Желтая жена - Садека Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вышла на крыльцо. При моем появлении Элси сделала вид, что смотрит куда-то в сторону, но я успела заметить быстрый взгляд, которым она окинула мою фигуру. Бо́льшую часть дня мы с кухаркой старались держаться подальше друг от друга.
– Мисс Фиби. – Она поздоровалась так, как подобает приветствовать хозяйку.
Я не стала поправлять ее.
– Доброе утро, Элси. Вы тоже хотите услышать слово Божие?
– А разве Монро не идет с нами? – с притворным удивлением спросила она.
– Боюсь, мальчик пока не готов тихо сидеть на службе. Ну что же, идем?
Мы тронулись в путь. Джули шагала рядом со мной. Мы благополучно миновали тюремные ворота и оказались на улице.
Здание Первой африканской баптистской церкви[17] находилось в нескольких кварталах от переулка Лапье, на углу Колледж-стрит и Брод-стрит. По дороге нас то и дело обгоняли группы чернокожих мужчин в чистых выходных костюмы и женщин в нарядных платьях и пышных чепцах с лентами. И те, и другие шагали туда же, куда и мы. Главный вход в прямоугольное здание церкви находился со стороны Брод-стрит. В фойе царил полумрак и витал аромат благовоний. В церковном зале было светлее, вдоль длинного центрального прохода тянулась ковровая дорожка густого синего цвета. Мужчины рассаживались на скамьях в левой части зала, а женщины – в правой; дети собирались в боковом приделе. Передние ряды занимали белые господа, разодетые по последней моде. Также по углам и вдоль задней стены стояли надзиратели, зорко следившие за порядком. Мне подумалось, что даже в воскресный день чернокожие не имеют права собраться без надсмотрщиков в церкви послушать слово Божие.
Зал быстро заполнялся. Вскоре вышел хор и запел вступительный гимн. Солировала красивая девушка с тонким бледным лицом. Хор исполнил несколько песнопений, некоторые я узнала. Голос солистки напомнил о прекрасном пении Лавви. Меня охватила тоска по дому, по нашим уютным церковным службам на поляне под открытым небом. И по Эссексу, который сидел рядом, улыбался и держал меня за руку.
Когда отзвучала последняя нота, на кафедру поднялся проповедник, облаченный в талар[18] желтого цвета с вышитым на нем золотым крестом. При появлении пастора прихожане сели ровнее, выпрямили спины и приготовились слушать.
– Приветствую вас в Первой африканской баптистской церкви. Меня зовут пастор Роберт Райленд[19]. Есть ли сегодня среди нас те, кто впервые присоединился к нашему собранию? Если есть, поднимитесь, пожалуйста.
Моя группа встала, также поднялись еще несколько человек в разных концах зала.
– Приветствуем вас. Добро пожаловать в дом Господень. Садитесь, пожалуйста. Сегодня нас ждет чудесный пир за столом Агнца Божьего: к нам в гости приехал преподобный Натаниэль Колвер[20], пастор из Тремонт-Темпл в Бостоне.
Преподобный оказался белым мужчиной среднего роста с приятным открытом лицом и тонкими, плотно сжатыми губами, в темной пасторской одежде с белым воротничком. Поднявшись на кафедру, он обратился к собранию с вдохновенной проповедью. Меня немало удивили проскользнувшие в его речи намеки на опасности, которые таит в себе рабство. Натаниэль Колвер считал, что все люди имеют право на свободную и достойную жизнь. Когда проповедник закончил, девушка, солировавшая при исполнении вступительного гимна, снова запела:
Пускай ведет меня Иисус,
пускай ведет меня Иисус,
пускай ведет меня Иисус
в Небесную обитель.
На всем пути меня веди,
на всем пути, Иисус, веди
в Небесную обитель.
Хористы слегка прихлопывали в ладоши, притоптывали и покачивались из стороны в сторону, поддерживая ритм. Вскоре я почувствовала, что покачиваюсь вместе с ними. Музыка проникала в самую глубину сердца, и оно распахивалось навстречу Святому Духу. Я благодарила Господа за этот чудесный миг. Да, я не свободна, но жизнь в тюрьме научила меня ценить даже мелкие радости, выпадавшие на мою долю, и ясно показала, насколько ужаснее могла бы сложиться моя судьба, учитывая обстоятельства, в которых я оказалась. Мама всегда говорила, что благодарное сердце служит приманкой для Божьих чудес. Поэтому я полностью отдалась молитве и музыке, закрыла глаза и позволила чистым голосам влиться в душу, подхватить ее, исцелить и вернуть к жизни. Я молилась вместе с хором: «Иисус, веди! На всем пути меня веди!»
Когда прозвучала последняя нота, я открыла глаза и смахнула набежавшие слезы.
– Думаю, нам пора, – сказала я, обращаясь к Эбби и Джули, но достаточно громко, чтобы Элси, которая сидела чуть дальше, тоже услышала. Джули подала знак юному Томми, который расположился в мужской части зала. Мы дружно поднялись и двинулись к выходу.
На обратном пути я чувствовала воцарившуюся в нашей небольшой группе из пяти человек атмосферу радости и легкости. Элси и Эбби болтали, обсуждая слова проповедника, а Джули взялась напевать один из гимнов. У нее был высокий прозрачный голос, почти такой же красивый, как у солистки хора.
– Не знала, что ты так хорошо поешь, – улыбнулась я, похлопывая Джули по руке.
Прекрасное настроение навело меня на мысль о том, чтобы заглянуть в кондитерскую и угостить всю компанию выпечкой. Однако я решила, что не стоит испытывать судьбу: для первой совместной вылазки в город это было бы слишком. Возможно, потом, с разрешения Тюремщика, мы сможем навещать кондитерскую. До тюрьмы оставалась пара кварталов, когда ко мне подбежал парнишка лет десяти. На лице мальчика сияла улыбка.
– Миссус, вы не знаете, как пройти к тюрьме Лапье?
Ребенок приплясывал от радостного нетерпения. Я заметила, что в кулаке он сжимает какую-то записку.
– Послушайте, – окликнула я моих спутников, – думаю, небольшая прогулка пойдет вам на пользу. Возвращайтесь по боковым улочкам, а я провожу паренька.
Они послушно кивнули. Когда четверка скрылась из вида, я попросила мальчика показать мне записку, прочитала и содрогнулась от ужаса.
– Кто дал тебе это?
– Масса. Сказал, я получу заслуженную награду. Надеюсь, пирожное или конфету.
Бедный ребенок наивно ждал угощения. Какая жестокость – отправить мальчика в тюрьму в воскресный день, ведь воскресенье должно быть временем покоя и мира.
– Давай провожу тебя, только сперва перекусим.
Я привела мальчика в кондитерскую, усадила за стол и купила ему большой кусок яблочного пирога. По дороге в тюрьму я выслушала историю ребенка, заранее зная, что этот рассказ тоже попадет на страницы моего дневника. Когда
