Корни гор, кн.1: Железная голова - Елизавета Дворецкая

Он смотрел на Эренгерду с чувством, что навек с ней прощается. Она не для него, дочь Ярла. Она красива, как белая звезда на темно-синем зимнем небе, и даже сейчас ее красота сладко и мучительно язвила, напоминала о пропавших надеждах. Ну, хватит!

Не решаясь попрощаться, Гельд сделал легкий знак рукой, повернулся и пошел прочь с поляны в сторону моря, где мельком по пути сюда видел две-три крыши какого-то жилья.

Эренгерда вначале стояла, глядя ему вслед, а потом вдруг осознала, что осталась на поляне наедине с мертвецом. Ее пронзил такой ужас, будто Орм уже оживает, чтобы переломать ей кости. Слегка ахнув, она повернулась и со всех ног бросилась бежать. Скользя на гнилых листьях и протянутыми руками отклоняя еловые лапы, она неслась сама не зная куда. Она боялась пустого леса и боялась показаться с таким лицом дома; но нестерпимее всего было стоять на месте, и она летела через лес, точно могла убежать от ужаса.

После того как Асвальд сын Кольбейна так своеобразно посватался к ней, Борглинда жила среди сплошных противоречий. Внешне ее положение заметно улучшилось: через два объявленных сговора она стала невестой Асвальда ярла и почти родственницей Торбранда конунга. Теперь женщины сами искали случая ей услужить, а мужчины, если она показывалась в гриднице, держались уважительнее прежнего. Теперь уж никто даже спьяну не лез к ней со своим кубком и не приглашал к себе на колени. Даже дома, на Остром мысу, она никогда не видела такого почета.

Но Борглинде было не до радости. В душе она жестоко бранила себя за трусость. Она струсила тогда на пиру, когда согласилась выйти за Асвальда. И выговоренная отсрочка не многого стоит. Следовало отказаться, отказаться решительно и еще сказать что-нибудь уничижительное: дескать, дочь Лейрингов никогда не будет женой врага своего племени… Но она не посмела, побоялась! Что толку теперь, в уголке девичьей, произносить про себя пламенные речи? Даже смешно! Вспоминая те мгновения, Борглинда ёжилась. Взгляд Торбранда конунга околдовал ее, она не посмела ему противиться. Он колдун, колдун! Не зря даже горластый Кольбейн ярл умолкает, едва конунг откроет рот. А теперь возражать и отказываться поздно.

Встречая в гриднице Асвальда Сутулого, Борглинда старалась не смотреть на него. По Гельду она тосковала сильнее прежнего. Что она наделала! Выйти за Асвальда было все равно что променять горячее яркое солнце на бледную холодную луну. Чтоб его тролли взяли, этакого женишка!

Утешало только то, что свадьба ожидалась не скоро. В согласии ее родичей Лейрингов сомневаться не приходилось, но получить его можно не раньше, чем начнется условленный поход. А срок похода еще не назначен. Теперь Борглинда имела представление о том, какие трудности беспокоят племя фьяллей и его конунга. Для нового похода требовалось оружие. Все до одного мужчины в гриднице имели на поясе меч, но ведь конунг должен как следует вооружить и тех, кто присоединится к нему. Расчеты на квиттингскую дань не оправдались. Торговая поездка Эрнольва ярла к вандрам не дала ничего, потому что вандры сами постоянно нуждались в оружии и использовали почти все железо, которое добывали. От предложенных поездок в Эльвенэс и на Квартинг тоже не ждали многого, так как цены на железо с началом квиттингской войны выросли по всему Морскому Пути. Борглинда слушала все это с любопытством и тайным злорадством: так им и надо!

Но это не мешало ей принимать подарки, которые вдруг посыпались на нее, как желтые листья в ветреный осенний день. Все богатые хозяева Аскефьорда вдруг посчитали нужным заручиться дружбой с невестой Асвальда ярла, и теперь у Борглинды был целый сундук, набитый платьями, рубашками, накидками и просто полотном, не считая небольшой кучки серебряных украшений. Каждый раз, когда появлялся очередной дар, она учтиво благодарила и думала: это взамен того, что вы у нас награбили. И осматривала поднесенное с подозрением: как знать, не придется ли ей опять увидеть что-то свое?

Одно платье ей особенно понравилось: ярко-синее, с черно-голубой тесьмой по краям, с тремя полосками желтого шелка на подоле. Борглинда с удовольствием воображала, как наденет его сегодня вечером. Может быть, Гельд все-таки придет… Да, но тогда и Эренгерда наверняка тоже явится. Мысль об Эренгерде была как холодная вода. Борглинда сердилась на дочь Кольбейна за то, что при ней взгляд Гельда никак не может добраться до самой Борглинды, а застревает, запутавшись в волнах золотых волос Эренгерды. Но в глубине души созревало горькое убеждение: вина, если тут можно говорить о вине, не Эренгерды, а самого Гельда. Это он выбрал, кого ему полюбить. Обижаться на Эренгерду – глупо. Но обижаться на самого Гельда было невозможно, и Борглинда, страдая, все же не сводила глаз с дверей, с трепетом ловила голоса на дворе и ждала его, как солнца.

– Убили… убили… – неясно заголосили в передней части дома.

Бросив иголку, Борглинда вскинула голову: такое слово кого хочешь заставит насторожиться. Кого у них убили?

– Кого? – доносились отрывистые голоса из-за дверей. – Да что ты! Кто же его? Вот это да!

– Барландец? Да ну! – гулко бросил чей-то озадаченный голос за приоткрытой дверью девичьей. – Кто говорит?

Борглинда вскочила, словно укушенная троллем, новое платье упало с колен прямо на земляной пол. Расталкивая всех, как бывало дома в усадьбе Лейрингов, Борглинда вылетела из девичьей. У нее было такое чувство, будто какая-то гулкая пропасть гонится за ней и вот-вот настигнет, спасение – бежать вперед и скорее узнать, в чем дело. Барландец – неужели это Гельд? Здесь нет других барландцев, кроме него и Бьёрна, да еще гребцов с «Кабана». Кого убили? Ведь не его же! Нет! Так не бывает, не должно быть! Борглинда даже не испугалась: мысль о гибели Гельда казалась жуткой до полной невозможности. Только бы скорее узнать, что за бред они там несут и при чем тут Гельд!

Едва Борглинда вырвалась из девичьей в гридницу, как ее взгляд упал на Гельда, стоявшего у противоположных дверей. С сердца упал огромный камень. Гельд был бледен и как-то странно напряжен, но жив безусловно. Это главное, а остальное неважно. Борглинда ловила воздух ртом и почти сердилась на Гельда за то, что он стал причиной такого потрясения.

– Он говорит, конунг, что убил Орма Великана! – разъяснял перед почетным сиденьем какой-то человек, невысокий, простоватый и красный от смущения. Торбранд конунг слушал молча, крепко вцепившись пальцами в подлокотник кресла, соломинка была зажата в углу рта, но не двигалась, а внимательный взгляд перебегал с Гельда на говорившего. – Этот человек, Гельд воспитанник Альва, пришел ко мне в усадьбу и сказал, что убил Орма Великана, твоего человека… Сказал, что у них вышла ссора, что Орм оскорбил его и что он нанес ему рану в горло, от которой тот умер…

Аринкар Вязальщик Сетей изо всех сил старался говорить так, как положено в таких случаях. Не будучи слишком учен, он отчаянно пытался связать предписанные обычаем слова и выражения, но они расползались, точно на сей раз он хотел сплести сеть из водорослей. От волнения он сам готов был провалиться сквозь землю, но тот же жестокий обычай требовал, чтобы все доложил хозяин ближайшей усадьбы, в которую явился убийца.

– Но это, по крайней мере, правда? – горячо допытывался Хродмар ярл. – «Он сказал, он сказал»! Вы сходили на то место? Где это было?

– Это возле Поминального Дракона…

По гриднице прокатился гул: такое совпадение показалось многозначительным, хотя никто не взялся бы сказать, что именно оно означает.

– Там все так, как он говорит?

– Да, там лежит Орм с такой раной, как он сказал, и видно, где они бились и где он вытирал кровь с ножа…

– Еще бы не так! – воскликнул Кольбейн ярл. Он тоже пришел и привел с собой десяток человек своей дружины (Аринкар догадался сообщить ему прежде, чем идти к конунгу). – Еще бы не так! Гельд воспитанник Альва – честный и достойный человек! А кто в этом сомневается, должен сначала доказать, что это не так! Разве нет?

– Несомненно! – согласился Торбранд конунг. Конечно, долг повелевал Кольбейну ярлу заступиться за гостя, но его бурное красноречие сейчас было не ко времени. – И этот человек… Гельд воспитанник Альва сразу пришел к тебе, Аринкар?

– Да. И мы пошли посмотрели место схватки… Там возле тела осталось двое моих людей. Что ты велишь с ним делать, конунг…

Борглинда не отрывала глаз от лица Гельда. Едва уловив общую суть, она пришла к убеждению, что Гельд в этом деле совершенно прав. Конечно, Орм Великан оскорбил его первым и заслужил смерть. Толстый заносчивый грубиян! Борглинда хорошо помнила Орма – невысокого, приземистого, краснорожего, с вытаращенными глазами и встопорщенными черными бровями, что-то буйно орущего и неразборчиво призывающего великанов взять его (она видела Орма преимущественно на пирах, а замечала под конец, когда все становились пьяны и он делался наиболее заметен). Все в ней кипело от негодования на Орма. Гельд выглядел почти спокойным, и она гордилась его выдержкой. Каждый скажет, что он отлично владеет собой! Ах, если бы она могла ему чем-нибудь помочь! Помочь было нечем, но все силы ее души стремились к нему, и казалось, что это незримо помогает.