Желтая жена - Садека Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда полчаса спустя я накормила Монро и уложила спать, за окном послышались крики несчастного мальчика.
Почему всякий раз, стоило мне решить, что я сумею привыкнуть к этому месту – в конце концов, даже в тюрьме жизнь может быть сносной, – мне непременно напоминают: нет, к этому невозможно привыкнуть!
Глава 19
Ключ к наслаждению
Утром следующего дня, когда я шла через двор в мастерскую, ко мне подбежал Томми и сказал, что масса просил зайти к нему в таверну. Я редко бывала в увеселительном заведении и не привыкла к царившей там атмосфере. Войдя в зал, я несколько секунд помедлила у порога, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Все здесь выглядело темным: стулья с бордового цвета обивкой, круглые столы цвета спелой вишни. На стене позади барной стойки висело длинное зеркало, бармен в белой рубашке с открытым воротом протирал салфеткой столешницу. В помещении висел неистребимый запах табака и мускуса. Тюремщик сидел за столиком в дальнем конце зала, перед ним лежала раскрытая бухгалтерская книга.
– Фиби! – воскликнул он, когда я приблизилась к столу, и провел ладонью по моему животу.
Лапье считал, что родится мальчик. Но я точно знала: будет девочка. Все приметы говорили об этом: щеки усеяны красными пятнами, глаза заплыли и превратились в узкие щелочки, пальцы из-за отеков стали похожи на мужские, а ноги сделались толстыми, как колоды.
– Вы хотели видеть меня, сэр?
– Да. Сегодня вечером будут важные клиенты из Кентукки. Хочу, чтобы ты поиграла для них на пианино.
– Здесь? В таверне?
Мы оба знали: женщины в таверне появляются лишь для того, чтобы разносить напитки и ублажать клиентов. Для первого у меня не было должной сноровки, а для второго – ни малейшего желания.
– Не волнуйся, я буду рядом и никому не позволю тронуть тебя. Ты моя! – Тюремщик расплылся в довольной улыбке.
Однажды Эссекс произнес те же самые слова: «Ты моя!» И чем все закончилось?
– Иди приоденься и сделай прическу. И сыграй для гостей что-нибудь веселое: хочу, чтобы эти люди тратили здесь деньги.
Я кивнула и вышла из таверны. Мне давно не приходилось играть на публике – с тех пор, как мисс Салли устраивала вечеринки на плантации. Но времени на подготовку и подбор репертуара не оставалось. Придется импровизировать. В любом случае выбора у меня не было: приказы Тюремщика не подлежали обсуждению.
Монро и Джули играли в садике позади кухни. Я остановилась чуть поодаль и смотрела, как сынишка поднимается с травы, ухватившись за край скамейки, и стоит, неуверенно покачиваясь на слабых ножках. В приоткрытом от напряжения рту мальчика виднелись четыре недавно прорезавшихся зуба. Заметив меня, Монро выпустил опору и тут же плюхнулся на попку, затем ловко перекатился на четвереньки и быстро пополз в мою сторону. Я подхватила малыша и уткнулась носом ему в шею. Монро был как две капли воды похож на отца, и от этого узнавания сердце в груди всякий раз болезненно сжималось. Из кухни вышла Элси. Она остановилась на крыльце, вытирая руки о край фартука.
– Портишь ребенка? – хмыкнула кухарка.
– А тебе что за дело?
– Если и дальше так пойдет, мальчик будет расти, не понимая, что он раб, – заметила Элси.
– Он не раб, – отрезала я.
Элси расхохоталась.
– Думаешь, раз вы с ним живете в большом доме, твой сын – не раб? Да ты, видать, дурочка, если действительно так считаешь.
– Лучше скажи, что сегодня на ужин, – сменила я тему.
– Каша и тушеная морковь. Вас устроит, мисс? – произнесла она издевательским тоном.
– Эй, попридержи язык, – огрызнулась я и понесла Монро к дому.
– Ничего, тебе еще предстоит выучить свой урок, – пробормотала нам вслед Элси, но я сделала вид, что не слышала ее реплики.
Мрачные пророчества Элси вылетели у меня из головы, пока мы с Монро играли в комнате на первом этаже. Затем я решила немного порепетировать и перебралась в гостиную. Я села за фортепьяно, а Монро пустила ползать по ковру у меня возле ног. Я успела исполнить три пьесы, когда сын потребовал, чтобы на него обратили внимание. Я усадила его на колени и позволила постучать по клавишам. Мальчик молотил ладошками по пианино и заливался от смеха.
* * *
В тот вечер я смешала новую порцию румян. Они получились не такими удачными, как те, которые украсили пол мастерской благодаря выходке Бренды. И все же я слегка подрумянила щеки, чтобы скрыть красные пятна из-за беременности, и тронула краской губы. Затем расчесала волосы и собрала узлом на затылке. Войдя в таверну, я поискала глазами Тюремщика. Он расположился на своем обычном месте в углу. Наши взгляды встретились, он одобрительно кивнул. Стараясь двигаться как можно увереннее, я пересекла зал и села за инструмент. Мужчины были поглощены разговорами, а девушки сновали по залу, разнося напитки. Мне хотелось, чтобы музыка захватила слушателей, поэтому я начала совсем тихо, почти беззвучно. Мелодия текла неспешно, но настойчиво, постепенно нарастая и убыстряясь. В какой-то момент я ударила по клавишам, ритм должен был привлечь внимание публики. Люди в таверне говорили и ели, тарелки с устрицами, крабами и креветками появлялись и исчезали, блюда сменяли друг друга, а я продолжала играть пьесу за пьесой. Голоса мужчин, разгоряченных выпивкой, делались громче. Я перешла к мелодиям, соответствующим настроению зала. Как ни странно, такая игра доставляла мне самой удовольствие, которое оказалось гораздо больше, чем я ожидала. До меня долетали обрывки разговоров, это напоминало чтение разрозненных газетных страниц.
– Аболиционистов-северян нужно перестрелять, как бешеных собак! Им никогда не понять нашего образа жизни.
– Верно! И чтобы больше никаких Натов Тёрнеров[21]!
– Если бы власти Севера не поддерживали их, эти крикуны давным-давно захлебнулись бы.
– Они хотят разрушить дух Юга.
– Идиоты, сами не понимают, что творят. Чертовы янки!
– Это грубейшее нарушение Закона о беглых рабах[22]! Там ведь ясно сказано: янки должны возвращать нашу собственность.
Пальцы скользили по клавишам, иногда я снижала темп, чтобы лучше слышать разговоры мужчин. Когда важные гости Тюремщика были уже достаточно сыты, пьяны и веселы, он вывел на показ трех девушек. Вся троица щеголяла в открытых платьях с глубоким декольте, которое хорошо подчеркивало аппетитные формы. Я старалась не
