подруги ушли, едва разминувшись с Димой.

Дима принес всякие электронные штуковины и полдюжины дисков с программами. Штуковины он запихнул в Катин компьютер, сопровождая свои действия комментариями: мол, вся эта электроника – вроде конструктора: собирай как хочешь и работай.

Но «собранный» вариант почему-то работать отказался, так что Дима провозился с компьютером до обеда, бухтя по поводу допотопной «мамы», каких-то отсутствующих слотов, о том, что кто-то кого-то «не видит», а под конец заявил, что без «перепрошивки биоса» вообще ничего не получится.

И тут компьютер, вероятно, напуганный грозными терминами, неожиданно всё «увидел» и заработал.

Очень довольный, Дима извлек из рюкзачка еще дюжину дисков и объявил, что сейчас он наведет у нее на диске порядок. Для начала переставит операционку, а потом…

Катя поинтересовалась, сколько времени займет электронная «уборка», и получила неопределенный ответ, что, мол, до ночи Дима должен управиться.

Ответ Катю категорически не устроил. У нее на вечер были кое-какие замыслы, причем такие, делиться которыми она с Димой не собиралась. Так что Дима был выставлен за дверь. Разумеется, со всеми положенными выражениями благодарности, нежным прощальным поцелуем и обещанием «завтра непременно…».

После того как Дима ушел, Катя отправилась по магазинам. Купила две лестницы, раскладную и веревочную, рюкзак, большой фонарь и «пенки», которые в походе подкладывают под спальный мешок. По дороге домой остановилась у ларька и приобрела пять бутылок пива и кучу чипсов. Вернувшись домой, собрала рюкзак, дождалась, когда начало темнеть, и без предупреждения направилась в гости к Карлссону.

На крышу она взобралась по раскладной лестнице, на площадку к Карлссону спустилась по веревочной, привязав ее к торчащему из-под водостока крюку. Правда, спустилась не до конца. Метрах в полутора ее поймали и поставили на площадку. Сюрприза не получилось – Карлссон ее услышал.

– Ты не должна приходить сюда одна, – проворчал он.

– Почему же?

– Ну-у… Еще свалишься по дороге.

– Не беспокойся! – заявила Катя. – Ну что, так и будем тут стоять – или в дом пригласишь?

– Заходи, – Карлссон неохотно посторонился.

Прежде чем зайти, Катя залезла в рюкзачок и достала и залегла большой фонарь. Фонарь был очень удобный: с регулируемой яркостью.

Молча они проследовали в «спальню». Карлссон, похоже, дулся. Ну и пусть! Катя расстелила на полу «пенки» и вывалила из рюкзачка пиво и чипсы. Хозяин несколько оживился. Тут же сковырнул пальцем пробку, осушил бутылку буквально в три глотка и потянулся за следующей.

– А мне? – возмутилась Катя. Карлссон открыл бутылку и ей. Некоторое время они пили пиво и хрустели чипсами. Карлссон явно сдерживался, но всё равно поглощал пиво и закуску раз в пять быстрее Кати.

– Буду сейчас у тебя прибираться! – заявила девушка. – Хватит тебе жить в свинарнике! Взрослый человек… – Тут она поймала себя на том, что копирует мамин монолог, обращенный к ней самой, – и замолчала.

Карлссон с большим сожалением поставил на пол пустую бутылку, последнюю, сгреб лапищей оставшиеся чипсы и запихнул в рот.

– А хочешь, я тебе кое-что покажу? – невнятно проговорил он.

– Что? – оживилась Катя.

– Пошли!

Они отправились на кухню. Карлссон отпер свой заветный сундук, порылся внутри и достал здоровенную старинную книгу. Настоящий гримуар в черном кожаном переплете, с металлическими краями и маленьким замочком. На обложке были вытеснены какие-то каббалистические знаки. А может, и не каббалистические – Катя в этом не очень-то разбиралась.

– Это что – магическая книга? – спросила она почему-то шепотом.

– Почему магическая? – удивился и почему-то немного обиделся Карлссон. – Что я тебе – эльф какой-нибудь? Это моя книга! Я в ней события своей жизни записываю.

– Можно посмотреть? – благоговейно попросила Катя.

– Смотри, – Карлссон положил гримуар на стол. Подумал немного, взял гвоздик и отпер замочек.

Катя откинула тяжеленную обложку… И была ужасно разочарована. Внутри оказалась пожелтевшая от времени бумага, испещренная мелкими, совершенно незнакомыми Кате значками. Ни к латыни, ни к кириллице эти похожие на жучков буковки не имели никакого отношения. Она перевернула несколько страниц – то же самое. И никаких картинок. Исписана книга была примерно на две трети.

– Это какой язык? – спросила она, поднимая голову.

Карлссон не ответил.

Ноздри его расширились – он принюхивался. Это выглядело довольно забавно. Катя хихикнула.

– Молчи! – свистящим шепотом приказал Карлссон.

И вдруг, ничего не объясняя, схватил ее в охапку, выволок в коридор и запихнул в стенной шкаф.

– Ни звука! – прошипел он. – Даже не дыши! – И захлопнул дверцу.

Катя услышала его удаляющиеся шаги. В шкафу, как ни странно, пыли было меньше, чем снаружи. Еще стояла какая-то обувь, а сбоку лежало что-то мягкое. Катя уселась на это мягкое, недоумевая. Если она и испугалась, то совсем немножко.

Прошла минута, две. В кухне вроде бы ничего не происходило. Слышно было только дыхание Карлссона. Катя чуть приоткрыла дверцу шкафа и выглянула наружу.

Там всё было по-прежнему. Принесенный ею фонарь горел еле-еле: Карлссон убавил яркость. Он неподвижно стоял у ларя спиной к коридору и смотрел в сторону окна.

Вдруг кухонное окно со скрипом открылось. В оконном проеме промелькнула черная тень. В кухню кто-то проник.

Нет, хорошо, что она сидела. Если бы она стояла, ноги у нее точно подкосились бы. Катя раньше не понимала, что значит «взмокнуть от страха». Теперь – поняла.

Это был не человек. Несоразмерно длинная фигура – метра два, не меньше, длиннющие руки, такие же длинные ноги. Одет пришелец был во что-то меховое. У него была узкая морда с тяжелыми, выдвинутыми вперед челюстями, здоровенным носом и, самое страшное – глазища-плошки, горящие тусклым зеленым огнем. Чудовище бесшумно соскочило с подоконника и выпрямилось, нависнув над Карлссоном. Голова монстра, казалось, достигала потолка.