Желтая жена - Садека Джонсон

Вскоре приехала вторая пара – Дэвид и Хелен Пуллиам. Бэзил подал вино, а Томми держал поднос с закусками: оливки с перцем, мягкий сыр и хрустящие хлебцы. Джули выпала непростая задача собирать подарки, которые гости привезли для Эстер, а после опрометью мчаться в детскую, чтобы проверить, как там Монро. Мальчику исполнился год и четыре месяца, он уже уверенно стоял на ногах и проворно передвигался по комнате, и я беспокоилась, как бы в отсутствие няньки с ним не случилось беды.

Наконец появилась последняя пара: невысокий крепко сбитый мужчина с длинными усами, державший под руку изумительной красоты женщину. На ней было платье винного цвета с кремовой вставкой на лифе. Ничего прекраснее я в жизни не видела ни на одной картинке, ни в одном модном журнале. Когда гостья подняла на меня глаза, искусно подведенные черной тушью, я узнала в ней ту самую женщину, которую видела однажды, сидя на террасе кондитерской: тогда, проходя мимо, незнакомка похвалила мою новую шляпку.

– Сайлас Омохундро, позволь представить Фиби Долорес Браун, хозяйку тюрьмы Лапье и мать моей дочери Эстер Франсин Лапье.

– Рад знакомству. – Мистер Омохундро склонился к моей руке.

– А я Коррина Хинтон, – выдохнула у меня над ухом спутница Омохундро и клюнула быстрым поцелуем в щеку. Я погрузилась в густой аромат ее духов, от которого кружилась голова.

Сайлас и Коррина составляли великолепную пару. Как и подруга мистера Дэвиса, женщина была светлокожей и несла себя с таким достоинством, что на ее фоне я чувствовала себя неотесанной простушкой.

– Позволите подержать малышку? – Коррина потянулась к ребенку. На пальцах у нее сверкнули кольца с рубинами и изумрудами, а на тонких запястьях покачивались золотые браслеты. – Какая красавица! Вся в маму. – Женщина озарила меня улыбкой и вернула Эстер.

Лапье нанял скрипача, чтобы развлекать гостей. После взаимных приветствий мы перешли в гостиную. Седовласый скрипач начал играть. Музыка, лившаяся из-под его смычка, поглотила меня целиком. Погрузившись в мелодию, я невольно подумала о том, как мог бы звучать наш с ним дуэт. Вероятно, Тюремщик уловил мое настроение, потому что неожиданно обратился ко мне:

– Фиби, дорогая, не могла бы ты порадовать наших друзей игрой на фортепьяно?

– Да, с удовольствием. – Я мило улыбнулась.

Взгляды аудитории устремились на меня. Я немного нервничала, идя через гостиную, но стоило сесть к инструменту и коснуться клавиш, как волнение моментально испарилось и я почувствовала себя легко и свободно. Это напомнило мне старые добрые времена, когда я развлекала важных гостей, которые приезжали на плантацию к мастеру Джейкобу и дружно восхищались моим талантом. Скрипач оказался прекрасным партнером – каждый из нас поочередно делал паузы, чтобы дать другому возможность солировать. Финальную часть композиции мы сыграли вместе. Слушатели разразились аплодисментами. Тюремщик с гордостью поглядывал на меня. Когда овации стихли, раздался звонок колокольчика: ужин подан.

– Пройдемте к столу, – пригласил Тюремщик. Он подал мне руку, и мы двинулись в столовую.

Столовая в доме Лапье была далеко не такой большой и роскошной, как на плантации Белл, но я решила, что для жизни в городе этого вполне достаточно: за длинным столом из красного дерева свободно разместились бы человек десять. Джули унесла Эстер, а Тюремщик отодвинул стул, приглашая меня сесть напротив него во главе стола. Никогда прежде он не делал такого: последние месяцы мы обедали вместе, но Лапье всегда усаживал меня рядом с собой, и уж никак не на месте хозяйки, да еще в компании друзей. Гости расселись справа и слева, мужчины – ближе к Лапье, а женщины – на моей половине. На первое подали фасолевый суп с телячьими потрохами. Вскоре между Тюремщиком и его приятелями завязалась непринужденная болтовня, мы же продолжали молчать, аккуратно черпая суп серебряными ложками. Я судорожно соображала, какую бы тему предложить для разговора. Ни разу в жизни мне не приходилось выступать в роли хозяйки дома, и я понятия не имела, как следует вести беседу. Я уже открыла было рот, собираясь сделать замечание насчет погоды, но Энн опередила меня.

– У вас определенно талант пианистки, – заметила она. – Давно вы играете?

– Сколько себя помню. Я довольно рано начала учиться.

– Великолепное платье, – похвалила Хелен, опуская ложку. – У кого вы одеваетесь?

– У немецкой портнихи на Грейс-стрит.

– Хильды? – Коррина вскинула бровь. – Мы живем неподалеку от Грейс-стрит. Надо признать, поначалу Хильда может показаться несколько высокомерной, но потом, когда познакомишься с ней поближе…

– Да-да, у меня тоже было несколько неприятных инцидентов с ней, – подхватила Хелен.

– А со мной она вообще не хотела иметь дела, – призналась я. – Но переменилась на глазах, стоило упомянуть имя Рубина Лапье.

– Иногда Хильда ведет себя довольно странно, но если вам удастся завоевать ее расположение, эта женщина будет лезть вон из кожи, лишь бы выполнить все ваши капризы.

– Это платье вы тоже шили у Хильды? – спросила я Коррину.

– Это? – Красавица окинула себя взглядом, словно позабыла, что именно на ней надето. – Нет, Сайлас выписал его из Нью-Йорка. Подарок ко дню рождения нашей первой дочери. У нас уже было четверо сыновей, а ему очень хотелось девочку.

– Коррина, не устаю поражаться: как тебе удается сохранять фигуру при таких-то темпах? – Хелен прищелкнула пальцами. Мы четверо дружно захихикали.

Напряжение отступило окончательно, когда Эбби и Элси подали второе блюдо: свиные отбивные под имбирным соусом с клецками и тушеным картофелем.

– Просто пальчики оближешь! – похвалила Коррина.

Она была всего на несколько лет старше меня и ослепительно красива, так что мне стоило огромных усилий перестать глазеть на нее с открытым ртом.

– Помню, поиск кухарки, которая умела бы сносно приготовить говяжий язык, отнял у меня массу времени и сил. Давно она у вас?

– Элси была здесь еще до моего приезда.

– Вам повезло, – заметила Коррина, поднося ко рту очередной кусок мяса.

Разговор смолк, в столовой воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком ножей и вилок, – вся компания наслаждалась вкусной едой. Надо отдать Элси должное: она превзошла саму себя. Убедившись, что гости насытились, Тюремщик отложил приборы и откинулся на спинку стула.

– Мы перейдем в гостиную. Десерт и наливки подай туда, – велел он кухарке и поднялся из-за стола, увлекая за собой мужчин.

Когда дверь за ними закрылась, Элси обратилась ко мне:

– Мисс желает, чтобы ваш десерт подали в столовую? – Кухарка говорила приторно-смиренным тоном, однако, судя по тому, как дружно переглянулись мои гостьи, я поняла, что Элси не удалось ввести их в заблуждение.

Поставив бокал на стол, я уставилась на нее выразительным взглядом и сверлила